Путевой обходчик - Валерий Кречетов

Гигант продолжал с интересом наблюдать.

Гром чувствовал, как пальцы слабеют, но ничего не мог поделать. Высота была метров десять, а внизу — ржавые рельсы узкоколейки и торчащие из земли куски арматуры. Нет, падать никак нельзя.

Пытаясь ухватиться левой рукой за окантовку, Гром сделал последнее отчаянное усилие, но тут силы покинули его. Пальцы правой руки соскользнули с края площадки, и Гром непременно полетел бы вниз, если бы гигант в плаще в последнее мгновение не успел схватить его за руку.

Легко, почти не напрягаясь, монстр втащил Грома на площадку и поставил перед собой. Глядя в замотанное тряпкой лицо чудовища, Виктор презрительно усмехнулся и хрипло проговорил:

— Так ты все-таки человек.

Гигант схватил Грома за подбородок и приблизил свое лицо к лицу бывшего морпеха. Изо рта гиганта воняло, как из выгребной ямы. Обдав Грома зловонным дыханием, монстр вгляделся в его глаза, как любитель украшений, разглядывающий на витрине магазина заинтересовавшую его побрякушку.

— Что, урод, нравятся мои глаза? — насмешливо проговорил Гром. — А ты попробуй выр…

Толстые пальцы гиганта молниеносно схватили Грома за шею и сильно сдавили ее. Гром отключился.

— Эй! Вы слышите меня?

Он слышал.

— Если слышите, попытайтесь открыть глаза.

Он открыл. Толстая пожилая врачиха в очках осторожно держала его за плечо.

— Открыли? Вот и умница. Вы меня хорошо видите?

— Да, — прошелестел он одними губами.

— Отлично. Вы — наша гордость, единственный и неповторимый. Вы знаете, сколько дней вы пролежали под завалом?

— Нет.

— Почти месяц! До сих пор непонятно, как вам удалось выжить. Вероятно, грунтовые воды капали вам на лицо. Иначе вам давно грозило бы полное обезвоживание. Ну ничего. Теперь вы спасены и быстро идете на поправку. — Врачиха грубо хохотнула и добавила, блеснув стеклышками круглых очков: — Все раны зарастают, как на собаке! Просто уму непостижимо! Вы, должно быть, голубчик, вели здоровый образ жизни. Я всегда говорила: здоровый образ жизни — это единственный путь к долголетию.

Она слегка отстранилась и окинула взглядом его огромное, спеленутое бинтами тело.

— Вы прямо как мумия. Знаете, что такое мумия? Это засушенный человек. Его тоже пеленают в бинты, но бинты пропитывают специальным составом против разложения. Ой! — Толстуха прижала ладонь к губам. — Что это я несу? С вами все будет в порядке — так и знайте. Кости срастаются на удивление быстро. Скоро вам совсем не понадобится корсет. Еще у вас было сломано бедро, но и оно почти срослось.

Врачиха склонилась к нему и тихо проговорила:

— Мы еще с вами диссертацию напишем. Ей-богу. Вы для меня настоящая находка. Уникум! Хотела бы я знать, что помогло вам выжить. Может, любовь? А ну, признавайтесь, у вас есть возлюбленная? У такого великолепного мужчины, как вы, обязательно должна быть возлюбленная.

Болтовня толстухи утомила его. Он бы с удовольствием свернул ей шею. Что помогло ему выжить? Злоба, вот что. За месяц, проведенный под землей, все другие чувства выгорели, оставив после себя обугленную пустошь. И эти пустоты он заполнил злобой — лютой, клокочущей, бескомпромиссной и безжалостной.

Но толстухе он об этом не сказал. Он ей вообще ничего не сказал.

— Ну хорошо, — прогудела врачиха. — Отдыхайте. Вам нужно набираться сил. — Толстуха поднялась со стула, оглядела его вытянутое тело и со вздохом заметила:

— Жаль, что лицевые кости срастаются гораздо медленнее. Но насчет этого не беспокойтесь. Для мужчины внешность не главное. Главное — ум и… — Тут она снова скользнула взглядом по его телу. — И все остальное. А этого — то бишь остального — у вас в избытке. Вы сильны, как медведь. Чудовищная витальность! Ну, поправляйтесь. Скоро я к вам опять загляну.

Она ушла. А он принялся разглядывать потолок. Потолок был покрыт разводами и трещинками. Он так долго всматривался в них, что стал замечать в неровном рисунке трещинок очертания фигур, лиц и предметов.

И тогда он снова увидел это. Два глаза, вглядывающиеся в него из прорези. Два глаза. На мгновение ему даже показалось, что он услышал голос, негромко спросивший:

— Эй, Шницель, хочешь освежиться?

Но, конечно, никакого голоса не было. Только ветер тихонько шелестел оборками шторы. И не было никаких глаз, только нагромождение ничего не означающих и не изображающих трещинок.

Тогда он попробовал пошевелиться. И у него получилось. Сначала он двинул рукой. Потом ногой. Потом попробовал приподняться, но бинты сковывали его движения. К тому же сильно болела спина, и он вынужден был снова опустить голову на подушку.

— Ничего… — хрипло проговорил он.

Да, да, ничего. Не все сразу. Когда-нибудь он встанет. Он обязательно встанет.

Теперь толстая врачиха приходила постоянно. Она садилась рядом с кроватью на стул, щупала ему пульс и спрашивала:

— Ну, как сегодня наше здоровье?

Он молчал.

— Вижу, сегодня получше, — говорила она. — Снимочки у вас совсем хорошие. Все кости практически срослись. Это просто удивительно, какое богатырское у вас здоровье. В моей практике это первый случай, когда…

И она вновь заводила старую песню.

Он лежал и молчал. Поначалу он ее просто не слушал. Потом она стала раздражать его своей болтовней, как назойливая муха. Отмахнуться было невозможно. Он делал вид, что спит, но она продолжала болтать, не обращая на него внимания и, по всей вероятности, наслаждаясь звуками собственного голоса.

— Нет, милый мой, диссертация, и только диссертация! Я уже кое-что набросала. Это будет исследование века. Может быть, мне даже дадут Нобелевскую премию! — неожиданно проговорила она, вытаращив глаза так, что они едва не прилипли к стеклам очков. — А что! Вполне может быть. — Врачиха поправила толстым пальцем сползшие с переносицы очки и перевела взгляд на него:

— А вы, голубчик, поправляйтесь. Ах, какой вы славный! Наверно, отбою не было от женщин, я права?

Ее пальцы скользнули по его руке.

— Какие мускулы! — восхищенно проговорила она. — Вы везде такой сильный? Если да, то вам просто цены нет. Ах, какой самец. Первоклассный самец! Ну, что же вы все молчите? Ведь голосовые связки у вас совсем зажили. Может, скажете мне что-нибудь?

Понимая, что просто так она не отстанет, он разлепил сухие губы и пробормотал:

— Что… сказать?

— Что сказать? Ну, мало ли… Вот, например, скажите, я вам нравлюсь?

Он отвел глаза от потолка и скосил их на толстуху.

— Да ладно, я шучу, — утробно хихикнула врачиха. — Нет, правда, как я вам? Не как врач, а как женщина? У меня рубенсовские формы, и многие мужчины находят их аппетитными. А вы?