Укротить ловеласа - Дарья Сойфер

Она сама не ожидала, что ее так прорвет на болтовню. Слова цеплялись друг за друга и сами слетали с языка, сыпались на Платона бурным градом. Люди всегда думают, что психоаналитики нужны слабакам, что нормальному человеку и нечего особо о себе рассказать, а потом приходят на сеанс – и через полтора часа, очнувшись в слезах, понимают, что за все это время ни разу не замолчали.

Вот и Надя никогда не считала себя говорливой, а тут вдруг только раскрыла рот – и понеслось. Рассказала и про то, как мечтала стать концертным директором целого оркестра, и про то, как долго планировала выступление в Архангельском, как старалась, занимаясь организацией, как вкладывала душу в каждую деталь… Билась, билась, и все зря. А теперь еще придется выезжать из квартиры, потому что платить за нее нечем.

Когда внутри не осталось ничего, кроме пустоты и непривычного чувства легкости, Надя выпрямилась, будто сняла со спины здоровенный походный рюкзак, и покосилась на Платона. Вид у него был задумчивый и немного растерянный. Надя ждала, что он скажет банально-поддерживающее, какую-нибудь затертую фразу, которыми всегда пользуются, если хотят побыстрее завершить чужую исповедь, вроде «все будет хорошо» или «ты справишься», но Платон вдруг взял ее за руку и крепко сжал.

– Так было всегда? – спросил он.

– Что? – Надя так удивилась, что даже не стала убирать руку.

– Ты всегда так работала? Суетилась, носилась, звонила?…

– Ну… Да, – она дернула плечом, не понимая, к чему он клонит.

Платон стиснул челюсти, словно ужасно разозлился на кого-то.

– Прости, – выдохнул он.

Одно короткое слово, а Надю будто контузило. И вроде не крикнул, не оглушил, а ей показалось, что рядом подорвалась граната. Может, все дело в том, что он произнес это пронзительно и искренне, может, – в том, что его глаза при этом подозрительно блестели.

– За что? – опешила Надя.

– Я никогда… – он странно кашлянул. – Никогда не думал, что ты так много работаешь. В смысле… Нет, ты все время была рядом или на телефоне… Но ты все делала с такой легкостью, я не знал, что это отнимает у тебя столько сил… И я ведь даже не ценил это!

– Да ладно, чего ты в самом деле, – она неловко поежилась, уж больно траурное он сделал лицо.

– Нет, я серьезно, – Платон наклонился к ней, но потом сам же отпрянул и сунул руки в карманы.

– Все в порядке. Я люблю свою работу, просто это не всегда взаимно, – она улыбнулась и положила руку Платону на колено, но он вздрогнул, как ошпаренный.

– Лучше не надо, – он отодвинулся от Нади.

– В любом случае, спасибо, что выслушал, – она постаралась не подавать виду, что реакция Платона на ее прикосновение задела ее. Вот как понять его? Еще недавно целовал так, будто целиком хотел проглотить, а теперь шарахается от нее, как от прокаженной. – Мне уже легче, думаю, я как-нибудь все разрулю… Наверное…

– Нет! – воскликнул он так резко, что Надя, уже собравшись было встать, подскочила и рухнула обратно.

– Господи! Зачем так пугать?

– Нет, – повторил Платон уже тише. – Я сам.

– Что – сам? – непонимающе моргнула она.

– Сам все разрулю. Этот концерт состоится, и ты получишь за него все до копейки, – сказал Платон твердо, будто не со студентами собирался разговаривать, а снаряжался в крестовый поход. – А что касается квартиры, я переведу тебе всю сумму прямо сейчас.

– Не надо! – отмахнулась Надя. – Я не могу это принять.

– Можешь! – отрезал он. – И примешь. Это не обсуждается. У них сейчас репетиция? – он кивнул в сторону консы.

– Ну да, но…

– Вот и отлично! – он встал и взял чехол от виолончели с таким видом, словно внутри был пулемет. – Сиди здесь, я скоро приду.

И, резко развернувшись на каблуках, он уверенно зашагал к консерватории, напомнив Наде Антонио Бандераса из фильма «Отчаянный», когда тот собирался покромсать в лоскуты целую банду головорезов. Надя коротко вздохнула, покосилась на Петра Ильича Чайковского и шепнула:

– Не знаете, что за вожжа попала ему под хвост?

«Скоро» – понятие растяжимое, и Надя убедилась в этом на собственном опыте. Сначала она не хотела идти вслед за Платоном, но вовсе не потому, что привыкла подчиняться приказам. Нет, просто от одной мысли снова войти в тот зал, где каждый считал ее алчной гадиной, становилось тошно. Однако время шло, а Платон все не появлялся, и Надя начала подозревать неладное. Кто знает этих студентов? Запинают его ногами, забьют кларнетами, надуют через флейту, как лягушку. Что ни говори, а нет на свете существ более жестоких, чем дети, даже если эти дети возомнили себя взрослыми и могут покупать пиво по паспорту. Еще и пресловутый эффект толпы, – страшная штука.

Не выдержав мук любопытства, Надя бросилась в консерваторию. У самого входа в зал сбавила шаг, аккуратно приоткрыла дверь и заглянула внутрь.

Там уже никто не играл: инструменты молчали, и лишь мужские голоса, усиленные качественной акустикой, гремели над пустыми рядами кресел. Студенты, вжавшись в свои стулья и затаив дыхание, наблюдали за битвой двух титанов.

– Это все твоя вина! – рычал Платон на Игоря. – Ты должен был сразу предупредить их о Надиной ставке!

– Моя? – Игорь говорил нарочито спокойно, хотя шея его покрылась багровыми пятнами, а у висков вздулись вены. – Напомни, будь добр, каким местом наши с Надей дела тебя вообще касаются?

– А тебя не касается, чем они меня касаются! – выпалил Платон, и кто-то в оркестре фыркнул, с трудом сдерживая смех. Платон, впрочем, тут же обернулся на весельчака с таким свирепым видом, что чувство юмора отключилось у всех разом.

– Ты смешон, Барабаш, – Игорь презрительно скрестил руки на груди. – Иди, записывай свои ролики для дамочек, здесь тебе делать нечего.

– Вот как?! Чтобы вы могли бесплатно сесть Наде на шею и ножки свесить? Не выйдет! – Платон шагнул к Игорю вплотную.

У Нади екнуло под ложечкой от страха. Не хватало еще, чтобы эти двое подрались прямо здесь, среди инструментов! День выдался такой «удачный», что Надя почти не сомневалась: сломай они кому-нибудь смычок или скрипку, ущерб повесят именно на нее, на Надю. И тогда ей точно останется лишь одна дорога: на паперть.

– Подождите! – робко подала она голос, и Платон с Игорем резко на нее обернулись. Вид у обоих был как у бешеных быков перед красной тряпкой: ноздри раздувались, лбы блестели от пота, глаза чуть ли не искрили. – Не надо, успокойтесь…

– Думаешь, я бы позволил им так с ней поступить? – Игорь, проигнорировав Надю, снова уставился на Платона.

– Ты бы и сам еще не так поступил! – лицо Платона исказилось от презрения. – Жениться собрался – и все, да? Пускай батрачит даром?

Жениться?! Надя дернулась, будто ее ударили по щеке. Что тут вообще произошло?! Как долго ее не было? В какой момент Игорь нашел себе невесту? Кто она?! И почему это должно означать, что Надя станет работать на него бесплатно?