Уставшая от любви - Анна Данилова

Александр, сидящий по другую сторону, часто поглядывал на меня, словно пытаясь поймать мой взгляд.

— Можно тебя на минутку? — вдруг сказала Катя, приглашая меня взглядом выйти из комнаты.

Я, страшно стесняясь огромного темного пятна на моем боку, пожала плечами и снова вышла. Нетрудно было догадаться, о чем Катя собирается со мной поговорить. Подумалось даже, что разговор о моих отношениях с Юрой она могла бы в принципе отложить и на другой раз.

Поскольку мороженое никто не доставал, а все ждали обещанного десерта, Катя достала большую пластиковую коробку с мороженым из холодильника и принялась молча раскладывать его специальной круглой ложечкой по вазочкам. Я молчала.

— Наташа, — она не смотрела на меня и продолжала орудовать ложкой, — даже не знаю, как тебе это сказать.

— Говори прямо. — Я отвернулась к окну. В какой-то момент мне показалось, что мне уже не хочется, чтобы меня так активно опекали. Я — свободный человек! Другое дело, что эта Катина активность была как бы платой за дружбу и откровенность, которой мы с ней так дорожили.

— У меня в «Цахесе» сегодня был Вадик Сажин.

Тут она повернулась ко мне, глядя на меня так, как если бы решала, можно огорошить меня новостью, ну просто сбить с ног, или все-таки нельзя.

— Он попросил меня сказать, что он теперь с Олей. С твоей Олей, помощницей твоего повара Жоржа. Она у него осталась на ночь. Они теперь вместе.

Уф, вон оно что. Значит, Олечка уволилась не потому, что боялась вспороть себе вены на моей кухне в «Мопра», а потому, что нашла замену своему неверному муженьку.

— Что ж, я рада за них! — Я старалась быть искренней, во всяком случае, сама себя пыталась убедить в том, что без Сажина моя жизнь нисколько не оскудеет. И вообще, станет одной проблемой меньше.

Хотя, конечно, осадок в душе был неприятный.

— Я должна попросить у тебя прощения, — сказала Катя, подходя ко мне и обнимая меня распахнутыми руками, чтобы не заляпать мое и без того многострадальное платье еще и сливочным мороженым.

— Да за что?

— Так рекомендовала тебе Вадима.

Она вдруг улыбнулась.

— Привыкла всех чесать под одну гребенку, но мой Валя-то не такой! Ты бы видела, как он ухаживает за мной, какой нежный, ласковый. Да я просто заново родилась!

— Юра что-то нервничает, — решила я перевести тему. — Ему что, не понравилось, что я пришла не одна? Но так уж получилось.

— Что-то с нервами. Я думаю, он просто устал. Совсем человек не отдыхает.

— Между прочим, этот Александр Борисович — отец Лизы Воронковой.

— Да ладно! — всплеснула руками Катя. — Классный мужик! Где ты его подцепила-то?

— Случайно, — уклончиво ответила я.

Катя щедро посыпала каждую порцию мороженого кусочками земляники, украсила листиком мяты и понесла поднос в гостиную.

— А вот и мороженое!

Утомленная, с горящим лицом и растрепанными волосами, я вышла из спальни, где сладко похрапывал едва прикрытый простыней голый мужчина, собиравшийся уже на следующей неделе стать моим законным мужем, заперлась на кухне, достала телефон и позвонила Мишину:

— Извините, что разбудила. Александр Петрович, подбрасывайте уже улики этому упырю, убившему учительниц. А Лиза пусть себе спокойно живет. И закончим уже эту историю. Теперь все, спокойной ночи.

Менять свою звонкую птичью фамилию Соловей на другую, тоже птичью, но менее звонкую, а скорее каркающую, Воронкова, я не стала.

Мы поженились с Сашей ровно через десять дней после похорон Голта и двадцать дней — после того семейного ужина у Кати и сразу же улетели в Испанию. Свадебный подарок Саши — первое издание романа Жорж Санд «Мопра» (издатель Боннер, 1837 год) — я получила уже там.

В Москву вернулись спустя неделю, и я уже откуда-то знала, чувствовала, что беременна. Как знала и то, что Лиза, моя падчерица, тоже беременна, но только от Голта. Маленький Голт жил в ее животе, и мы с Сашей знали, что сумеем его вырастить и воспитать, как бы ни сложилась жизнь самой Лизы. Хотя врачи прогнозировали ей в будущем здоровье.

Суть того разговора между отцом и дочерью Воронковыми, в кабинете его антикварного магазина, который я подслушала с помощью волшебного устройства Фимы, сводилась к тому, что Лиза накануне призналась отцу в своей беременности, а не в убийстве Голта, и именно этот факт он обещал сохранить в тайне.

В тумане остался источник, поведавший наикрутейшей Саше Паравиной имя убийцы моего мужа. Кто предположил, что его убила Лиза Воронкова, — непонятно. Скорее всего, все эти домыслы были продиктованы желанием крупных полицейских чинов как можно скорее закрыть дело, посадив за решетку вполне того заслуживающего преступника-убийцу.

Мишин как-то приходил к нам, я видела торчавшую из кармана его куртки (была уже осень) бутылку водки, должно быть, хотел поговорить со мной о том, о чем не мог и не хотел говорить раньше, когда шло следствие, но, увидев расхаживающего в домашнем халате моего нового мужа Сашу, передумал. Сказал, что просто ехал мимо, решил зайти, узнать, что и как.

Кто знает, если бы я не была беременна и Саши дома не было, может, под водочку я и рассказала бы ему интереснейшую историю убийства моего второго мужа — Сергея Голта.

Но это я сейчас так говорю, пытаюсь представить себе этот наш разговор, поскольку в реальности его никогда не существовало.

Подозрения, появившиеся у меня в момент, когда я, будучи в гостях у подруги, уплетала мороженое с земляникой, были рассеяны буквально за несколько минут приватной беседы на кухне с Валей Трушиным.

Уж так сложилось в тот вечер, что мне пришлось покидать стол три раза. Первый — чтобы замыть залитое вином платье и дать поцеловать себя Юре. Второй — чтобы выслушать Катю, на которую Вадик Сажин переложил миссию оповестить меня о его предательстве по отношению ко мне, связанном с совершенным им случайно половым актом с поваром Олечкой в тот роковой для нее день, когда ее бросил муж. И, наконец, третий — чтобы, улучив момент уже перед тем, как покинуть этот гостеприимный дом, когда все вышли из-за стола и разбрелись кто куда, поговорить с Валентином Трушиным. Я поздравила Валю с тем, что он скоро станет отцом, задала ему один-единственный вопрос, связанный со здоровьем будущего ребенка. Именно ответ на этот вопрос и открыл мне глаза на множество фактов, которым я до тех пор никак не могла найти объяснение.

Ну и ушла я от Кати не с пустыми руками. Помимо контейнера с грушевым пирогом, который она заставила меня взять с собой со словами «Завтра утречком с кофе, как хорошо!», я прихватила еще кое-что, спрятав в пакет на самое дно.

Александр Борисович, находясь в прекрасном расположении духа и явно не собиравшийся сдавать своих позиций и отказываться от меня этой ночью, вел машину не спеша, мурлыкая себе под нос какую-то популярную мелодию. И даже не подозревая, что творилось в это время со мной, в моей голове, сознании, в моем театре воображения!