Красная линия - Сола Рэйн

– Я думаю, что тебе нужно успокоиться и остудить голову перед тем, как ехать домой. Тебе не стоит разговаривать с Микки в таком состоянии, дружище. Давай прокатимся в какой-нибудь бар, трахнем парочку знойных цыпочек…

– Я еду домой, – отрезал я, заводя мотор.

Тело дрожало от гнева и возбуждения. Эш продолжал что-то говорить, но его слова заглушал сумасшедший пульс, который громким эхом отдавался в моих ушах. Меня бросало то в жар, то в холод. Я сжимал руль с такой силой, что онемели костяшки пальцев.

Не думаю, что хоть однажды чувствовал себя дерьмовее, чем сейчас.

Предательство Микки разъедало меня изнутри, как кислота. За свою жизнь я испытывал разные виды физической боли, но они не шли ни в какое сравнение с той болью, которая в этот момент агонизировала в моей груди.

Едва ли я теперь подлежу восстановлению.

Я полностью, мать твою, разрушен.

Расстояние от домашней арены до своего дома мы преодолели за рекордное время. Я влетел на нашу кухню, как огненный смерч, полностью игнорируя собак, которые радостно приветствовали меня. Эш не отставал ни на шаг.

Заметив меня, Микки широко улыбнулась, и эта красивая улыбка, в которую я был до смерти влюблен, тут же стала медленно угасать.

– Дэйв? Что-то случилось?

– Сколько, Микки?

Ее зеленые глаза округлились от удивления.

Ну надо же! Как хорошо играет!

– Я не понимаю, о чем ты…

Эш встал рядом с ней и послал мне предупреждающий взгляд.

– Я о ебаных снимках в журнале! – взорвался я. – Знаешь, а ты продешевила! Могла бы продать эти фотки в более солидные издания и по-настоящему озолотиться! Что смотришь? Или ты думала, что по-тихому сольешь их в никому на хрен неизвестную газетенку с убогими тиражами и я об этом ничего не узнаю?

– Дэйв.

– Не вмешивайся, Эш! – предостерег я.

– Каллахан, ты что обдолбался? – спросила Микки, а затем обратилась к Эшу. – Он что-то принимал?

Вегас напряженно посмотрел на нее, а затем молча протянул ей журнал.

– Знакомый журнальчик? – поинтересовался он.

– Да, – спокойно ответила Микки.

– Ты слышал, Эш?

– Микки, – тяжело вздохнул Вегас и разочарованно покачал головой. – Твою мать…

– Знаете, парни, кажется, вы оба спятили.

Микки направилась в сторону двери, но я перегородил ей путь.

– Так сколько, Микки?

– Дай пройти, – процедила она сквозь зубы.

Поразительно, но в ее глазах не было ни капли стыда или раскаяния.

– Скажи мне, сколько денег сделает тебя счастливой? – Я достал из заднего кармана бумажник и принялся вытаскивать из него бумажные купюры, швыряя их ей в лицо. – Сколько ты стоишь, Микаэла?

Вегас громко выругался и оттолкнул меня назад. Микки тут же воспользовалась моментом. Она бросила на меня последний огненный взгляд, который электрическим током прошел по всему моему телу, а затем выбежала из кухни.

В ее глазах стояли слезы.

Мне хотелось верить, что это слезы раскаяния.

– Прощаться всегда тяжело, – прошептала я Фриде, гладя ее по теплой шелковой голове. – Но я хочу, чтобы ты знала, – я буду чертовски скучать по тебе, шоколадка.

Я с грустью посмотрела на Твигги и Халка, которые лежали на моей кровати и внимательно наблюдали за тем, как я собираю вещи, и добавила:

– По всем вам. Однажды вы спасли мне жизнь… Такое не забывается.

Слезы вновь покатились по опухшим щекам. Я вытерла их рукавом старого свитера, а затем потерла грудную клетку. Это придало мне сил. Уж если мое вдребезги разбитое сердце до сих пор бьется, значит, жизнь продолжается.

Я застегнула чемодан и еще раз взяла в руки проклятый журнал, который стащила на кухне, когда хозяева дома легли спать. Разглядывая календарные страницы с фотографиями Дэйва, я снова почувствовала щемящую боль в груди.

Эти домашние кадры обнажали все мои чувства к нему. Фотографии были настолько личными, что я не продала бы их ни за какие деньги. Никогда. Даже если бы сам Дэйв меня об этом попросил.

Чертов Каллахан…

Сегодня он вырвал мое сердце и с наслаждением растоптал его. Сукин сын даже не стал разбираться, он сразу вынес мне приговор. И даже Эш не встал на мою сторону. Когда я смотрела в его кристально-голубые глаза, то видела в них лишь разочарование.

В один миг я потеряла всех, кто был мне дорог.

Это чувство подобно смерти.

Теперь я зомби. Оживший мертвец, который просто существует.

Без друзей. Без семьи. Без любви.

Нет смысла оставаться в этом доме и ждать официального билета на Хрен. Лучше уйти самой, сохранив те малые крупицы собственной гордости, которые еще остались после того, как Дэйв швырял мне свои деньги в лицо.

К тому же я не совсем на мели.

У меня останется шестьдесят пять баксов. Это не такой уж плохой стартап для человека с хорошо развитыми навыками выживания.

Я уже подыскала дешевое спальное место через Крейглист33 и даже парочку вариантов работы с почасовой оплатой. В конце концов, у меня еще есть странное предложение пройти стажировку в журнале «Франз». Если это не шутка, то мое будущее приобретет отчетливые контуры. Ну а продажа мобильника поможет мне какое-то время держаться на плаву. Наверняка он стоит целое состояние. Это единственная подаренная хоккеистами вещь, которую я возьму с собой, и то только лишь потому, что Дэйв разбил мой телефон и это вроде как справедливо.

Как бы там ни было, я не пропаду.

И уж точно не вернусь в Саутсайд.

Наши отношения с сестрой прошли точку невозврата после того, как она продала мои снимки журналу «Женский рай». У меня не было сомнений в том, что это сделала она. Больше некому. Эмбер была единственной, кто держал в руках мой новый телефон, который я по глупости к тому моменту еще не успела запаролить.

К тому же журнал «Женский рай» и мне и ей был хорошо известен. Это довольно дешевое и не очень популярное издание с маленькими тиражами уже считалось семейным. Его всегда выписывала наша мама, и после ее смерти я все равно продолжала каждый год оплачивать эту дурацкую подписку. Знаю, звучит глупо, но эти журналы дарили мне иллюзию ее присутствия в нашем доме. Поэтому, когда Эш спросил, знакома ли я с этим журналом, я не задумываясь ответила: «Да».

Тогда я еще не понимала, о чем идет речь, но мне никто не потрудился объяснить. Палач ураганом ворвался на кухню, занес свой топор, и в следующую секунду моя голова уже каталась по мраморному полу.