Мухи - Максим Кабир

– Ты в порядке? – спросила мама.

– Да, все нормально. Вы доехали?

– В приемном покое сейчас.

– Что говорят врачи?

Мама вздохнула утомленно.

– Гильдерева умерла.

Новость сопроводила пушечная канонада грома. Ведьмы больше нет. Как она и просила. Ведьма расплатилась за их слезы.

– Когда вы приедете?

– Мы ждем полицию, – сказала мама. – Ложись спать.

«Прости меня, – едва не вырвалось у Саши, – прости за свой день рождения».

Она представила родителей в больнице. На маме праздничное платье, испачканный пиджак на папе. Они держатся за руки и пытаются смастерить из разрозненных деталей логическую конструкцию.

Тетя Света убавила громкость.

– Что сказала мама?

– Гильдерева скончалась. Они дают показания.

– Вот хрень. – Соседка подыскивала нужные слова, а не найдя их, предложила: – Выпьем бренди? По-моему, не помешает глоточек.

– Да, – кивнула Саша, – давайте.

– Я мигом.

Соседка упорхнула, и сразу зазвонил мобильник.

– Привет, – весело проговорил Рома, – я в душе был.

Она рассказала ему все. Он слушал, пораженный.

– Твой дедушка сказал, что заложные исполняли просьбы. Я попросила вчера во сне. Чтобы они отомстили Гильдеревой за нас. Они вынудили меня попросить.

– Я…

– Неважно, что ты мне не веришь. Я попросила, а теперь она мертва и в подъезде потеки крови. Это мне не привиделось. Тут тетя Света, родители общаются с полицией…

– Я сейчас приду, – сказал Рома.

Она вознесла хвалу рокочущему небу.

– Тебя смоет, – сказала она.

– Не сахарный. Дождись меня.

– Уснуть у меня все равно не получится. Но тебе придется выпить бренди с тетей Светой.

– Уф!

Саша уронила телефон на постель. Соседку можно отослать. Впрочем, та и без намеков догадается. И они останутся с Ромой вдвоем. Насколько этично трахаться через пять минут после смерти врага семьи?

«Что же, – спросила Шура, – обряд отца Владимира вообще никак не помог?»

У Саши не было ответа на этот вопрос.

Она побрела в ванную – привести себя в порядок перед приходом парня. Плеснула холодной водой, избавилась от косметики. Кошмары отпечатались серыми тенями у глаз. Не хватало заполучить в семнадцать лет мешки.

Сверчок тоненько мяукал под порогом. Саша закрутила кран, вышла в коридор.

– Тоже хочешь бренди?

В подъезде что-то шлепнуло, будто уронили пакет с мукой. Саша открыла дверь.

– Теть Свет, вы где?

Этаж был погружен во мрак. Она не дала панике взять верх.

«Я не одна здесь. Рядом Ромин дедушка, и жильцы из второй квартиры, и официантка Инна. Стоит закричать, и…»

Подъездные окна пропускали всполохи молний, площадка пульсировала желтым почти дискотечным светом. В тамбуре было темно, будто на дне угольной шахты. Дядя Альберт говорил: темно, как в неполиткорректной пословице.

В плафоне ожила лампочка, затлела слабой свечой, сражаясь с мраком.

«Когда она зажжется, – подумала Саша, – я увижу перед собой чудовище».

Сандалии сами понесли ее назад к квартире, к льющемуся из нее свечению.

Рома спешит на выручку, просто запрись, как велел отец, и не шастай по подъездам.

Лампочка загорелась. Никаких чудовищ в тамбуре не было.

Чудовище сидело возле лестницы.

Саша истошно завопила.

Существо взгромоздилось на тетю Свету, сгорбилось, напоминая доисторического ящера. В мерцании молний и блеклом подъездном освещении Саша различала треугольные плечи, острые лопатки, рога, торчащие по бокам головы. Соседка распростерлась на бетоне. Саша узнала золотистую блузку. Красные капли вязко стекали по узорчатой плитке. Мозг Саши мгновенно впитал подробности зловещей картины.

Рогатый монстр оседлал бездыханную женщину, намотал волосы на кулаки. Он двигался, как персонаж в пластилиновом мультфильме… Саша не смогла бы описать точнее. Тощие руки подняли голову соседки. С мокрым шлепком отклеилось от площадки лицо… то, что раньше было лицом. Растоптанный вишневый пирог, сочащаяся масса, и в этом варенье застрявшие фрагменты костей. Густая багровая юшка соединяла подбородок тети Светы и бетон.

Шмяк! – заложный ударил головой женщины об площадку. На стене вздымалась его рогатая тень. Кафель стал краснее.

Саша побежала. Бетон, казалось, всасывал подошвы. Магнитил. Затруднял бег. Она скользнула в квартиру и захлопнула дверь. Ноги путались. От мощного толчка стержни ригеля отскочили в замок. Обливаясь холодным потом, Саша крутнула ручку-набалдашник, загоняя запор в проемы планки. Дождь хлестал по окнам. Молнии напоминали вспышки фотоаппарата. Скажите «сыр». Сейчас вылетит птичка.

Саша прилипла к стене.

«Не стой! – крикнула Шура. – Убирайся из дома, идиотка!»

Она заставила себя шевелиться. Выход наружу был один – прыгнуть с балкона. Там мягкая грязь и сорняк. В худшем случае она вывихнет ступню. Зато не разделит участь соседки. Он… оно…

Оно размозжило череп тети Светы. А прежде разобралось с Гильдеревой. Это не призрак. Не какой-то там фантом. Его клешни сильные и способны причинять страдания.

Саша повисла на ручке балконной двери. Дернула. Ручка не поддалась. Дверь накрепко засела в раме, хотя утром открывалась от легкого нажатия. Полотно разбухло. За стеклом водопад переливался через ограждение балкончика.

– Нет, прошу!

Заложные, прошу, – поправил шепоток.

Она всем телом надавила на ручку. Бесполезно. Дверь словно приварили. Ловушка. Мухоловка.

Саша попятилась. Электрические вилы ткнули в крышу далекой новостройки, осветили микрорайон.

– Помогите! – заорала девушка. Топнула ногой. Гром торопливо заглушил ее крик. – Полиция! Полиция!

Она ринулась назад, в коридор, и словно врезалась в незримую преграду. От ужаса свело скулы. Онемел язык.

По входной двери шуровала рука мертвеца. Она проникла в проем над полотном. Гладкая и сучковатая, как ветка, с длинными растопыренными пальцами. Зазубренные ногти полоснули по железу. Вторая рука влезла в отверстие. Зацепилась за край. Локти выгнулись распорками, отодвинули марлю.

Саша опомнилась, скользнула мимо двери. Под пробирающейся в квартиру нежитью. Споткнулась о груду маминых подарков. В пакете звякнул хрусталь. Она оказалась смелее, чем предполагала.

«Ромочка, любимый, где же ты?»