Дитё. Посредник - Владимир Поселягин

Я обдумывал, как выбраться из зоны боевых действий в глубокий тыл вермахта. В данный момент я где-то в окрестностях Житомира, вернее между ним и Новоград-Волынском. В последние минуты полёта мне было как-то не до того, чтобы осматривать окрестности: готовил самолёт к гибели от «советского зенитного снаряда». Однако думаю, не сильно ошибусь, если предположу, что нахожусь километрах в двадцати от Новоград-Волынска. Где-то недалеко должен быть аэродром, на котором ждали борт.

Наконец поле закончилось, я пробежал мимо двух танковых корпусов – ночь, не видно, чьи они – и, вскочив в седло, покатил дальше, стараясь при свете луны рассмотреть хоть что-то. Глаза немного адаптировались, так что постепенно я увидел дорогу и старался с неё не сворачивать.

До рассвета проехал ещё около двадцати километров и, найдя заросший деревьями и кустарником овраг, устроился там и спокойно уснул. Наступило девятое июля тысяча девятьсот сорок первого года. Наши войска вели тяжёлые бои за Житомир.

Проснулся я, когда начало основательно припекать. У меня был оборудован навес из плащ-палатки, но одна босая нога выглядывала из-под него и получила солнечный ожог. Выбравшись из импровизированной палатки, я спросонья щурился и зевал. Судя по наручным часам, было уже два часа. А по солнцу – двенадцать. Послушав, я определил, что часы стоят. Попытался завести и обнаружил, что колёсико крутится свободно. Видимо, пружинка лопнула. Вздохнув, я снял их и закинул в кусты. Ничего, немцев тут приличное количество шастает, у кого-нибудь затрофею.

Быстро поднявшись по склону оврага, я внимательно осмотрелся. По дороге шли два крестьянина, отец и, похоже, малолетний сын, да вдали ещё один мужик длинными вилами забрасывал кипы свежескошенной травы на телегу. Убрав бинокль, я скатился вниз и, попив воды, стал делать разминку. Потом позавтракал всухомятку – у меня был узел с пирогами, купленными в одной из столовых Москвы, – попил холодного подслащённого чая из фляжки, собрался, вывел велосипед из оврага и покатил дальше.

При мне кроме велосипеда был сидор за плечами, почти полный, но не туго набитый, котомка – и всё, больше ничего не было. В принципе, обычный набор, и я не привлекал внимания внешним видом. Обогнав тех двоих крестьян, я покатил дальше. Через пару километров вдруг увидел вдали большое количество немцев и самолётные обломки, у которых возились маленькие человечки. Похоже, место падения транспортника. Далековато он улетел!

Немцы из оцепления на меня не обратили внимания, так что, с интересом поглядывая на обломки, я надавил на педали и скоро оставил их позади. Я катил по оккупированным территориям до самой темноты, лишь один раз остановился на ужин. По правому плечу оставил Ровно. Однажды моим имуществом заинтересовались двое полицаев, но они этого не пережили. А вообще полицаи были странные, в красноармейской форме без знаков различия, с мосинскими винтовками и с белыми повязками на рукавах. Ещё у них документы были – я их обыскал, когда тела прятал. Место глухое, свидетелей не имелось, думаю, поэтому эти двое и остановили меня. Так что отработал их и покатил дальше, оставив телегу и коня в кустарнике. Трофеи были, но немного. У лётчиков хоть денег набрал, настоящие рейхсмарки, а не те фантики, что они в Польше толкают и на других оккупированных территориях.

Путь мой лежал в Польшу. Переберусь через границу, а там определюсь на местности. Мне нужна была железная дорога. На велосипеде катиться до Берлина слишком долго и муторно… но незаметно. А так, если попробую воспользоваться другим транспортом, могу попасть в поле зрения полиции. Наверняка им дали моё описание. Ладно, по ходу дела посмотрим и решим, как двигаться дальше.

* * *

Прислонив велосипед к правому бедру, я достал бинокль и присмотрелся. Да, вдали окраины Берлина. Удивляюсь самому себе, но я доехал до оплота нацизма. На велосипеде, не используя никаких дополнительных транспортных средств, кроме паромов через реки – это дважды было. Две недели, и я на месте. Проезжал в среднем по восемьдесят – сто километров. Сперва тяжело было, а потом ничего, втянулся, тем более что у меня уже была обширная практика. Я, конечно, поистрепался, поэтому в Польше и Германии закупился, в том числе камеры и шины для велосипеда, а также запчасти. Мой железный конь неплохо перенёс дорогу, но тоже поизносился. Сколько раз я с ним переправлялся через реки на плотиках из кустарника или других подручных средств. Под дожди попадали, один раз даже под бомбёжку. Встал лагерем недалеко от польского города, а ночью проснулся от бомбёжки. Парочка бомб, видимо случайно, ухнула метрах в трёхстах от моего убежища. Зря я расположился неподалеку от железнодорожной станции, но место уж больно удобным было, да ещё с отличным источником воды, родником, к которому местные жители протоптали тропинку.

Одним словом, я двигался по территориям, контролируемым противником, только своим ходом. На велосипеде. Дороги, мосты и крупные населённые пункты игнорировал. В городки поменьше заглядывал купить провизии на несколько дней или какую-нибудь одежду. Конечно, без эксцессов не обошлось, попадал я в поле зрения разнообразных жандармов, полицейских и других немецких прислужников. Причём практически всех пришлось убрать. Всего-то двенадцать человек было. Так что путь у меня был интересный, хоть и не безопасен, но одно я понял точно: я могу любую страну пересечь практически без проблем. Велик – отличная вещь, на велосипедистов мало кто обращает внимание.

Я убрал бинокль в сумку, оттолкнулся и покатил дальше. За то время, что я двигался по Германии, не только сменил одежду, но и котомку и сидор. Теперь у меня неплохой рюкзак охотника и большая сумка для вещей. Правда, от сидора и котомки я не избавился. Сложил и убрал в рюкзак. Только велосипед оставался тем же. От местных он не сильно отличался, да и сделан был в Польше, судя по штампику, так что тоже не привлекал внимания.

Тропинка под колёсами велосипеда привела меня к укатанной и утрамбованной дороге из щебня. С разгону взобравшись на дорогу, я поехал по обочине, планируя зайти в Берлин с другой стороны. Время было обеденное, я успел перекусить и теперь лениво крутил педали. Вокруг вполне обычная, на первый взгляд, страна, на полях работают люди, велосипедистов в достаточном количестве встречается. Разве что мне трижды попались зенитные батареи в стороне от дороги, включённые в общую ПВО Берлина. А его ведь бомбят вроде как. Наши или нет, не знаю, но бомбят.

Теперь я не особо прятался и ехал по дороге, а когда впереди мелькнула река, широко улыбнулся и свернул на тропинку, что вела к ней. Когда я ещё помою ноги в Одере?

Прислонив велосипед к стволу ивы, росшей на берегу, я быстро стянул пропахшую потом одежду и обувь – решил заодно постираться, – вытащил всё из карманов и бросил бельё в воду. После чего рыбкой нырнул в теплые воды реки. Хотя нет, прохладные, в России потеплее будет.

Наплававшись, я постирал одежду, выжал её и повесил сушиться. Потом почистил обувь, вернулся в воду и стал беситься, чтобы растратить энергию. У меня её, кстати, в последнее время всё больше и больше становилось. Несмотря на тяжёлую дорогу, постоянные тренировки по утрам и вечерам – я старался довести своё тело до совершенства – у меня всё равно оставалась лишняя энергия. Один раз я её потратил с одной полькой в стогу сена. Там вообще смешная история произошла. Переночевать в стогу решил, а тут молодая полька с корзиной шла, то ли она меня издалека рассмотрела, то ли шуршание сухой травы услышала, но подошла и заговорила. А когда узнала, что я настоящий чистокровный немец из Франкфурта, да ещё совершаю велосипедное путешествие по генерал-губернаторству, как немцы Польшу называли, то растаяла. Инициатива с её стороны была, видно хотелось ей с немцем переспать. Я не отказался, так что до утра мы в стогу шебуршали. Я потом весь день на ходу зевал, а следующую ночь проспал как убитый, хотя в полночь и проснулся от бомбардировки, о чем уже рассказывал, и заснул снова. Ну, а польке я отдарился. Не знаю, почему я столько с собой тот парашют возил, но отдал ей весь купол.