Лес видений - Павлина Морозова

– Много куда, – буркнула Немила. И зачем дух произнёс это неприятное слово на букву «м»? От него пробрали Немилу ледяные мурашки.

– Печь! – вскрикнул дух полушёпотом. – Я хоть и сижу тут привязанный, но много чего вижу. Печь – это ворота в тридесятое! Но если в избе печь – как кротовая нора по размеру, то в бане она такая огромная, что человек с лёгкостью поместится! Поэтому Яга тебя туда и не пускает.

Дух задумчиво продолжил:

– А я ведь не только тебя вижу невидимую. У Яги по двору бродят души, много душ, ждущих упокоения. Ответь-ка, чем я хуже этих душ? Да, я долгие годы избегал сюда соваться, я хотел продлить своё пребывание среди живых. Я делал плохие дела, очень плохие, но побыв здесь среди них, я понял, что тоже хочу попасть в тридесятое, дабы обрести там покой и возможность быть самим собой!

Скупая мужская слеза выкатилась из глаза царевича. Он шмыгнул носом, несколько раз сморгнул, отчего слеза выкатилась на середину щёки, где её поймала и вытерла Немила.

Немила задумалась. Вместо того чтобы ждать ещё незнамо сколько дней – то есть, целую вечность! – она могла бы по-быстрому отделаться от духа, послать того куда подальше – а тридесятое царство – это очень далеко – и спокойненько начать обхаживать прекрасного царевича. Она бы и дневала, и ночевала у его кровати, не забывая периодически напоминать о своей огромной бескорыстной любви и многочисленных жертвах во имя оной.

Но Яга…

Яга будет ругаться. Чуяло Немилино сердце, что Яга будет прямо-таки в ярости. А с другой стороны, царевич как узнает, что освободился из-под гнёта гораздо раньше, чем то планировалось, и это благодаря простой деревенской девице-красавице, так сразу запляшет, запоёт да и предложение руки и сердца сделает.

К тому же, ей стало… не то, чтобы жаль духа. Скорее она почувствовала себя ему обязанной. Разум кричал, отчего-то голосом Яги: очнись, он измывался над царевичем, он обманул тебя, сделал тебе детей, от него одни несчастья! Но сердце возражало: ежели б не он, да не видать тебе царевича, а пленение в неволе – слишком жестокое наказание для того, кто больше всего в мире любит свободу! И сдался разум, безрассудство одержало верх.

– Надень на меня шапку! – потребовал дух.

Немилина рука не дрогнула. Стянула она с себя меховичку, водрузила на голову суженого-ряженого. И случилось две вещи: одна ожидаемая, другая неожиданная.

Цепи с кандалами висели в воздухе, и воздух стенал голосом царевича:

– Нет, не могу встать, кандалы не пускают! Что же делать?

И принялся дух думать.

– Можно перерубить цепи кладенцом, но будет много шума. Тогда так поступим. Первым делом надо стащить ключ от кандалов. Уверен, он где-то в одеждах Яги. На кражу ты уговорить детишек, они смогут провернуть всё быстро и незаметно. Вторым делом освободишь меня, оставишь мне шапку-невидимку-сквозь-двери-проходимку, а потом побежишь спрячешься за избушкой, чтобы гнев старушечий не сразу на тебя обрушился. Третьим делом я попаду в баню, души сквозь неё проходят как мука сквозь сито, но я в шапке как-нибудь просочусь. Эх, кто не рискует, тот молодец, а я всё ж рискну! А там уж, в бане, мы с Иваном расстанемся. Скину я оковы телесные, и двинусь в путь через вечногорящий очаг в неизведанные дали.

А как Яга проснётся, так она сразу поймёт, что сама виновата, сундучок-де недостаточно хорошо защищала от чужих посягательств. Упирай на то, что старуха сама виновата.

Сделаешь, как я говорю, а дальше что будет – уже не моего ума дело. Всё поняла?

Отчего-то стало очень тяжело дышать. Немила сжала локоть Ивана и утвердительно промычала:

– Угу, поняла.

«Но не смей меня обмануть, иначе с того света достану», – подумала она и сдёрнула с него шапку.

Иван обнажил зубы в немой усмешке, стрельнул глазами вверх и, как мог, ткнул Немилу плечом.

– Видишь, у кота усы затопорщились да нос зашевелился. Скоро все проснутся. Как же нам повезло, что именно сегодня клювастый улетел – скатертью дорожка! В его присутствии мы бы не смогли осуществить свою маленькую проделку. Иди! И скорее возвращайся!

Слова духа будто ударили её наотмашь. Она подскочила как ошпаренная, как будто за ней гнался десяток чёрных котов, вприпрыжку добралась до избушки, ворвалась внутрь…

И окунулась в пучину темноты и спокойствия.

Свеча на столе давно прогорела, а заменить её никто не заменил.

Бочком, на цыпочках, каждую секунду думая, что вот-вот она где-нибудь напортачит, что-нибудь уронит и всё испортит, Немила добралась до люльки. Дети спали. По-настоящему спали. Они не дождались её, и теперь ей пришлось хорошенько постараться, растормошить их, пробудить от младенческого сладкого сна.

– Детки мои! – нашёптывала она. – Спасибо вам! Спасибо огромное за помощь посильную! Батюшка передаёт вам привет и просит отыскать ключи, что спрятаны где-то у Яги в одеждах – то ключ от кандалов, что сковали его и приковали! Пожалуйста, помогите, не для себя прошу, не за себя радею, только лишь за вас да за батюшку вашего! Он так сильно хочет вас увидеть, прямо сейчас хочет!

Завралась Немила, ну точно же, завралась до того, что самой со стыда хотелось провалиться под землю. Одно радовало – это в последний раз! Честно-честно, в последний, отныне клянётся она, что не будет врать никому – ни Яге, ни Ивану – взаправдашнему – и детишкам до кучи тоже лгать не станет.

Но ей же так сильно нужен был ключ! Да она ради этих ключей что угодно кому угодно сказала бы, настолько сильна её любовь! Всё ж заради любви, все слова и поступки! А за любовь только самый чёрствый осудит. Вот Яга, та да, та может осудить, но дети!.. Дети поймут, ибо кровинушка всё стерпит, всё простит.

На какие-то несколько мгновений дали о себе знать муки совести и сомнений – а правильно ли она поступает, – но коль скоро она получила от детишек ключ заветный, так и муки тут же рассеялась, а сама она, уже привычно пройдя дверь насквозь, торопливо спускалась по ступеням.

К месту и ко времени вспомнились ей и наставления батюшки, которые тот часто давал своей дружине во время учений и перед очередным отбытием: «Не думайте много, всё уже было подумано-передумано до вас. Теперь идите и делайте!». Это вселило в неё необходимую уверенность, прямо как на поле боя. Вперёд и только вперёд, а там будь что будет!

Она самолично вставила ключ поочерёдно в оба замка. Кандалы тихо щёлкнули и раскрылись. Дух не сразу смог поднять тело царевича на ноги, поскольку у того от долгого сидения в одной позе затекло всё, что только могло затечь.

Немила стояла на месте и переминалась с ноги на ногу, но дух помощи не просил. Он медленно поднялся, с видимым отвращением опираясь на железный ствол, размялся и скомандовал:

– Шапку!

– Ш-ш-ш-ш!..

Усиливающееся с каждой секундой шипение обволакивало уши сразу со всех мыслимых сторон, вызвав жуткую растерянность обоих заговорщиков – дух догадался первый, в чём дело, он одним быстрым движением подался вперёд, сорвал с Немилиной головы шапку, саму хрупкую девицу толкнул оземь, с размаху нахлобучил на свои слипшиеся кудри шапку-невидимку…