Первая мировая. Убийство, развязавшее войну - Грег Кинг

Много лет спустя сын Франца Фердинанда и Софии Макс утверждал, что император пытался отговорить эрцгерцога от поездки на маневры, но тот настоял на обратном. Очевидно, что все было не совсем так. Все сохранившиеся свидетельства говорят о том, что он активно пытался ее избежать. Эрцгерцог дважды пытался отменить поездку; его последняя попытка закончилась тем, что он получил прямое указание императора. В конце 12 июля Бардольфу позвонили из Военной канцелярии, чтобы передать некоторые новости, затрагивающие предстоящий визит. Никич-Буле сообщил эрцгерцогу о некоторых деталях, касавшихся изменения движения поездов. Эрцгерцог попытался использовать эти незначительные перемены, чтобы снова отменить поездку. «Передайте полковнику Бардольфу, — кричал он, — что если он сообщает все новые неприятные детали, касающиеся этой тошнотворной боснийской поездки, он может проводить эти маневры самостоятельно! Я не поеду!» Эрцгерцог был так расстроен, что разорвал носовой платок, который он держал в руках.

София тоже не оставалась спокойной. Она была, вспоминает Айзенменгер, «в большом страхе за свою жизнь относительно этой поездки». Ее сын Макс вспоминал, что она согласилась поехать в Боснию только потому, что опасалась за безопасность эрцгерцога. «Если есть опасность, — говорила она священнику, — мое место быть вместе с моим мужем». А графине Лариш она призналась: «Это опасное предприятие, и я не оставлю эрцгерцога одного». Какой бы ни была предначертанная им судьба, София твердо решила, что они разделят ее вместе.

Новость о предстоящих маневрах в Боснии всколыхнула всю Сербию. Обеспокоенные чиновники перешептывались: маневры были лишь предлогом для австрийского вторжения в Сербию. И никто не волновался больше, чем полковник Драгутин Димитриевич, начальник сербской разведки и руководитель «Черной руки». Харизматичному и приятному в общении, но безжалостному убийце в реальности, Димитриевичу было тридцать семь лет; он начинал лысеть, но был крепко сложенным мужчиной. Даже его прозвище Apis, по-египетски «Бык», как нельзя лучше подходило к его внушительному облику.

Дружба с Димитриевичем, рассказывал один человек, «была достаточно опасной, но это делало его и очень привлекательной личностью». Ощущение опасности было очень реальным: Димитриевич горел ненавистью к Австрии и имел склонность к насилию. В 1903 г. Димитриевич возглавлял государственный переворот и убийство короля Александра и королевы Драги; в 1911 г. он отправил террориста в Вену, который совершил неудачную попытку убийства Франца Иосифа, и в 1914 г. планировал очередное покушение, в этот раз на царя Болгарии Фердинанда. До Димитриевича доходили отчеты, в которых боснийские маневры рассматривались как возможная дымовая завеса для плана австрийского вторжения в Сербию. Но он, конечно, видел и эрцгерцога в качестве врага. Тот был Габсбург, олицетворяющий собой империю, которая аннексировала две провинции и стояла на пути мечты о Великой Сербии.

Какую роль сыграл Димитриевич в Сараевском убийстве? Впоследствии он утверждал, что отдавал распоряжения и помогал в организации этого убийства, но только как начальник сербской разведки, а не как руководитель «Черной руки». «Было ощущение, что Австрия планирует войну с нами, — объяснял Димитриевич. — Я подумал, что исчезновение австрийского престолонаследника ослабит мощь военной клики, которую он возглавлял, и таким образом опасность войны будет устранена или отсрочена на некоторое время». Позднее он признавался, что «заинтересовал» идеей убийства Франца Фердинанда в Сараево Раде Малобабича, начальника подразделения сербской военной разведки, действовавшего против Австро-Венгрии.

В январе 1914 г. Димитриевич послал своего главного помощника, майора Воислава Танкосича на встречу боснийских революционеров в Тулузу. Ветеран операций «Черной руки» и участник королевской резни в Белграде в 1903 г., Танкосич обучал komitádjis, будущих террористов, силовым акциям в секретной академии. Он слышал, как Мухаммед Мехмедбашич, двадцативосьмилетний мусульманский краснодеревщик из Герцеговины, предложил убить генерал-губернатора Боснии Оскара Потиорека. Когда Мехмедбашич вернулся в Сараево, он привлек к готовящемуся заговору Данило Илича, молодого редактора газеты и тоже члена «Черной руки». Илич увлекался террористическими идеями, читал работы российского анархиста Михаила Бакунина и носил смокинг как «постоянное напоминание о смерти». Как-то раз весной 1914 г. Илич поехал в Белград и встретился там с Димитриевичем, который предложил выбрать в качестве намеченной жертвы Франца Фердинанда. В марте Илич передал эти новости Мехмедбашичу.

Второй заговор против эрцгерцога, уже без участия Димитриевича, возник весной 1914 г., когда в белградском кафе состоялся идеальный шторм из паранойи, амбиций, честолюбия и жажды риска. Целый день и ночь молодые, разочарованные жизнью студенты обменивались историями о недавних Балканских войнах, говорили об антиавстрийских заговорах и хвастались своим желанием нанести удар по Габсбургам. Среди них были Гаврило Принцип, Неделько Чабринович и Трифко Грабеч.

Принцип был прирожденным лидером. Он родился в июле 1894 г. в бедной семье, в которой было уже девять детей. Ненавидя австрийское господство и считая власть Австрии угнетающей, Принцип учился в школе в Сараево, но уехал в Белград после того, как его исключили за участие в антиавстрийских выступлениях. Во время Балканских войн он пытался вступить в сербскую армию, но не был взят как «слишком слабый». Ощущение собственной неполноценности и желание доказать свою состоятельность, несомненно, подтолкнули его к трагедии. Принцип был бледным, худым и страдал от туберкулеза. Он боготворил Ницше и разделял его пессимистический взгляд на человечество. В Белграде он стал ярым пропагандистом идеи Великой Сербии и прошел обучение в тайной террористической академии «Черной руки».

Как и Принцип, Трифко Грабеч был уроженцем Сараево. Сын православного священника, он покинул город после того, как его исключили из школы за нападение на преподавателя. В Белграде он делил простенькую комнату со своим другом Принципом. Хотя и менее идейный, чем его друг, чахоточный Грабеч жадно впитывал его разговоры о сербской свободе и австрийских репрессиях и рисовал в своем воображении таинственные заговоры. Неделько Чабринович был самым беззаботным из всех членов группы, обладал потрясающей беспечностью и досадной привычкой говорить слишком открыто. Его отец был владельцем кафе на улице Франца Иосифа в Сараево и иногда шпионил против своих сограждан для австрийцев, что глубоко возмущало его сына. Чабринович был бедным студентом и «проблемным мальчиком», как писала одна сараевская газета, он оставил школу в четырнадцать лет. После ряда неудачных попыток начать карьеру Неделько тоже переехал в Белград. Там он устроился на работу в Сербскую государственную типографию, издававшую брошюры с антиавстрийской пропагандой.

За прошедший век история стала порой представлять сараевских убийц в некотором романтическом свете: мечтательными, наивными «школярами», с возвышенными намерениями пожертвовавшими собой ради сербов и южных славян и попавшими в политическую мясорубку. «Их можно осуждать и не соглашаться с методами политической борьбы», — писал сараевский историк Владимир Дедиер, воздавая им хвалу за «патриотизм, мужество и самоотверженность» и утверждая, что они принадлежали к «возвышенному» пантеону «чистых повстанцев». На самом деле, как верно замечает историк Дэвид Фромкин, они были не просто друзьями-заговорщиками, наивными патриотами и убийцами, но именно террористами. Принцип даже с гордостью заявлял, что они надеются на достижение своих целей «путем террора» и готовы убить эрцгерцога, его жену и любых других людей, случайно оказавшихся на их пути, утверждая, что их смерть послужит великой цели подрыва господства Австро-Венгрии на Балканах.