В игре. Партизан - Виктор Мишин

– Ты чего, в баскетбол не там играл? – произнес я, оглядывая снизу доверху фигуру арестанта.

– А ты мне нравишься, снежок! – со смехом, выдавил из себя негр. Это он о чем?!

– Я себе тоже нравлюсь, – ответил я.

– Ты чего? – искренне удивился и даже чуть попятился негр. – Из этих, что ли?

– Не знаю, о ком ты, но люблю я женщин!

– У, твою мать! Я уж думал, нам тут гомика подкинули. – Все находившиеся в камере весело заржали. Да, в эти времена гомиков даже в Америке не любили.

– Я, веришь, нет, тоже рад, что их тут нет, – я протянул руку первым: – Гарри.

– Коби, – негр сжал мою ладонь так, что я даже взглянул на секунду, убедиться, что моя рука не в тисках. Коби продолжал ее сжимать, но я пока держался.

– Силен, бродяга! – усмехнулся негр. – Мало кто может не застонать от моей лопаты! – Коби показал раскрытую ладонь.

– Я бы не застонал. Если бы стало больно, просто ударил бы тебя. – Так как негр смеялся, я тоже продолжал улыбаться.

– Еще и смелый, ладно, падай туда! – он указал мне на свободные нары, а народ как по команде потянулся знакомиться.

Команда «Спать» прозвучала через полчаса, все стали укладываться. Моя шконка оказалась вплотную к шконке Коби, и когда мы улеглись, я услышал, что тот меня зовет. Оказалось, мы лежим голова к голове.

– Так ты за что сюда пожаловал, Гарри? – А вот тут уже открытости придет конец, надо что-то сообразить, чтобы ответ удовлетворил негра. Такие вопросы считаются личными, в них не лезут без нужды. Как-то уж так повелось, что в камере всегда знают, кто и за что здесь оказался, но вот спрашивать…

– Пристали к девушке два придурка, дал по голове обоим, а они скопытились, теперь я же крайний.

– Похожая ситуация. Меня управляющий на деньги кинул. Я отработал честно неделю, а он сказал, что я плохо копал, поэтому штрафует меня.

– А как можно копать плохо? – чуть не заржал я. – Уж или копаешь, или нет!

– В том-то и дело, Гарри, в том-то и дело. Ты видел мои руки, я ему всего лишь на плечо свою клешню положил, так он заявил, что я хотел его убить. Ты же знаешь, как вы, – он выделил голосом слово «вы», – относитесь к нам, неграм.

– Да всякое видел, и такие, как ты, тоже не редко засранцами становятся, – ответил я то, что думал.

– Это да, к сожалению, нас меньше, и всех стригут под одну гребенку. Я всегда мечтал учиться, хотел инженером стать, автомобили делать, а меня никуда не берут. Вон, говорят, иди в армию, если не сдохнешь на островах, так, может, и в люди выбьешься.

– Это неправильно, – просто сказал я.

– Ты меня уже второй раз удивляешь! – прошептал негр, так как в дверь грохнули с той стороны и приказали спать.

– Чем это?

– Да рассуждаешь ты не как белый. – Я слышал удивление в его голосе.

– Ага, а я и есть не белый, не такой, к каким ты привык.

– Это как? – еще больше удивился Коби.

– Да вот так, не американец я, эмигрант.

– Так тут больше половины таких, но все белые презирают нас, черных!

– Не говори за всех, люди есть везде, просто тебе попадались такие представители белой расы, с которыми и я бы не захотел иметь ничего общего.

– Так откуда ты, Гарри? – Что это, просто человеческий интерес, или он засланный? А, какого черта! Везде видеть подвох, с ума сойдешь.

– Эх, Коби, знал бы ты откуда, не поверил бы.

– Так скажи, почему я не должен верить? – вроде как искренне удивлялся негр. Я лег на живот и встретился с его глазами, оказывается, он уже давно так лежал и разглядывал меня.

– Из России я.

– Это где? – на полном серьезе спросил Коби.

– Вот, видишь, ты даже не знаешь такую страну, а она вообще-то самая большая в мире. Если посмотреть на карту или глобус, то большое пятно, что лежит между Европой и Китаем, и есть моя бывшая страна. Между прочим, у нас в стране национальностей штук сто, наверное, и никто никого не гнобит за неправильный цвет кожи или разрез глаз. Дураки-то есть, конечно, куда без них, но никаких притеснений, как здесь, у нас нет, да и быть не может.

– Это где ж такой рай? – чуть не закричал Коби, вовремя одернув сам себя.

– Я же сказал, в России.

– Да я слышал, но не пойму, где это? В Европе?

– Я же сказал… Ты слышал про Советский Союз?

– А-а-а! Так бы и сказал, знаю, слышал, вернее. У меня брат к вам с конвоем ушел, да что-то не вернулся.

– Там нацисты на море не спят, топят, суки, все, что видят.

– Так ты тоже воевал?

– Ну да.

– А как здесь оказался?

– Это другая сторона Союза. Есть там такое ведомство, НКВД называется. Это что-то вроде местных федералов. Я с товарищами в немецком тылу воевал, а мне предательство пришили, когда к своим вышел, расстрелять захотели. Вот я и…

– Сбежал? Молодец. А я сразу понял, что кровушку ты видел, по взгляду понял, да и меня ты не испугался, обычно меня или боятся, или вообще не подходят.

– Да пришлось посмотреть, и не только… – Раздались удары по двери, и мы замолчали.

– Давай, Коби, до завтра, не будем тревожить охрану.

– Что-то мне говорит, что ты не больно-то и опасаешься их растревожить, – хмыкнул Коби, и мы практически сразу уснули. По крайней мере, я.

Утро добрым не бывает, особенно в камере. Спалось удивительно хреново, впервые, как убежали из советской тюрьмы. Как такового подъема тут не было, просто зашли четыре вертухая и начали орать. После завтрака была небольшая прогулка по крохотной территории, ну, хоть свежим воздухом подышали.

Мы с Коби постоянно общались, похоже, здоровяк нашел жилетку, чтобы наконец-то поплакаться в нее. Я внимательно слушал его, многое из того, что он говорил, было интересным. Например, весь преступный мир Денвера, да и штата вообще, стоит на ушах. Оказывается кто-то (и кто бы это, интересно, мог быть?) вынес всю верхушку сразу двух Семей. Сейчас все досталось третьей, но те не спешат наводить порядок, так как просто боятся, что и их достанут.

– Это не старшие Семьи. – Коби удивительно много знает про преступный мир.

– В смысле старшие? Они что, разные?

– Ну ты чудак! Конечно. То, что в таких дырах, как Денвер, это просто управляющие, капо, вся сила в городе Ангелов, Большом Яблоке, Чикаго и Майами. Ну, еще Орлеан можно прибавить, остальные так, лишь выполняют чью-то волю. Они просто позиционируют себя как главы местных Семей.

– Понятно, однако, тебя послушать, так в Америке вообще честных людей нет, одни Семьи, бандиты и прочие…

– Это все очень сложно. На Семьи работают и копы, и федералы, и политики. Иначе почему до сих пор не навели порядок? Потому что всем выгодно. Мафия гребет деньги, делится с кем нужно. Все при деле и все в шоколаде.