Уставшая от любви - Анна Данилова

Веером раскрывались передо мной прежде запечатанные тайной картины совершенного в моей квартире преступления. Выдержанные в хронологическом порядке, подчиненные строгой логике, идеальные, как это может быть лишь в том случае, когда человек долгие годы тратит на то, чтобы запланировать убийство. Что уж говорить о мотиве? Он тоже был очевиден и лежал на поверхности с самого начала расследования.

— Как, и ты тоже беременна!

Я приехала в «Цахес» к Кате на следующий день после возвращения из Испании, где мы с Сашей провели наши медовые дни.

Юра за стойкой, увидев меня, по инерции широко улыбнулся, а после, словно опомнившись, что потерял меня навсегда, принялся готовить коктейль.

Катя сидела за своим столом, перед ней стояло блюдо с жирными ломтями розовой семги, темный кирпичик бородинского хлеба. Выглядела Катя свежо, казалась счастливой. Мы обнялись с ней, и я сразу же призналась в том, что, кажется, беременна.

— Новобрачная, рассказывай, как докатилась до жизни такой? Ведь обещала же мне не торопиться, хорошенько подумать, прежде чем снова выходить замуж!

— Знаешь, дорогая, если мужчина тебе до свадьбы дарит дом на Майорке, не уверена, что стоит ждать еще каких-либо доказательств любви и преданности, — засмеялась я, доставая телефон и листая пальцем экран, демонстрируя фотографии из моей новой жизни.

Катя в свойственной ей манере выматерилась, но весело, счастливо.

— Теперь, наконец, ты успокоилась, когда его нет? — спросила я легко, как если бы спрашивала о каком-то пустяке.

Катя осторожно положила на стол вилку с нанизанным на зубья куском рыбы. Посмотрела на меня, словно проверяя, не ослышалась ли она и правильно ли поняла мой вопрос.

— О ком это ты?

— Удивительно, как это у тебя прокатило с чемоданом, — улыбнулась я, располагаясь в кресле напротив подруги, надеясь на долгий и интересный разговор. — Ты рисковала постоянно, ты играла с судьбой. Зачем? Расскажи мне все, Катя, пожалуйста.

— Как ты узнала? — По щеке ее покатилась быстрая и сверкающая, как брильянт, слеза.

— Это потом. Я слушаю.

Она начала после долгой паузы.

— Я ненавидела его. Люто. Он отравлял всю твою жизнь. Он заставлял тебя мучиться. Он издевался над тобой. Унижал, презирал за то, что ты любила его, за твою любовь. А разве можно презирать человека только за то, что он любит? И тогда я поклялась избавить тебя от него. Чего бы мне это ни стоило. Я знала, что если все хорошенько обдумать, распланировать, все учесть, то меня никогда и никто не вычислит. Трудность заключалась в том, чтобы ты не попала в круг подозреваемых.

Я вздохнула, потом отломила кусочек хлеба. И стала нервно жевать.

— Я придумывала ему разные смерти. Самые разные… Я готовилась к этому. Думаю, что все это так бы и осталось моими мечтами, фантазиями, если бы не твое решение купить ему этот чертов кабриолет!

Катя встала и подошла к окну. Ливень, шум воды, барабанящей по жестяным водосточным трубам, придавал ее рассказу особый драматизм. Маленький внутренний двойник кафе «Цахес» пузырился водой, пригибались под порывами ветра к асфальту кусты сирени. В овальной арке, проеме за двориком, в десятках метров от нас, словно в аквариуме с мутной водой, цветными рыбами проплывали машины.

— Помнишь тот вечер, когда ты должна была рассказать ему о своем решении купить в Париже машину? Конечно, ты никогда не забудешь его… Я заглянула тогда к вам, ты готовила ужин. Я очень хорошо помню, как ты была одета. На тебе было черное платье с ниткой жемчуга, ты была на каблуках. Я вошла, открыв двери своими ключами, ты уже и не помнила, что дала мне их на всякий случай, как и код. Мне хотелось увидеть, поговорить с тобой, разубедить тебя, чтобы не унижалась так, не вымаливала у своего мужа любовь, не покупала ему машину! Помнишь, я тогда еще сказала, что это паршивый план.

— Да, помню.

— Ты старалась, оделась, накрасилась. А у меня сердце кровью обливалось, когда я представляла себе Голта, раскатывающегося на новеньком авто по Парижу в обществе молоденьких актрис! Я…

— Ты же не ушла тогда, просто хлопнула дверью и осталась в квартире, так? В кладовке?

— Да. Прости меня, но я слышала и видела все. Как он изнасиловал тебя, по сути, в прихожей, как он был груб с тобой, словно ты дешевая шлюха. Я едва сдерживала себя, чтобы не выйти из своего укрытия.

— Откуда у тебя пистолет?

— Да это мой пистолет! Купила его для самообороны! Я же тебе рассказывала!

— Откуда на нем отпечатки его пальцев?

— Там должно быть два вида отпечатков — старые, которые он оставил, когда я ему показывала купленный пистолет. Я купила его у одного человека, он приторговывает оружием.

Она говорила вполголоса, и картины совершенного ею убийства оживали не только в ее памяти, но и в моем воображении.

Конечно, в тот вечер, когда все это произошло, она не собиралась его убивать. Она все те годы, что мы с Голтом были в браке, вынашивала план убийства, и очень часто он совпадал с моими, фантазийными. Но одно она поняла: я хочу его смерти. Другое дело, что никогда не решусь. Я просто не такой человек. К тому же я же любила Сережу.

— Ты позвала меня к Машке на дачу, находясь в моей кладовке?

— Как ты догадалась?

— Когда я приехала к вам, к Машке, то обратила внимание, что звучала лишь гитара, а когда ты звонила мне, то из трубки доносилась дешевая попса, которую ни один из нашей компании не переносит на дух.

— Да, мне надо было, чтобы ты уехала, чтобы все произошло без тебя, чтобы у тебя было алиби. И тут я вспомнила, что Машка накануне пригласила нас с тобой к себе на дачу. Я поняла, что это судьба. Знала я также и то, что ты понятия не имеешь, где находится дача Маши. И что ты поедешь в Ковригино, а не в Улитино, куда она переехала не так давно. Главное для меня было — вытащить тебя из дома, чтобы ты оказалась среди людей, чтобы куча народа могла подтвердить твое алиби.

— Подожди. Это правда, что после того, как я уехала, Сережу разбудил телефонный звонок одной из его пассий?

— Да, ему сначала звонила Юдина, с которой он очень мило поговорил, лежа в постели, договорился с ней на завтра о свидании. Даже спросил, что ей купить, какие духи. Он еще говорил с ней, когда ему позвонили с другого телефона, и это была уже Лиза Воронкова. Ты бы слышала, о чем он говорил с ней… Как отзывался о тебе, как радовался, что ты уехала и ему не придется этой ночью выполнять супружеский долг.

— Так вот что тебя так разозлило!

— Да, сцена в прихожей, где он вел себя как последняя свинья, и два этих звонка. Он словно провоцировал меня, зная, что я все вижу и слышу. В принципе всего этого было вполне достаточно, чтобы я пристрелила его тогда же, прямо в постели. Но у меня было две задачи. Первая — убить его. Вторая — постараться запутать следы, чтобы меня не раскрыли, а для этого нужно было добавить немного абсурда в происходящее, удалить логику, чтобы потом, когда начнется следствие, разматывание клубка событий привело в тупик. Если бы я застрелила его, когда он находился в постели, то это могло бы навлечь подозрение на тебя. А вот если он будет одет, как будто его пригласили на свидание, тогда могут предположить наличие еще одного действующего лица — настоящего убийцы.