Хозяева руин - Виктор Ночкин

Алекс ухватил удавку обеими руками и откинулся всем телом, чтобы вес помог ослабить петлю. Это удалось, ветки держали не так прочно, они сделались вялыми и мягко гнулись, уступая усилиям. Алекс понял, что фитовирус уже действует, и снова рванул удавку. На этот раз получилось гораздо лучше, петля развернулась и ослабла, Алекс, удерживая ее одной рукой, ухватил и дернул другой побег, третий – теперь они почти не сопротивлялись и позволяли вырвать их из зеленого месива. Покинув свою прежнюю позицию, ветки бессильно обвисали, вяло подрагивали, но уже не пытались удержать жертву.

Алекс, как безумный, рвал и раздирал ветки, оттаскивал, отшвыривал. Вот ему удалось растянуть сразу несколько толстых побегов, удерживавших Яну у столба, и девушка свалилась ему в руки. Алекс подхватил ее, поволок от идола, за ними тянулся, постепенно разматываясь, здоровенный пучок перепутанных, скрученных в жгуты отростков. Зелень все еще сопротивлялась, не отпускала Яну, пыталась отрастить новые, пока что слишком тонкие веточки, но шаг за шагом Алекс оттаскивал девушку прочь. Он уже был готов радостно крикнуть… что? Не важно что, главное, что радостно. Яна была жива, он вытащил ее из кокона, они спаслись! Но крикнуть он не успел.

Жесткие шершавые ладони обхватили его шею, пальцы впились в горло, Алекс захрипел, поперхнулся так и не прозвучавшим криком и выпустил Яну. Она безвольно свалилась на землю. Алекс перехватил чужие руки, попытался отодрать пальцы, разжать хватку. Но тот, кто напал со спины, не уступал ему силой, он сжимал и сжимал горло. В глазах у Алекса потемнело, поплыли красные круги, в уши бился гулкий звон – каждый удар сердца отдавался мощным ударом невидимого колокола. Алекс из последних сил ударил каблуком по чужой ноге, его локоть жестко врезался в чужие ребра… бесполезно… и вдруг хватка на горле разжалась, и Алекс с хрипом и сипением судорожно вдохнул.

Стряхнув ладони врага, он отпрянул и развернулся – перед ним стоял Асей. Стоял и пялился в пространство, куда-то за спину Алекса, а глаза его были стеклянными и пустыми. Потом колени старшего подогнулись, он сел в траву среди вьющихся молодых побегов. За его спиной оказался Швед. Знакомый, прежний, с окровавленным ножом в руке.

– Я смотрю, ты отрываешь всю эту зеленую лабуду от столба, а наш голубь стоит себе среди зелени как ни в чем ни бывало, – спокойно и даже задумчиво заговорил Швед, вытирая клинок о плечо стоящего перед ним на коленях Асея. Другой рукой Швед держал мертвеца. – Потом встряхнулся и к тебе сзади подкрался.

Алекс просипел что-то невразумительное, массируя горло. Вид старого друга его поразил – прежний, прежний! Ничуть не изменился! И бормочет все так же рассудительно.

– А тут, вполне возможно, в чем фокус? – продолжал отшельник. – Пигалица дергается, рвется из веток, сопротивляется, и тем сильнее ее хватает дерево. Асей же стоял спокойно, дышал ровно, пульс в норме. Его просто накрыло листвой, и ничего страшного. А может, все дело в учащенном сердцебиении, а? Такой вот суд: ставят краевцы истца и ответчика под дерево, а Лес как бы решает, кто из них больше волнуется. Тот, значит, врет, он и виновен. В общем, принцип полиграфа.

Швед поднял нож и посмотрел на лезвие – чистое. Он выпустил мертвого Асея, и тот завалился набок. Потом оглянулся на опутанный свежими побегами столб. Грубо вытесанное деревянное лицо глядело из месива перепутанных веток с явным неодобрением.

– Так, что ли? А, Имир? – обратился к нему Швед. – Ведь тебе плевать на вину и справедливость? Просто кто волнуется, тот и виноват?

Короткий взмах руки… Нож глубоко вонзился в глаз идола.

– Швед… – сипло выдавил из себя Алекс. – Тебе не кажется… кх-кх… что сейчас не самый подходящий момент для рассуждений?

Он склонился над Яной и осторожно тронул ее плечо. Девушка вздрогнула, приходя в себя. Приподнялась, опираясь на дрожащие руки и, не открывая глаз, на четвереньках поползла куда-то в сторону. Обмотавшийся вокруг щиколотки тонкий зеленый побег, постепенно разматываясь, волочился за Яной. Натянулся до предела… Яна замерла, раскачиваясь. Подергала ногой, стряхивая живую петлю. Потом ее начало рвать зеленым. Алекс подскочил, попытался помочь подняться.

– Не трогай меня! – взвизгнула Яна.

Алекс испуганно отшатнулся. Швед тем временем по-хозяйски прошелся по площадке внутри кольца столбов. Выдернул нож из глазницы идола, коротким ударом отправил в забытье краевца, который снова попытался встать. Подобрал оружие убитых и распихал по карманам обоймы. Яна тем временем судорожно икала и сплевывала зеленым.

– Уходить нужно, – сказал наконец Швед. – Пока Лес не в себе, можем попробовать добраться до опушки.

Яна позвала:

– Алекс, подойди!

Тот неуверенно приблизился.

– Руку дай, растяпа! Видишь, я встать не могу. Ноги не слушаются.

Алекс помог девушке подняться, и она, встав на носки, быстро и неумело чмокнула его в щеку.

Швед покачал головой и повторил:

– Уходить нужно. Давайте за мной. Да, я же тебя поблагодарить должен.

– За что?

Швед потрогал опухший нос:

– Вот за это самое.

Он пошел по улице – в сторону, противоположную той, откуда их привели сюда краевцы во главе с Федором. Алекс брел следом, а рядом, опираясь на его руку, ковыляла Яна. Оглянувшись, Алекс окинул прощальным взглядом круг столбов, посередине которого сегодня утром добавился новый истукан. Сейчас площадь показалась ему похожей на поляны, виденные в Лесу. Там тоже в центре всегда торчало приземистое дерево, раскинувшее щупальца-ветки. Центральный столб, распустивший во все стороны молодые побеги, очень напоминал те деревья.

Яна в очередной раз споткнулась и попросила:

– Держи меня крепче. Не волнуйся, это недолго, мне уже полегчало.

– Ты же сказала не трогать тебя…

– Потому что меня тошнило. А сейчас уже прошло.

В лицо подул холодный ветер, он налетал порывами, то долгими, то совсем короткими. Темная стена Леса волновалась над заброшенными деревенскими домами. Верхушки деревьев ходили ходуном, растрепанные кроны мотало ветром во все стороны, и листья осыпались, их кружили холодные порывы. Как будто черная метель бушевала над Лесом. Порыв ветра швырнул ворох листьев в лицо Алексу, он поймал один и вдохнул странный запах. Троица уже стояла у опушки, здесь должно было ощущаться чужое присутствие Леса, но ничего такого Алекс не чувствовал.

– Ну что ж, Имир, – негромко произнес Швед, – я иду к тебе.

Он нагнулся и приложил ладонь к земле.

– Что, дрожит? – спросил Алекс.

– Есть немного. Ничего, я тоже волнуюсь.

Троица вступила в полумрак Леса, и сразу же ветер пропал. Лица словно облепило чем-то влажным, теплым и затхлым. Швед зашагал между слегка поскрипывающими стволами. Верхушки деревьев раскачивал и гнул ветер, внизу это почти не ощущалось, только скрип стволов и падающие листья говорили о том, что над головами бушует буря. Швед шагал и шагал, в его походке мало-помалу стала чувствоваться уверенность, он как будто взял след. Алекс, поддерживая Яну, старался не отстать.