📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРоманыЧетыре блондинки - Кэндес Бушнелл

Четыре блондинки - Кэндес Бушнелл

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 49 50 51 52 53 54 55 56 57 ... 78
Перейти на страницу:

– Потому что газетчики… они постоянно преследуют меня… и еще та девушка, Аманда, та, которая… умерла.

– По вашим словам, она была вашей лучшей подругой, однако вы называете ее «та девушка»?

– Она тогда не была моей лучшей подругой.

– Та девушка?

– Ладно, та женщина. – Пауза. – Сегодня утром во всех газетах моя фотография. С прошлого вечера. На балете, – шепчу я.

– Так это были вы, Сесилия? Девушка с короткими белокурыми волосами, которая бежит вниз по лестнице, оглядываясь, смеется и держит за руку неизвестного молодого человека?

– Да! ДА. А вы что, не видели мое ИМЯ… принцесса Сесилия… – Я не выдерживаю и начинаю рыдать, прикрывая лицо носовым платком. – Там за окном фотографы!

Доктор П. встает и отодвигает штору.

– Там никого нет. Только швейцар и старая миссис Блуберстейн со своей мерзкой чихуахуа.

– М-может, их прогнал швейцар?

– Сесилия, – спрашивает доктор, вновь усаживаясь на место, – где вы были в августе тысяча девятьсот шестьдесят девятого года?

– Вы это и сами знаете.

– Так где же вы были?

– На Вудстокском фестивале, – отвечаю я с вызовом.

– И что же вы там делали? Поиграем рок-н-ролл?

– Доктор, мне было три года. Мать потащила меня туда. На меня никто не обращал внимания. Я часами оставалась в испачканных какашками штанишках. Моя мать наглоталась «кислоты» и была в отключке.

– И все пели-веселились?

– Что значит «веселились»? Хиппи заставляли меня плясать… Я была совсем одна… Мать отключалась.

Доктор П. вдруг превращается в миссис Шпикель, представительницу органов опеки: «Привет, Сесилия. Твоя мать умерла. Пожалуй, к лучшему, что это случилось теперь, когда тебе семнадцать, а не когда ты была ребенком. Я слышала, твоя мать была не в себе…»

Я рыдаю. Рыдаю исступленно, будто разрываюсь на части. И просыпаюсь.

Конечно, умерла мать Хьюберта, а не моя.

Она погибла из-за нелепой случайности, катаясь на лыжах. Хьюберту тогда было семнадцать.

Бедняжка-принц, один на палубе своей двадцатидвухфутовой гоночной яхты, правая рука на штурвале, он вглядывается в морскую даль с тоской и вызовом, темная прядь падает на лоб. Он – мечта всех девчонок: страдающий, жаждущий избавления принц, кумир подростков.

«Я спасу его», – говорю я себе, разглядывая черно-белую фотографию на обложке журнала «Тайм», сидя на убогом фанерном кофейном столике в комнатенке с продавленным диванчиком, обитым зеленым полиэстром, в доме в Лоренсвилле, штат Массачусетс, где моя мать решила поселиться с человеком, который промышлял продажей рыбы.

«Я могу спасти тебя, маленький принц», – думаю я, хотя он вовсе не маленький (шесть футов два дюйма), и уже почти мужчина, и так далеко от меня, на Карибах, в богатом доме, среди людей из высшего общества, и собирается осенью поступать в Гарвард. Я смотрю на фотографию и фантазирую, что он в больнице, после несчастного случая, с повязкой на голове, и что он говорит: «Я хочу, чтоб пришла Сесилия, мне нужна Сесилия». И я врываюсь в палату, и он целует меня.

Мне десять лет.

Ну что же случилось со мной?

Ведь я была сильной. И решительной. Агрессивной, как говорили люди. Меня побаивались. Все видели, что я хочу чего-то, но чего – не знал никто.

Знала я.

Я мечтала о принце.

С тех пор как мне было десять лет, я шла по тропке к пристани, куда должен был причалить корабль судьбы. Откуда мне было знать, что в колледже мне надо было прежде всего изучать искусствоведение? (Но я знала.) И понимала, что мне следует всеми правдами и неправдами устроиться на работу в знаменитую картинную галерею в Сохо*, где можно было встретить богатых и обворожительных мужчин и женщин (мужчин предпочтительнее), которые бы оценили чувство юмора молодой красивой девушки, ее умение подать себя, и взяли бы ее под свое покровительство, и вывели бы в свет, да так, что, даже не уделив должного внимания ее фамильному состоянию и происхождению, газеты и журналы начали бы обращать внимание на ее присутствие на престижных приемах. И откуда мне было знать, что однажды в галерею придет Таннер и я сделаю все, что в моих силах, чтобы стать его девушкой, а когда появится истинный предмет моих мечтаний – а он, я знала, непременно появится, ведь он живет в Сохо и коллекционирует живопись, – я уже буду принадлежать достойному сопернику и это сделает меня еще более желанной?

Бывает, что вы просто знаете все это. Нутром чуете. И все мои чувства тогда обострились, все инстинкты. Примитивные и агрессивные. И я жила так, будто что-то направляло меня.

Но это прошло. Это покинуло меня.

(Куда ушло? И смогу ли я вернуть это обратно?)

Сейчас я почти постоянно БОЮСЬ. Боюсь врачей, юристов, политиков, фоторепортеров, авторов статеек в колонке сплетен – всех, кто может употреблять слова, которых я не знаю, или обсуждать события, о которых я опять же не имею понятия, хоть мне и следовало бы иметь; всех актеров и журналистов, женщин, которые пережили естественные роды, женщин, которые говорят на трех языках (обязательно на итальянском и французском), – да любого, кого люди считают талантливым, или забавным, или просто настоящим англичанином. Как вы можете догадаться, подобные люди и окружают Хьюберта, вот почему, когда нам предстоит куда-нибудь идти, я заблаговременно притворяюсь совершенно разбитой (так мне обычно удается никуда не ходить). А если я не имею возможности изобразить симптомы угрожающего моей жизни заболевания, то сижу в уголке, обхватив руками колени, откинув голову, с отсутствующим выражением лица, что отбивает у людей всякое желание разговорить меня.

Но то был особенный вечер, и никакие измышления не могли предотвратить неизбежного: моего присутствия на полувековом юбилее Нью-Йоркского балета.

Без моего мужа.

Который вместо этого ИГРАЕТ В КАРТЫ.

Он сидит в гостиной, в красно-белой полосатой рубашке, подтяжки отстегнуты, и пьет пиво со своими дружками с телевидения, чьи имена я до сих пор не потрудилась запомнить, когда я спускаюсь по лестнице, одетая в белое парчовое платье с отделкой из серой норки и в длинных серых перчатках. Моя мать замужем за торговцем рыбой. Мой беспутный отец живет в Париже. А я иду на балет.

Неужели никто не понимает, насколько УЖАСНА жизнь?

Было время, я Бога молила, чтобы попасть на подобное торжество. Я выклянчивала лишний билетик, подлизывалась к приятелям-геям, которые соглашались мне помочь, покупала платье, надевала, подвернув все ярлычки, а потом надменно возвращала его в магазин – и все это лишь ради того, чтобы однажды стать той, кем я стала.

– Привет, – нервно говорит Хьюберт, поднимаясь и ставя свое пиво, – я… я не сразу тебя узнал.

1 ... 49 50 51 52 53 54 55 56 57 ... 78
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?