Киевская Русь - Георгий Вернадский

В ряде случаев мы уже отметили зависимость киевского режима от римского законодательства. Национальная экономика Римской империи может быть названа в определенном смысле капиталистической; особенность римского капитализма состояла в том, что он, по крайней мере частично, базировался на рабском труде. Римская экономическая система, равно как и римское право, продолжала существовать при различных исторических обстоятельствах и со значительными видоизменениями в Византийской империи. С течением времени тенденции феодализации становились все более и более выраженными в византийском имперском режиме. Но до его первого падения во время Четвертого крестового похода (1204 г.) византийская экономика была, по сути, «денежной экономикой».

Культурно находясь под значительным византийским влиянием, Киевская Русь в экономическом отношении также имела много общего с Византией. Разумеется, мы не можем отождествить киевскую экономику с экономикой Римской империи или даже византийской без оговорок. Киевский «капитализм» не был столь хорошо сформировавшимся, как римский, и киевская цивилизация, хотя и была блестящей во многих отношениях, не соответствовала по уровню римской. В киевской цивилизации было гораздо больше первобытных элементов, нежели в римской. Оставляя в стороне тот факт, что в киевский период русская сельская жизнь находилась на гораздо более низком культурном уровне, нежели жизнь в городах, многие отдаленные районы Киевской Руси не были затронуты новой цивилизацией вообще.

Россия всегда была и остается страной контрастов, и киевская цивилизация с ее соединением рафинированности и первобытности в этом смысле представляет интересный случай. Мы обязаны связать Киевскую Русь социологически не только с торговой империей кочевников, но также с «капиталистической» формацией, базирующейся на рабстве, высшим выражением которой в классической Античности была Римская империя.

Конечно, элементы феодализма присутствовали и постепенно нарастали с начала двенадцатого столетия. Но, несмотря на определенное ограничение правового статуса некоторых крестьян, в киевский период не существовало всеобщего крепостничества. Этот процесс «запаздывания» крепостничества был, конечно, одной из характерных граней социального и экономического режима, превалирующего в Киевской Руси. Мы, таким образом, приходим к заключению, что в десятом и одиннадцатом столетиях существовало значительное различие социальных и экономических устоев Киевской Руси, с одной стороны, и Западной и Центральной Европы – с другой. Это различие стало результатом отчасти различного исторического фона, отчасти – следствием несхожести социальных и экономических факторов развития; сказалось и византийское влияние в формировании киевских институтов.

«Повесть временных лет» начинается обещанием автора описать, «откуда пошла русская земля, кто в ней стал первым княжить, и откуда возникла русская земля». Термин «земля» употреблен здесь не в географическом смысле, а в значении «народ» или «государство». Термин «княжить» относится к форме правления. Терминология «Повести временных лет» типична для русской ментальности тех времен.

«Земля» была обычным термином для обозначения государства на протяжении всего киевского периода. Понятие правительства выражалось термином «волость», по‐церковнославянски – «власть»; именно в этой форме это слово с соответствующим дополнительным значением употребляется в современном русском языке. Термин «княжение» обозначает правительство в его исполнительном аспекте; он более или менее соотносится с понятием «высшей исполнительной власти». Нужно отметить, что все три термина – «земля», «волость» и «княжение» – не только использовались в абстрактном значении, но и обозначали данное государство и его правительство. В этом конкретном смысле все три термина почти синонимичны.

К этому перечню основных древнерусских политических терминов можно добавить также «господин». Этот термин употребляли в различных значениях – для обозначения владельца земли, или владельца рабов, или хозяина поместья, а также монарха, носителя верховной власти.

Разнообразие терминов, обозначающих «государство» и «правительство», не случайно в киевский период. Это соответствует природе Киевского государства, которое состояло из нескольких «земель», сначала объединенных под властью киевского князя, а позднее управлявшихся собственными князьями. Каждая «земля» концентрировалась вокруг столицы – «города». Все остальные города в земле считались только «пригородами» – меньшими городами, так сказать. Сельские районы были известны как «волости». Этот термин, в его абстрактном значении обозначающий «власть» и «правительство», а более конкретно – государство или даже данное государство, страну, использовался для обозначения сельского района, потому что он управлялся столичным городом. «Володети» – глагол того же корня – обозначал как «править», так и «владеть».

Таким образом, по существу, каждая древнерусская земля была городом-государством в классическом смысле этого термина. Примечательно, что в скандинавских источниках Русь называется Гардарики («Страна городов»). Поскольку старославянское слово «град» (по‐русски «город») обозначало как город, так и крепость, скандинавское название Руси часто толкуется как «Страна замков». С этой интерпретацией едва ли можно согласиться. Не «замки» на Руси должны были произвести впечатление на скандинавских гостей, а ее города. Несомненно, норманны видели больше замков в Западной Европе, чем на Руси, и они производили большее впечатление, поскольку были построены из камня. Но нигде в Центральной и Западной Европе того периода они не могли увидеть так много городов, как на Руси, и особенно нигде на Западе они не могли найти городов, столь влиятельных в политическом отношении.

С приходом Рюрика в Новгород, а позднее – Олега в Киев княжеское господство было наложено на подобную систему городов-государств. Это внесло элемент индивидуальной власти в правление, но не только. Сила каждого князя заключалась в его личной армии – дружине. С помощью дружины он мог защищать город от любых нападений извне. В то же время, однако, он мог использовать дружину для навязывания своего господства какому‐либо городу.

Княжеский двор при поддержке личной армии князя постепенно становился ядром нового управления. Оно представляло собой насаждение представления о наследственном управлении государством и в какой‐то мере имело результатом некоторую степень слияния общественного «земельного» права с частным «княжеским» правом. Однако будет ошибкой полагать, что власть князя распространялась исключительно на земельные владения. У нее были также и государственные аспекты, особенно после обращения Руси в христианство и благословения княжеской власти церковью. Но представление о том, что князь является главой государства, а не только господином своих домашних, не было вовсе чуждым для русских даже до обращения. Представление о полновластии князя, должно быть, отчасти явилось следствием хазарского влияния, и примечательно, что хазарский титул верховного правителя – каган – был присвоен русским правителем Тмутаракани, а позднее использовался теми киевскими и черниговскими князьями, которые контролировали или пытались контролировать этот город.