Война иными средствами - Дженнифер М. Харрис

С точки зрения Пекина, все исторические факты и законы однозначно говорят: «Тайвань является неотъемлемой частью Китая»[405]. Между тем Тайвань утверждает, что является самоуправляемой территорией с 1949 года, когда войска Чан Кайши бежали на остров, потерпев поражение от коммунистической армии Мао Цзэдуна. Даже если оставить в стороне эти чрезвычайно щекотливые вопросы суверенитета, налицо геополитические интересы. Пекин понимает, что в мирное время Тайвань способен сдерживать возможности Китая в области накопления и проецирования морской силы и безопасности морских коммуникаций; в периоды же напряженности остров может стать базой для иностранных военных операций[406]. Китайское руководство надеется, что упорная приверженность принципу «единого Китая» обеспечит мирное воссоединение и реализацию схемы «одна страна, две системы» по обе стороны Тайваньского пролива. Но Пекин не исключает применения силы, и около 1600 ракет, по-прежнему нацеленных на Тайвань, подкрепляют эту неявную угрозу[407]. На протяжении десятилетий вероятность военного конфликта определяла отношения сторон, но только ею невозможно объяснить прогресс Пекина в изменении регионального и мирового восприятия «тайваньского вопроса» в свою пользу в последние годы.

Продолжая имплицитно угрожать силой, Пекин подкрепляет свое стремление к воссоединению комплексом инструментов геоэкономического давления на Тайбэй. Ныне Китай использует преимущественно стратегию экономического окружения и проникновения, чтобы побудить Тайвань задуматься о выгодах воссоединения. Данная стратегия состоит из двух направлений: первое носит многосторонний характер и выражается в том, что Китай использует геоэкономику по всему миру ради реализации политики «единого Китая» на своих условиях; второе опирается на двусторонние контакты и выражается в использовании Пекином геоэкономических методов прямого давления на Тайвань.

На международной арене Китай ориентирует свою дипломатию на дезавуирование Тайваня. Например, в 1992 году Франция продала Тайваню истребители «Мираж», на что китайское правительство отреагировало закрытием консульства Франции в Гуанчжоу, тем самым лишив французские компании шанса построить там метро[408]. Кроме того, политика «единого Китая», предполагающая, что Тайвань является неотъемлемой частью Китая и никакая страна не может поддерживать отношения с Китаем и Тайванем одновременно, послужила первым шагом в «нормализации» экономических контактов с Южной Африкой[409]. Китай распространил подобное «содержание» своих дипломатических усилий на все Западное полушарие: латиноамериканские страны, например, поддерживают политику «единого Китая»[410].

Стратегия оказалась действенной. Поскольку поддержка позиции Китая по Тайваню является необходимым (а иногда – единственным) условием китайских инвестиций и установления экономических связей, та же Гамбия в середине 2014 года публично выразила солидарность с пекинской политикой «единого Китая». Тайвань сегодня располагает всего двадцатью двумя союзниками – в основном это малые страны Латинской Америки, Африки и Океании, к примеру, Никарагуа и Тувалу[411].

Также Пекин, демонстрируя важные изменения в идеологической сфере, начал намекать на готовность применить санкции в отношении стран, которые, по его мнению, содействуют сохранению нынешнего де-факто независимого статуса Тайваня. В 2010 году, после сообщения о продаже американского оружия Тайваню на сумму 6,4 миллиарда долларов, заместитель министра иностранных дел КНР Хэ Яфэй заявил послу США Джону Хантсмену, что Китай намерен «ввести санкции против [американских] компаний, которые… вовлечены в поставки оружия на Тайвань»[412].

Это открытое признание готовности прибегнуть к экономическим санкциям помогает объяснить явление, которое Джеймс Рейли, эксперт по Китаю из Сиднейского университета, называет «колоссальным идеологическим барьером»: китайцы «проторили путь для более явного использования санкций в будущем»[413]. Прогностические сценарии предусматривают санкции на экспорт, импорт, финансы и инвестиции; если имеющиеся прецеденты будут использованы, возможно также намеренное замедление или прекращение бизнеса[414]. Китай может резко сократить взаимодействие с экономикой Тайваня, породив асимметричную уязвимость, которая поразит Тайвань гораздо сильнее, чем сам Китай[415].

Тайбэй уже давно в курсе геоэкономического давления, которое Пекин оказывает на остров; на самом деле, некоторые нагляднейшие «напоминания» об этом случились без необходимости для Китая признавать факт давления публично. В 1995 году, когда президент Ли Данхуэй в своей речи охарактеризовал фактическое отношение КНР к Тайваню, Пекин ответил угрозами и провел военные учения и ракетные испытания у берегов Тайваня[416]. Этот эпизод, впоследствии получивший наименование Третьего тайваньского кризиса, привел к падению тайваньского биржевого индекса TAIEX приблизительно на 30 процентов. Масштаб падения немедленно породил спекуляции о возможном прямом вмешательстве Китая; Пекин решительно опроверг какую-либо причастность к этому событию, но признал напряженность в политических отношениях[417]. Тайваню снова напомнили об экономических последствиях политического конфликта с Пекином, когда позднее в президентство Ли комментарии относительно «межгосударственных отношений особого рода» с Китаем вызвали падение индекса TAIEX на 13,25 % всего за неделю[418]. Невозможно установить, определялось ли данное падение чисто рыночными причинами. Так или иначе, Тайвань получил важный урок после заявления Ли о независимости острова: политический разрыв чреват экономическими последствиями.