С любовью, Старгерл - Джерри Спинелли

– Ты в представлении не нуждаешься. Ты же знаменитость.

В общем, пришлось познакомить папу с Перри и провести гостей в дом. Иногда, знаешь ли, всё идет не так, как ты запланировал.

Сняв зимнее пальто, Пуся тут же задрала кверху и рубашку с воплем:

– Смотри!

У меня упало сердце. Татуировка. Черно-желтая пчелка. Гордо смотрит с крошечного животика.

Я сверкнула глазами:

– Ну, знаешь ли, Перри, это уже можно назвать совращением малолетних.

Тот принял убедительный вид оскорбленной невинности:

– Слушай, она ведь сама захотела. Я даже заставил ее спросить разрешения у мамы. Это смывается. Подумаешь, большое дело!

Пуся порылась в кармане штанишек, извлекла оттуда бумагу с переводной картинкой-татуировкой и сунула мне:

– А это для тебя!

– Нет уж, спасибо, – сказала я, испепеляя взглядом Перри. – Я одуванчиками не интересуюсь. И в гаремы не вступаю.

На лбу Перри зажглась надпись крупными буквами: «Это была плохая идея».

– Это смывается… – жалким голосом повторил он.

– Понятно, – заметила я, приняв бумажку у Пуси и бросив ему. – Однако позвольте заметить, мистер Деллоплейн, что в этом мире не все можно смыть.

Сама даже не понимаю, что хотела этим сказать, но прозвучало сильно. Тут в гостиной появилась мама, а вместе с ней – ароматы свежеприготовленной еды. Она пригласила обоих нежданных визитеров к столу, и мне очень хотелось крикнуть: «Не надо!» – но я с удивлением обнаружила, что вместо этого отправляю Пусю позвонить миссис Прингл и спросить разрешения у нас поужинать.

На ужин были спагетти и тефтели – для меня персонально вегетарианские. За ужином Пуся довела моих родителей до коликов от смеха. Потом папа отвез их с Перри по домам, причем малышка настояла на поездке в молоковозе, а не в обычной машине. Мы с мамой принялись убирать после ужина.

– Значит… этот Перри… – начала она.

– М-м?

– Твой парень?

– Да нет, в общем.

– Нет?

– Нет. Сначала я думала, у нас что-то будет. Может быть. Но нет.

– И… кто же он тогда?

– Просто друг. Я так думаю. Надеюсь. Или станет им, когда я перестану на него злиться. Он славный малый.

– А Лео?

– Лео все еще там, – я кивнула головой в сторону окна. Затем похлопала себя по груди, – …и здесь.

Мама улыбнулась и поцеловала меня.

– Хорошо, что в твоей жизни появилась Пуся.

– Да, очень.

– У тебя же не было маленькой сестренки.

Я молча кивнула. Боялась, что голос дрогнет.

27 ноября

Мне нужно отвлечься от Перри. Так что я отправилась на кладбище повидать Чарли. Он дремал на своем стуле. Я тихонько покатила велик обратно к выходу, как вдруг услышала:

– Эй!

– Не хотела вас будить, – говорю.

Он вставил в ухо слуховой аппарат. Достал из-под сиденья термос. Открутил крышку-стаканчик и протянул мне.

– Горячего шоколада?

– Спасибо, не хочется.

Второй стаканчик Чарли достал из кармана (это что-то новенькое). Призывно помахал им.

– А ну давай! – это был приказ.

– Ладно, спасибо.

Он плеснул нам обоим напитка. Затем вытащил из-под стула одеяло. Еще одно новшество. Ведь одно уже прикрывало его ноги. Зачем ему второе? Старик расстелил его на земле подле себя, сложив вдвое.

– Садись!

Мы немного поболтали о том о сем. Где-то на половине беседы я обронила:

– Знаете, о чем мне хочется услышать? О вас в детстве. Еще до Грейс. Только о Чарли.

Он моргнул, явно прилагая мыслительное усилие. Задумчиво поглядел на могильный камень. Затем, как бы сдавшись, покачал головой:

– До Грейс ничего не было.

Словно в подтверждение этих слов крупная ворона, гордо сидевшая на одном из надгробий в паре участков от нас, громко и грубо каркнула и улетела.

Я пригласила Чарли поужинать с нами в День благодарения. У Бетти Лу. Но он отказался – лучше, мол, проведет вечер здесь. Сказал, что дочка упакует ему кусок индейки с собой на кладбище. А также – кулинарный шедевр по рецепту Грейс: запеканку из сладкого картофеля с корочкой из маршмеллоу.

– Конечно, это уже совсем не то, что у нее. Кто-кто, а она умела правильно взбивать маршмеллоу. И подпекать его. Корочка получалась коричневая, не черная. И в меру хрустящая. – Чарли закрыл глаза. Он вспоминал вкус.

28 ноября

Проезжала по шоссе № 113 и вдруг заметила Арнольда. Он вел свою новую домашнюю крысу… на поводке! Они шли по другой стороне дороги. Я чуть в телеграфный столб не врезалась. Слава богу, успела затормозить. Присмотрелась. У зверька была серо-белая шерстка. Таких крыс называют капюшонными – у них серая мордочка и шейка до самых лопаток. Кто-то – скорее всего, мама Арнольда – изготовил для нее тоненькую шлейку (обычный ошейник любого размера крысе бы не подошел) и прицепил к ней обычный собачий поводок. И вот в таком виде она теперь семенит за хозяином. А сам хозяин сегодня, кажется, шаркает медленнее обычного. В общем, глядела я, глядела – да и поехала обратно в город, всю дорогу виляя колесами из-за смеха.

До солнцестояния осталось 23 дня.

29 ноября

День благодарения выпал на четверг, так что утро для меня началось, как всегда, на Календарном холме. Папа, раз уж выдался выходной, принял сегодня на себя обязанности по ожиданию Старгерл на крыльце. Наверное, для молочника встать незадолго до рассвета – все равно что обычному человеку проваляться до полудня.

По поводу Перри я на сей раз уже не так тревожилась. Не ожидала застать его там. Он и не пришел. А небо так затянуло тучами, что даже намека на солнечный луч не было, так что колышек пришлось вкапывать практически наугад. Потом я слегка отступила – оглядеть свою полуарку из белых меток. Если уж измерять время, то только так. Меня охватило легкое радостное возбуждение. Осталось всего три четверга…

Как и на прошлой неделе, я села на землю лицом к западу и отправила тебе мысленное сообщение. Теперь каждый раз буду так делать.

Бетти Лу устроила чудесный прием по случаю Дня благодарения. И никаких халатов. Оделась в юбку и свитер, как обычный человек – ну, если не считать головного убора в форме индейки.

– Надеваю его каждый День благодарения, с шести лет, – пояснила она.

Всех гостей, включая Корицу, она усадила на кухне, а сама принялась хлопотать вокруг и забрасывать папу сотнями вопросов о работе молочника, а маму – о пошиве театральных костюмов. Бетти Лу болтала так жизнерадостно, без умолку, что, когда заявила, помешивая подливку из потрошков: «Знаете, мистер и миссис Карауэй, ваша дочка и Пуся для меня – как два спасательных круга в море жизни», я почти не обратила внимания на эти слова. Но мама украдкой сжала мою ладонь.