Горбачевы. Чета президентов - Сергей Платонов

— Конечно, Гельмут. Но за таким началом должен последовать, как минимум, ультиматум. Или я ошибаюсь? Откровенно скажу, хотелось бы ошибиться.

— Дело в том, Михаил, что наш мандат на переговоры категорически не позволяет согласиться с одним возможным вашим требованием. Речь идет о запрете нашему объединенному государству быть членом НАТО. Если это так, то переговоры не имеют смысла и германская делегация должна покинуть Москву и возвратиться в Бонн.

— Неожиданное начало. Но я отвечаю так: «Мы летим на Кавказ, уважаемый бундесканцлер. И переговоры проведем в Архызе. Это на моей родине. Воздух там гораздо лучше московского».

Восприняв такой ответ, как принципиальное согласие Горбачева на вхождение объединяемой Германии в Североатлантический военно-политический блок, Коль соглашается на поездку в неведомый ему Архыз. Ради реализации главной мечты западных и многих восточных немцев об объединении он был готов лететь куда угодно. Вариант с Кавказом выглядел еще и символично — получить немцам желаемое именно там, откуда, после Москвы и Сталинграда, германские войска начали во Второй мировой войне самое массовое отступление, если не бегство. Разве игра не стоила свеч?

Накануне встречи в Москве завершился очередной съезд коммунистической партии. На нем Горбачев был вновь избран Генеральным секретарем. При этом по его инициативе, впервые в истории партии, не на Пленуме ЦК, а делегатами съезда, что выводило Генсека из-под контроля ЦК и Политбюро. И лозунг для этого он придумал соответствующий — «Вся власть партийным массам», после которого и был упразднен в Уставе партии странный по словосочетанию, но безотказно действующий принцип демократического централизма. Это новшество превратило парткомы всех уровней из руководящих органов в политические клубы. И это в условиях, когда Советы так и не стали реальными органами власти. Как результат страна скатывалась в анархию. Набирал силу сепаратизм.

Еще ранее в марте он стал Президентом страны. От таких сверхполномочий крыша могла поехать у любого. Похоже, поехала и у него. Потому что с самого начала переговоров с Колем он импровизировал больше обычного, игнорируя все предварительные установки Политбюро партии о принципах германского объединения. Главными из них как раз и было неучастие Германии в НАТО и запрет на продвижение этой организации на Восток. Но в это время Горбачев уже чувствовал себя и не Генсеком и не Президентом, а человеком-мессией. Шутка ли, он взялся завершить процесс, начало которому положили зубры мировой политики Сталин, Рузвельт и Черчилль. Так ему казалось. Но от великого до смешного, как известно, один шаг.

Действительно, положение Горбачева было скорее трагикомичным, чем великим. Если судить по результатам его деяний, то складывалось впечатление, что этот правитель требовал все большей власти только для уступок и сдачи своих позиций, но не для их укрепления. Даже для разрушения того, что он по Конституции обязан охранять пуще своей жизни. К тому же вокруг него стала образовываться пустота. Устав от его болтовни и нерешительности, соратники один за другим либо уходили из политики, либо перебегали в лагерь Ельцина. Скоро рядом с ним останется одна Раиса. Но потом уйдет и она. Совсем, в другой мир. Когда вдруг поймет, что обожаемый ею Михаил, достигнув вершин власти, так и остался помощником комбайнера с дипломом выпускника МГУ. Но это в будущем.

После приземления самолета в аэропорту, Михаил с Раисой и Гельмут с делегациями пересели в вертолеты и отправились в Архыз.

Еще в 1968 году рядом с небольшим поселком в вековом лесу на берегу горной реки Большой Зеленчук была построена дача для Председателя Правительства СССР Косыгина. Иногда здесь отдыхали другие партийные и государственные деятели. Несколько раз приезжали сюда и Михаил с Раисой. Архыз и Домбай они любили больше других традиционных мест отдыха. Даже больше кисловодских «Красных камней». Но бывать в «камнях» Михаила обязывала необходимость в бытность главы региона обхаживать отдыхающих там московских руководителей.

Дача представляла собой скромный двухэтажный дом из розового туфа. Косыгин обычно отдыхал в одиночестве. Он занимал две комнаты метров по пятнадцать на втором этаже, много гулял по горным тропам и не любил, когда ему кто-либо пытался составить компанию. Однажды он отшил и Михаила с Раисой.

Тогда по инициативе Горбачева в конце 80-х рядом тоже из розового туфа была построена еще одна шикарная дача на три спальни. В ней и поселились Михаил с Раисой и Гельмут. Шеварднадзе разместили в косыгинской даче. Других членов делегаций поселили в одном из пансионатов поселка.

После отдыха прошла первая короткая встреча делегаций во главе Горбачевым и Колем. На ней сначала Горбачев, а потом Коль дали оценки внутренней и внешней политике двух стран и обозначили повестку дня переговоров. Михаил и тут не удержался от пафоса, заявив, что прошедший съезд партии по значению не уступает октябрьским событиям 1917 года. В доказательство сообщил об им же навязанных съезду решениях по коренной перестройке государства и радикализации экономических реформ в направлении перехода к свободному рынку.

— Нас ждут глубочайшие перемены, — заключил он.

— Да, господин президент, и в мировой политике наступил исторический момент, — мажорно продолжил Коль, — в том числе благодаря вашим мирным предложениям. Мы и наши союзники желаем, чтобы Горбачев имел успех. Что касается ФРГ, то мы намерены оказать финансовую помощь СССР уже в ближайшее время, без задержки. О германских делах. К концу года Германия будет воссоединена. Также мы хотим, чтобы в течение года Советский Союз и объединенная Германия заключили всеобъемлющий договор.

Переговоры только начинались, а Коль говорил об объединении как о деле решенном. Как видно, он четко знал, чего ждет от этой встречи. И, наоборот, Горбачев как всегда лил воду. Но, к сожалению, не на свою мельницу. Его самоуверенность и в этом случае брала верх над разумом. Первый раунд переговоров завершили за полчаса.

Вечером Михаил и Раиса по давней привычке вышли на прогулку. Тропинка вдоль полноводной и бурной реки была очень узкой. Навстречу им шагали грузный Коль и стройный Геншер. Пришлось остановиться. И пока мужчины решали, как разойтись, Раиса сорвала рядом растущие цветы и со словами «Без поддержки Запада перестройка Горбачева погибнет», вручила их Колю. Немцы оценили такой неожиданный жест со стороны первой женщины СССР как сигнал о желании советской делегации обо всем договориться. Они не ошиблись. Раиса ничего просто так не делала.

На второй день в переговорах лидеров приняли участие с советской стороны Шеварднадзе, посол СССР в ФРГ Квицинский и заместитель председателя правительства Ситарян, с немецкой — руководитель МИДа, он же вице-канцлер Геншер и министр финансов Вайгель.

Горбачев начал встречу фразой, которую иначе как странной не назовешь: «Дорогой Гельмут, здесь мы можем спокойно и свободно поговорить». Она же проливает свет на его не менее странную фразу, сказанную при первой встрече: «Мы летим на Кавказ, уважаемый бундесканцлер… Воздух там гораздо лучше московского». Невольно возникает вопрос, от кого и зачем прятался глава государства в собственной стране? Еще более бы удивило, если не шокировало любого неравнодушного к судьбе страны, заявление Шеварднадзе: