Течет река Мойка. Продолжение путешествия… От Невского проспекта до Калинкина моста - Георгий Иванович Зуев

и поэтому иногда неровна, но и этот легкий недостаток придает ей еще больше прелести, так как интересно узнать, что на время омрачило это хорошенькое чело. У нее своеобразный и замечательный анализирующий ум. Можно сказать, что ее воображение – своего рода калейдоскоп, ибо из самых мелких обрывков она умеет составить блестящее увлекательное целое… Бывают минуты, когда ее живое, умненькое личико так и сияет. Она вкладывает ум во все, что делает, даже в самые банальные занятия. Какая вселенная в этой малышке! Но главное все-таки тонкость ума и восприимчивость. Оттого становится понятным, что многие „лучшие“, то есть самые интересные мужчины, чувствовали себя хорошо в ее обществе. Им было интересно с этой женщиной, она умела увлечь их беседой, красотой, наблюдательностью и многим [иным]».

А этими «лучшими» мужчинами тех лет являлись Жуковский, Пушкин, Лермонтов, Вяземский и многие другие.

Она оказалась в придворном кругу в самом начале царствования Николая I, сказавшего ей: «Александра Осиповна, я начал

царствовать над Россией незадолго перед тем, как вы начали царствовать над русскими поэтами».

Ее внешностью любовались тогда многие. Дочь Россет вспоминала: «Моя мать была гораздо меньше ростом, брюнетка, с классическими чертами, с чудесными глазами, очень черными; эти глаза то становились задумчивыми, то вспыхивали огнем, то смотрели смело, серьезно, почти сурово. Многие признавались мне, что она слушала их своими глазами, своим прямым проницательным взглядом.

У нее были очаровательные черные, со стальным оттенком волосы, необыкновенно тонкие. Она была отлично сложена, но не с модной точки зрения (она не стягивалась, причесывалась почти всегда очень просто и ненавидела туалет, тряпки и драгоценные украшения), а с классической. У нее было сложение статуи: ноги, затылок, форма головы, руки, профиль, непринужденные движения, походка – все было классическое. Еще недавно одна дама говорила мне: „Я знала вашу мать с детства и помню, как она поразила меня даже тогда; ведь я была ребенком. У нее были лебединые движения и так много достоинства в жестах и естественности“». Поэт и друг А.С. Пушкина Петр Андреевич Вяземский в своей «Записной книжке» отмечал: «31 мая 1830 года. Ездил в Царское Село, обедал у Жуковского. Вечером у „донны Соль“», так друзья называли Россет в шутку, потому что за нее сватались люди намного ее старше, например пожилой князь СМ. Голицын. В то время в моде была драма В. Гюго «Эрнани», героиню которой звали донна Соль и у нее был старый муж.

В июне 1830 г. Вяземский писал:

Вы донна Соль, подчас и донна Перец!

Но все нам сладостно и лакомо от вас,

И каждый мыслями и чувствами из нас

Ваш верноподданный и ваш единоверец.

Но всех счастливей будет тот,

Кто к сердцу вашему надежный путь проложит

И радостно сказать вам сможет

О, донна Сахар! Донна Мед!

Тот же князь Вяземский звал А.О. Россет «Notre Dama de bon secour des poetes russes en detresse» (Наша покровительница русских нуждающихся поэтов). Когда Пушкин читал Россет свои стихи, та сказала ему: «Мольер читал свои комедии служанке Лафоре», на что поэт рассмеялся и с тех пор шутя называл ее «славянская Лафора».

Князь П.А. Вяземский позже напишет: «Расцветала в Петербурге одна девица, и все мы более или менее были военнопленными красавицы. Несмотря на свою светскость, она любила русскую поэзию и обладала тонким и верным поэтическим чутьем, она угадывала и верно понимала и все высокое, и все смешное… Она была счастлива в своих друзьях, она наслаждалась и купалась в их любви, для них она приносила из дворца всякие новости, наблюдала и мастерски передавала разные подробности светской жизни, представляла в лицах весь бомонд, слушала и понимала поэзию своих обожателей.

В январе 1832 г. Россет вышла замуж, но не за поэта. За чиновника Н.М. Смирнова, симпатичного любителя живописи, богатого помещика. Александр Сергеевич Пушкин поздравил красавицу перед свадьбой. Они вели беседу, определившую для Александры Осиповны ее дальнейшую жизнь. Во время этого знаменательного диалога Пушкин сказал: «Он рассчитывает быть приглашенным на свадьбу в качестве поверенного Смирнова и друга его невесты», – на что Россет ответила, что: «Он рожден приглашенным!». Александр Сергеевич поблагодарил и сказал: «Я одобряю ваше решение и пророчу вам, что муж ваш уподобится генералу Татьяны, он будет очень вами гордиться».

Александра Осиповна Россет

На подобное заявление автора «Евгения Онегина» Россет колко заметила: «С некоторой разницей, однако, так как Татьяна не любила своего генерала, она любила Онегина, который пренебрег ею». Пушкин рассмеялся и ответил: «Это исторически верно, но теперь я должен вам признаться: когда Смирнов приехал из Лондона, я говорил ему о вас и сказал, что он найдет в Петербурге южные очи, каких не видел в Италии». Россет прервала его, сказав при этом: «С каких это пор вы говорите мне комплименты, что это за новая фантазия?»

И услышала в ответ: «Это не комплемент, это истина, и я ее уже высказал в стихах. Я сказал Смирнову, что, по моему мнению, вы – Татьяна. Вы, как и моя героиня, в сущности, не любите ни света, ни двора, вы предпочитаете жизнь домашнюю, она более соответствует вашим вкусам. Меня крайне поразила одна вещь, когда вы беседовали с Гоголем первый раз, то очень волновались, рассказывая ему о вашем детстве, о жизни, до такой степени не похожей на ту, которой вы живете, и я сказал себе, что вы сумели бы быть счастливой даже в деревне, только вам потребовалось бы несколько умных людей для беседы с вами и множество книг. Вы умнее Татьяны, но вы всегда предпочитаете качества сердца качествам ума, я вас много изучал и со вчерашнего дня хорошо знаю. Я знаю также всех, тех кому вы отказали, это были так называемые выдающиеся партии. И я вас очень уважаю за то, что вы отказали блестящим женихам, потому что вы не имели к ним симпатии и слишком прямодушны, чтобы лгать. Вообще люди женятся так легкомысленно, забывая, что это на всю жизнь. Поверьте мне, я не разыгрываю проповедника, я на это не имею никакого права. Но в качестве друга и с глазу на глаз я позволю себе высказать вам это со всею искренностью и откровенностью. Я уважаю Смирнова, это джентльмен, у него много сердца и деликатности, и я очень доволен вашим решением».

Россет была весьма тронута словами великого поэта и обещала