Смертельная цена успеха - Лариса Соболева

Она уселась в кресло и принялась читать. Только не читалось, не запоминалось, мысли крутились вокруг дедушки, который ушел из дома. К счастью, не взорвав его, как мечтал. Оленька боялась признаться хозяйке, что дверь его комнаты забывала закрывать часто. Дедушка мог давно уйти, но почему-то не уходил, продолжал придумывать, как отвлечь ее, и только тогда делал попытки убежать. Возможно, он не замечал, что сиделка не заперла его на замок, а возможно, играл с ней в игру «хочу убежать, догони». После нескольких подобных случаев халатности Оленька стала оставлять ключ в замочной скважине, чтобы он напоминал ей: запри деда. И все равно забыла.

В сегодняшней кутерьме больше всех ее волновал старик, оставшийся наедине с холодным городом. Он ушел в домашних тапочках, в пижаме и халате, без денег. Нет, такую приметную личность милиция отыщет быстро. И все равно его жаль. Вон и тучи набежали, вот-вот хлынет дождь, а старику негде укрыться…

В комнату тихонько вошла Антонина Афанасьевна, положила приготовленные шприцы на стол:

– Это – как только проснется. Сразу!

И поторопилась уйти. Оленька сидела некоторое время в большом и мягком кресле, но сидела напряженно, с прямой спиной. Она смотрела на шприцы. «Что же я ему колю?» – не первый раз задавала она себе вопрос. Однако именно сегодня вопрос стал особенно жгучим. Почему? Да потому что в этом доме постоянно недоговаривают, намекают непонятно на что, а ты при всем при том чувствуешь себя виноватой – видишь ли, не родилась ущербной, как остальные в доме. От подобной атмосферы нервы сдадут у кого угодно.

Оленька на цыпочках, осторожно, дабы не разбудить Ростислава, приблизилась к столу, на котором лежали два шприца. Каждый лежал на отдельной салфетке с надписями: «В вену». В конце концов, должна же Оленька знать, что в этих цилиндриках с иголками?! Вдруг и мама Ростислава сумасшедшая, как ее папа? Что, если она колет сыну… какую-нибудь дрянь, чтобы освободиться от него? А потом обвинит в смерти сына Оленьку? На что намекал старик, когда говорил, что Оленька нужна здесь? За что ей платят так много? Объяснений она не находила, лишь одно: «Они тут все ненормальные, от них чего угодно ждать можно. Шприцы…»

Оленька взглянула на спящего Ростислава и тихонечко выскользнула за дверь. Ничего страшного, оставит его всего на минутку. Ростислав не успеет ни в петлю залезть, ни наглотаться таблеток. В гостиной набрала на телефонном аппарате номер. В трубке послышался детский голос, Оленька попросила пригласить Марину и сразу сообщила ей:

– Завтра я поеду в больницу, могу захватить тебя с собой.

– Олюшка! – взвизгнула та. – Вот спасибо. Я уж думала, ты обиделась на меня. Не поняла только, за что.

– Вовсе не обиделась, – возразила она. – Просто у меня было плохое настроение. Прости меня. А ты не могла бы сделать небольшое одолжение?

– Ну, конечно! Что надо?

– Сходи прямо сейчас в аптеку и купи два шприца на два кубика и на пять. Представь, я нечаянно раздавила шприцы, а в аптечке больше нет. Вырваться не могу, у меня тяжелые больные. Помоги.

– Да сбегаю, делов-то! Но через часок, устроит? Я потом у ворот позвоню.

Оленька положила трубку и поспешила к Ростиславу. Он спал, даже не переменив позы. Усевшись в кресло, она взялась за книгу, но время от времени украдкой поглядывала то на Ростислава, то на окно. Никогда еще ей не было так беспокойно.

Мрачному настроению сопутствовали тучи за окном, просто черные и косматые чудовища, нагнавшие на землю темень. В комнате тоже стало темно и невозможно читать. Оленька не стала включать торшер у кресла, сидела, задумавшись и вспоминая прежнюю жизнь.

Какие-то пять минут перевернули все-все! Иногда, обычно во сне, некий голос будто нашептывал ей: «Зря ты поехала тогда в больницу, зря; а не поехала бы, ничего и не знала бы про Витальку, и жила бы себе припеваючи, кстати, еще не поздно все изменить». От этого вкрадчивого сладкого голоса Оленька всегда просыпается и твердо говорит: «Нет, уж лучше знать, а не обманываться». Кстати, теперь Виталька уже и не виделся ей тем самым единственным и ненаглядным, каким был до злополучного пятого сентября.

Издалека послышались слабые трели звонка. Оленька встряхнулась, прислушалась. Действительно, звонят. На третий этаж звонки едва доходят – здесь позаботились, чтобы сын находился в полном покое. Стремглав Оленька понеслась во двор, полагая, что пришла Марина. Открыв боковую дверь рядом с воротами, она обомлела. В проеме стоял… Влас.

– Ольга?! – едва выговорил он. По всему было видно, что он удивлен и не ожидал ее увидеть в этом доме.

– Вы… – смутилась она и по неизвестной ей причине залилась краской. Ах, да! Они же целовались, это дает право говорить «ты». – Ты откуда?

– Почему?.. Как?.. – не завершил оба вопроса Влас. Впрочем, о чем он спрашивал, понять было нетрудно.

– Это длинная история, – уклонилась от прямого ответа Оленька. – Ты… почему… пришел? К кому?

– Кажется, к тебе, – усмехнулся он. – Разрешишь войти?

– Но… я… не знаю… – жутко мямлила Оленька. Краска все больше заливала лицо. Не просто краска, а горячая волна. – Это не мой дом…

– Я знаю, – улыбнулся он. – Меня прислала Антонина. Сказала, что в доме осталась одна медсестра. Так это ты?

– Я? – переспросила она, словно вопрос не поняла. И вдруг, чего от себя не ожидала, мигом собралась и перестала мямлить: – Ну, конечно, это я. Извини, я растерялась, увидев тебя. Проходи.

Он вошел, снял куртку, повесил ее в прихожей и прошел в гостиную. Чувствовалось, что в доме он не впервой. Влас упал в кресло и остановил на Оленьке насмешливый взгляд:

– Так, значит, это тебя окрестила Антонина льдинкой, непроницаемой и невозмутимой колючкой?

– Она мне польстила, – нашлась Оленька. – Но почему ты здесь?

– Антонина прислала меня тебе на подмогу. Сказала, ты одна не справишься.

– Не справлюсь? Антонина тебя… не понимаю…

– Она моя тетка. Родная и единственная.

– Тогда… – разочарованно протянула Оленька, которой не понравилось столь тесное родство Власа с данной семейкой, – почему ты раньше не заходил?

– Времени не было. Да и не могу я похвастать крепкими родственными связями, семья Антонины живет замкнуто. Из-за деда и Ростислава.

– Погоди… так… Афанасий Петрович и твой дед?

– Ну да. Оля, не смотри с укором. Ты наверняка поняла, какой дед нелюдимый и тяжелый в общении, у него же гайки не на месте. А я, как современный человек, испытываю дефицит времени, должен трудиться в поте лица. К тому же тетка и ее муж не благоволят к родственникам. Сегодня Антонина обратилась ко мне вынужденно, а сами они ищут деда по всему городу. Меня прислали охранять покой Ростислава и твой.

– Послушай, Влас… – Оленька наконец присела в кресло напротив. – А почему в вашей семье сложились такие отношения… ну, странные? Почему вы не видитесь? Я здесь месяц, а ты ни разу даже не зашел проведать Ростислава, тетку, деда? Это странно.