Дом над Двиной - Евгения Фрезер

Как-то вечером Вахонин зашел к отцу, который хотел узнать из первых рук, что происходит на фронте. Бывший фронтовик с горечью говорил о взяточничестве и коррупции в армии, о нехватке провианта, а самое главное — бессмысленных человеческих жертвах. Среди солдат ходили слухи, что «немка» дурно влияет на царя через Распутина, страшного монаха. Ее они винили во всех неудачах и бедах. Слова лились с уст Вахонина злым потоком.

— Зачастую мы воюем голыми руками, — говорил он. — Счастье, если тебе достается ружье погибшего товарища.

И он рассказал, как его части было приказано наступать и занять какую-то позицию. После страшного боя они взяли ее, потеряв очень много солдат, и затем удерживали, ожидая помощи и боеприпасов, но ничего не дождались и были вынуждены отступить. Лишь горстка людей добралась до своих окопов.

— Я даже рад, что лишился пальцев. Я сыт по горло. Запах смерти, гниющие заживо тела, мухи, черви — ради чего все это? Все зазря, Герман Александрович, все зазря — Россия кончена.

Никто не сомневался в правдивости страстного рассказа Вахонина, слухи такого рода уже давно доходили до Архангельска. Но, несмотря на его едва зажившие раны, потерянные пальцы, опустошенное лицо, было в нем что-то такое, что настораживало нас. Открыто поговаривали, что он сам себя ранил.

Вахонин поселился в сторожке, в уютном домике с бесплатным отоплением и светом (бабушка, конечно, никогда не смогла бы выставить раненого солдата с женой и ребенком, когда им некуда идти). И все бы хорошо, если бы не Николай. Он уже некоторое время ухаживал за Глашей, надеялся жениться на ней и жить в сторожке, которая всегда предназначалась для кучера. Николаю не нравилось соседствовать с Василием, он его раздражал, а так как была зима, у Николая в комнате еще и куры эти бродили под ногами. Он нашел работу на лесопилке и ушел от нас.

Николая заменил молодой добродушный гигант по имени Арсений. В отличие от своего молчаливого предшественника Арсений всегда готов был посмеяться, ввернуть грубоватую шуточку, выполнить любую работу, не входящую в его обязанности: починить сани или приделать новое крепление на мои лыжи. У нас он был очень популярен, но особую привлекательность Арсений имел в глазах нашей кухарки Енички. Смысл этого явления был для меня пока еще тайной за семью печатями.

Еничка, которая годилась Арсению в матери, была охвачена последней в своей жизни страстью, расцветшей подобно подснежнику зимой. Для Арсения у нее всегда был припрятан кусочек чего-нибудь вкусного от собственного обеда или украденный из кладовой. Зачем отказываться от угощения, если это так радует Еничку? Не радовалась Арсению только Глаша. Ей приходилось делить комнату с Еничкой, и его вторжения ее возмущали.

И вот как-то раз, помогая Капочке сортировать белье перед стиркой и не подозревая о моем присутствии, Глаша дала волю своему негодованию:

— Капитолина Семеновна, стыдоба-то какая: намедни вижу, дверь в спальню закрыта, и она там говорит Арсению: ты как любишь, в чулках или без?

В этот момент Капочка ее перебила, резко мотнув головой в мою сторону. Когда Глаша вышла из комнаты, я, переполненная любопытством, спросила Капочку, что предлагала Еничка с надетыми чулками.

— А ты помалкивай, — сказала Капочка, — уши у тебя теперь такие длинные, что можно завязать под подбородком.

Я была огорчена и не могла понять, за что Капочка так обидела меня.

Вскоре после этого разговора Глаша ушла от нас, чтобы выйти замуж за Николая. Он теперь неплохо зарабатывал на лесопилке и купил небольшой домик недалеко от Маймаксы. Глашу заменила крестьянская девушка Катенька. Еничка и Арсений продолжали работать у нас, но их любовь, как мне кажется, умерла естественной смертью.

В ноябре Сереже дали короткий отпуск перед отправкой на фронт. К этому времени в нем произошла огромная перемена. Он выглядел так, словно перенес тяжелую болезнь — лицо побледнело и похудело, форменная одежда висела на нем. И все же Сережа был непоколебим. Он никогда не рассказывал о пережитых трудностях, разве что упомянул безобразный порядок — из одного котелка ели двое, а иногда и несколько солдат. Находя это возмутительным и нестерпимым, он иногда предпочитал обходиться вовсе без еды.

Его приехала повидать кормилица Вера, которая жила в Холмогорах. Она была очень привязана к Сереже. Я помню, как она сидела рядом с ним на краешке кровати. Сережа что-то объяснял ей, а она, нежно поглаживая его рукав, слушала, и слезы катились по ее лицу.

Долгое время от Сережи ничего не было, но в начале рокового 1917 года мы получили коротенькое послание, что он жив и ждет назначения на Силезский фронт.

Когда темный месяц декабрь уже подходил к Рождеству, до Архангельска докатилась поразительная весть — 16 декабря убит Григорий Распутин, сибирский крестьянин, имевший огромное влияние на императрицу.

Много писали и говорили об этом полуграмотном крестьянине. Некоторые считали его святым, другие полагали, что он во власти дьявола. Распутин был известен своим развратом и пьянством, но он обладал даром предвидения и излечения. Предвидение могло оказаться простым совпадением, но дар целительства невозможно отрицать или объяснить. Слава волшебного врачевателя распространялась и достигла Петербурга, где его представили императрице.

Юный цесаревич Алексей страдал гемофилией, болезнью, от которой не было лекарств, ни один врач не мог облегчить его страдания. В отчаянии императрица обратилась к Распутину, веря, что он спасет ее сына и будущее российского трона. Множество надежных свидетелей подтверждают, что неизвестная сила, которой владел Распутин, спасла царевича на пороге смерти, причем не однажды, а несколько раз.

Что это была за сила? Некоторые считали это особого рода гипнотизмом. Гипноз может облегчить страдания, но как с его помощью убрать кровоподтеки на лице, опухлость суставов, высокую температуру — симптомы приближающейся смерти? До сих пор никто не может дать убедительного ответа.

Говорят, что гемофилия стала одним из звеньев в цепи несчастий, которые привели к революции и изменили сущность нации. Какой-то ангел-хранитель, вероятно, берег трон Британии, потому что королева Виктория, носительница гена смертельной болезни, передала его только младшему сыну Леопольду. Будущий король Эдуард и его братья избежали его, но две дочери стали носительницами гена, и именно они распространили болезнь на королевские дома всей Европы.

Царевич был единственным сыном и наследником русского трона. Нельзя винить императрицу в том, что она обратилась к человеку, который, она надеялась, единственный мог спасти ее ребенка. Если бы только деятельность Распутина ограничивалась лечением ребенка! Но власть портит человека, и чудодей зарвался. Он начал вмешиваться в управление страной и в ведение войны. Честные способные люди смещались со своих постов, их заменяли людьми низкого пошиба, которым нельзя было доверять. Императрица, твердо уверовав, что сам Господь говорит устами «святого старца», следовала его советам, упрекая тех, кто относился к нему иначе, чем она. С решительностью, не терпящей других мнений, она требовала, чтобы царь следовал рекомендациям Распутина. Царь, слабый и неуверенный в себе человек, поддался своей невротичке-жене ради спасения ребенка.