В ее глазах - Сара Пинборо

Я так устала и так взвинчена, что просто не в состоянии мыслить логически. Знаю только, что необходимо проведать Адель и что времени на это у меня практически уже не осталось. Послезавтра возвращается Адам, и кто знает, сколько свободного времени у меня будет? Больше его точно не станет, а втягивать в эту историю Адама я не хочу. Нужно поставить в этом деле какую-то точку. Мне до сих пор не верится, что все это происходит наяву. Что в моей жизни больше нет ни Дэвида, ни Адели. И работы у меня тоже нет. Снова давлю подступающие к горлу слезы. Сколько уже можно рыдать? «Ты сама заварила эту кашу, – твержу я себе. – Вот теперь и расхлебывай».

Завтра. Я попытаюсь увидеть ее завтра, если получится, но каким образом это сделать, не рискуя навлечь на нас обеих новые неприятности? Наливаю себе вина, хотя еще только два часа дня – в исключительных обстоятельствах можно, – и падаю на диван. Нужно еще привести в порядок квартиру. Не хочу, чтобы Иэн осуждал меня, когда вернется. Обвожу критическим взглядом разгром и зацепляюсь о свой ноутбук, лежащий на полу у телевизора, куда я его бросила, отправив емейл доктору Сайксу. И тут в голову мне приходит одна мысль.

Доктор Сайкс сказал мне взять месяц на раздумья. Пока что я еще не уволена – как бы сильно этого ни хотелось тебе, мистер-подлая-скотина-из-бара, – так что меня не должны были лишить удаленного доступа к серверу клиники.

По-турецки усаживаюсь на ковер, ставлю рядом бокал и, затаив дыхание, как будто в клинике каким-то образом могут меня увидеть, захожу на сервер. Ладони у меня взмокли, и хотя формально я не нарушаю никаких правил, у меня такое чувство, как будто я влезла в переписку моего любовника. Вывожу на экран расписание завтрашнего приема Дэвида. Запись у него почти полная. С работы он уйдет никак не раньше пяти. Даже если решит заскочить домой на обед, к половине второго ему нужно уже снова быть в клинике. Отсоединяюсь от сервера и принимаюсь мелкими глотками пить вино, продумывая свой план.

Утром я еще раз проверю его расписание, дабы убедиться, что никто из пациентов в последнюю минуту не отменил прием. После этого я пойду в магазин электроники на Бродвее и куплю там дешевенький мобильник с предоплаченным тарифом. Адель совершенно необходимо иметь телефон, а я не знаю, вернул ли ей Дэвид ее допотопную «Нокию». По крайней мере, если я передам ей телефон, который она сможет спрятать, я буду знать, что в случае серьезных неприятностей у нее будет возможность позвонить мне. Тогда мне проще будет отпустить их обоих. Мне придется. У меня нет выбора.

Теперь, когда у меня есть план, становится легче. Беру вино и выхожу на балкон, на солнышко, и ловлю себя на том, что легче мне еще и оттого, что я бросила вызов Дэвиду. «Да пошел ты, – думаю я. – Тоже мне, возомнил о себе!»

О чем я стараюсь не думать, так это о том, как хорошо нам с ним было в постели и как сильно мне будет не хватать этого ощущения душевного родства, хоть я и ненавижу себя за это. Заставляю себя не думать о том, что он неизменно присутствует во всех моих снах, куда бы я ни попала, открыв первую дверь. Вместо этого я думаю о том, как мне больно, и что это он во всем виноват, и как мне будет плохо, если он начнет диктовать мне, что делать, как будто я маленькая хрупкая Адель.

Завтра. Завтра все это останется позади.

Адель

Не сразу понимаю, что в дверь звонят. Поначалу звук, который проникает в мой мозг сквозь пелену блаженной истомы, кажется мне щебетом какой-то экзотической птицы, которая непонятно как оказалась в доме, и я уже перестаю понимать, где нахожусь, но тут он раздается снова. Звонок в дверь. Да, это определенно звонок в дверь. Он вызывает у меня раздражение, а собственная голова, когда я усаживаюсь на диване, кажется ужасно тяжелой.

– Адель? – доносится до меня бесплотный голос, и я хмурюсь.

Это в самом деле она? Я в последнее время так много о ней думаю, что уже не понимаю, действительно ли это ее голос или всего лишь игра моего воображения? Мне так трудно сосредоточиться, а она за это время так переплелась со мной, что сейчас, в этом состоянии, я не знаю, где кончаюсь я и начинается она.

– Адель, это я, Луиза! Пожалуйста, впусти меня. Я на минутку. Хочу просто убедиться, что с тобой все в порядке.

Луиза. Все-таки это она. Моя спасительница. Я улыбаюсь, хотя по ощущениям кажется, что скорее скалюсь, и, вполне вероятно, так оно и есть. По моему подбородку стекает слюна, и я кое-как утираюсь, прежде чем с горем пополам подняться на ноги. У меня не было сомнений в том, что она вернется, но так скоро я ее не ждала.

Делаю глубокий вдох, чтобы прочистить голову, пока решаю, открывать или нет. Это может быть рискованно, и тем не менее прячу все лишнее в маленькую тиковую шкатулочку на прикроватной тумбочке. Не помню, откуда и зачем она у меня появилась, но, по крайней мере, ей наконец-то нашлось применение.

Она снова произносит мое имя, и я краем глаза замечаю свое отражение в зеркале. Выгляжу я как черт знает кто. Бледное лицо покрыто испариной, зрачки так расширены, что глаза кажутся почти черными. Губы подергиваются. Я не узнаю себя. У меня вырывается нервный смешок, и этот неожиданный звук пугает меня чуть ли не до полусмерти. Впустить или не впустить, вот в чем вопрос. Но тут частью мозга, которая функционирует по-человечески, я соображаю, как можно обернуть это себе на пользу. По моему плану мне в какой-то момент все равно пришлось бы имитировать в точности такое состояние, а сейчас мне даже не придется ничего имитировать. Мой план идет как по маслу. Впрочем, с моими планами всегда так.

Бреду к входной двери, открываю ее, щурясь на солнечный свет. Еще час назад мне было бы не под силу преодолеть это расстояние, но теперь, когда я концентрируюсь, мое тело подчиняется моим командам. Я невероятно собой горжусь, но вид у Луизы почему-то потрясенный. До меня не сразу доходит, что это я слегка покачиваюсь, а не она и не асфальт перед домом.

– Черт побери, Адель, – говорит она, торопливо проскальзывая внутрь и осторожно взяв меня за локоть. – Ну ты даешь. – Она ведет меня на кухню. – Ты что, пьяная? Давай-ка выпьем кофе. Я так за тебя беспокоилась.

– Прости, что так получилось с телефоном, – еле ворочаю языком я. – Прости, пожалуйста.

Она усаживает меня в кресло. Какое облегчение наконец оказаться в сидячем положении. Можно не думать о том, как бы удержаться на ногах.

– Тебе не за что извиняться, – говорит она и, налив чайник, принимается хлопать дверцами шкафов в поисках кружек и растворимого кофе.

К счастью, у меня припасена небольшая банка на всякий случай. Я сейчас совершенно не в том состоянии, чтобы объяснять ей, как управляться с кофемашиной.

– Адель, за тобой полное право иметь друзей. Каждый человек имеет такое право. – Она обводит кухню глазами в поисках выпивки, но ничего не находит. – Что с тобой такое? Ты плохо себя чувствуешь? Он что-то с тобой сделал?

Я медленно качаю головой, стараясь, чтобы мир не начал опять ходить ходуном.