Домик в Оллингтоне - Энтони Троллоп

– Пусть меня повесят, если я понимаю, как она это делает, – сказал однажды мистеру Кросби известный благородный пэр, стоя в дверях клуба Себрэйта в один из последних дней минувшего сезона. – Она ни с кем не говорит. Десяти слов не хочет сказать в течение целого вечера.

– Я не думаю, чтобы в голове ее была какая-нибудь идея, – сказал Кросби.

– Позвольте вам сказать, что она должна быть очень умная женщина, – продолжал благородный пэр. – Глупая женщина не в состоянии сделать того, что она делает. Не забудьте, ведь она только дочь священника, а что касается до ее красоты…

– Я не нахожу в ней особенной красоты, которою бы можно было восхищаться, – сказал Кросби.

– Но все же она очень хороша. Не знаю, нравится ли все это самому Думбелло.

Разумеется, Думбелло нравилось это. Быть главным лакеем в свите своей жены удовлетворяло его честолюбию. Он считал себя великим человеком, потому что ней другие люди большого света считали за особенное счастье находиться в присутствии жены, он считал себя даже выше сыновей маркизов благодаря блеску и величию, отражавшемуся на нем от дочери пастора, на которой женился. В настоящее время он тоже привезен был в замок Курси и, конечно, немало гордился своим положением, потому что леди Думбелло встречала значительное затруднение посвятить неделю графине Курси.

Леди Джулия Дегест, сестра другого старого графа, жившего в соседнем округе, была уже там. Она приехала днем раньше и, само собою разумеется, не замедлила распространить новость о помолвке Кросби.

– Помолвлен за одну из Делей, – сказала графиня, с легкой улыбкой, ясно показывавшей, что обстоятельство это не имело для нее особенного интереса. – А что, есть у нее деньги?

– Ни шиллинга, – сказала леди Джулия.

– Хорошенькая, я полагаю?

– Да, она хороша, да и вообще милая девушка. Не знаю, благоразумно ли было со стороны ее матери и дяди завлечь мистера Кросби в эту женитьбу. Я не слышала, чтобы он имел что-нибудь особенное относительно денег.

– Я думаю, эта помолвка кончится ничем, – сказала графиня, любившая слышать о девушках, которые были помолвлены и потом теряли своих будущих мужей.

Она сама не знала, что это ей нравилось, и уже заранее испытывала удовольствие в горести бедной Лили. Но тем не менее она сердилась на Кросби, сознавая, что он приехал к ней в дом под ложным предлогом.

Александрина тоже рассердилась, когда леди Джулия повторила при ней те же самые известия.

– Мы, право, очень мало думаем об этом, леди Джулия, – сказала Александрина, вздернув головку. – Нам уже в третий раз говорят о помолвке мисс Дель.

– Ведь вы кажется в родстве с Делями? – спросила Маргарита.

– Не совсем, – отвечала леди Джулия, ощетинившись. – Девушка, на которой мистер Кросби намерен жениться, вовсе мне не родня, ее кузен, наследник оллингтонского имения, приходится мне племянник по своей матери.

Разговор этим кончился.

По приезде Кросби ему отвели комнату, объявили час обеда и оставили одного. Он бывал в замке не раз и знал все ходы и выходы. Он сел за стол и начал письмо к Лили. На первом же слове работа его остановилась. Он придумывал, с чего начать письмо, и, держа в руке перо, вспоминал о Лили и думал о том, что скоро для него закроются такие дома, как этот, в котором он теперь находился, как вдруг в дверях раздался стук, и вслед за тем, не дожидаясь ответа, в комнату вошел высокопочтенный Джон.

– Здравствуй, дружище, – сказал он, – как поживаешь?

Кросби был в дружеских отношениях с Джоном де Курси, но никогда не питал к нему ни дружбы, ни расположения. Кросби не нравились такие люди, как Джон де Курси, несмотря на то, что они называли друг друга друзьями, бесцеремонно обходились друг с другом и вообще, по-видимому, были в самых близких отношениях.

– Услышал, что ты здесь, – продолжал высокопочтенный Джон, – и думаю, дай пойду посмотреть на него. Ну что, друг, женишься?

– Не знаю, – сказал Кросби.

– Полно, полно, мы знаем лучше твоего. Женщины уж вот три дня, как толкуют об этом. Вчера я слышал и имя твоей невесты, а сегодня и забыл. Хорошенькая, говорят, не правда ли?

При этом высокопочтенный Джон расположился на столе.

– Ты, кажется, знаешь гораздо больше моего.

– Это все рассказала нам гествикская старуха. Подожди, на тебя нападут все женщины. Если тут нет правды, то это чертовски скверно. И к чему они всегда выдумывают такие вещи? Ведь и меня раз как-то тоже женили.

– В самом деле?

– На Гарриете Туистльтон. Ты знаешь Гарриету Туистльтон? Необыкновенно славная девушка. Но я не поддался на удочку. Я люблю, очень люблю Гарриету, но люблю, знаешь, по-своему. Да, нет, брат, старого воробья на мякине не обманешь.

– Душевно сожалею, вместе с мисс Туистльтон, о ее потере.

– Я не знаю, что значит сожаление. Знаю только, что быть женатым – прескучная вещь. Видел ли ты жену Джоржа?

Кросби отвечал, что не имел еще этого удовольствия.

– Она теперь здесь. Я бы на ней не женился, хотя бы у нее было не тридцать, а триста тысяч фунтов стерлингов. Клянусь небом, не женился бы. Но он ее любит. И поверишь ли мне? Он теперь ни о чем больше не заботится, как только о деньгах. Ты никогда, я думаю, не видывал такого человека. Но вот, что я тебе скажу, у него нос-то скоро скрючится, потому что Порлокк намерен жениться. Я слышал это от Кольпеппера, который почти живет вместе с Порлокком. Как только Порлокк услышал, что жена Джоржа беременна, он в ту же минуту решился во что бы то ни стало пересечь ему дорогу.

– Это весьма замечательное проявление братской любви.

– Я знал, что он сделает это, и предупреждал Джоржа еще до женитьбы. Но он и слышать не хотел. Если бы он года на четыре или лет на пять остался холостым, то не было бы никакой опасности, потому что Порлокк, ведь ты сам знаешь, ведет чертовскую жизнь. Меня нисколько не удивит, если он переменится и примется петь псалмы или что-нибудь в этом роде. Однако, послушай друг, есть ли у тебя сигары?

– Неужели ты думаешь курить здесь?

– Да почему же не курить? Ведь женщины отсюда далеко?

– Нет, пока занимаю эту комнату, я не позволю в ней курить, и к тому же время одеваться к обеду.

– Неужели? И в самом деле пора! А я все-таки покурю до обеда. Так, значит, это ложь насчет твоей помолвки?

– Кажется, что ложь, – сказал Кросби.

И друзья расстались.

Что же станет делать Кросби теперь, в этот день, насчет своей помолвки? Он знал заранее, что леди Джулия Дегест непременно принесет с собой в замок Курси самые верные известия, но не составил никакого плана, относительно своего образа действий. Ему и в ум не приходило, что его немедленно уличат в этом преступлении, потребуют от него оправдания, чтобы признать его виновным или невинным. Он не придумывал никаких доводов для своего оправдания и вместе с тем не имел ни малейшего расположения признаться, что помолвлен с Лилианой Дель. Ему казалось, что подобным признанием он сразу лишит себя всех удовольствий, доставляемых такими домами, как замок Курси, – и притом же почему не насладиться ему небольшим остатком холостой своей жизни? Что касается до отречения от помолвки перед Джоном де Курси, это ничего не значило. Всякий, конечно, поймет, что его можно оправдать в скрытии факта, относящегося до него самого, от такого человека, как высокопочтенный Джон. Отречение, повторенное таким человеком, как Джон, ровно ничего не будет значить, даже между его сестрами. Но все же для Кросби необходимо было придумать ответы на вопросные пункты, которые будут предложены ему дамами. Если он и перед ними опровергнет этот факт, то последствия подобного опровержения будут весьма серьезны… Да и то сказать, возможно ли это еще сделать в присутствии леди Джулии?