Под стягом Москвы. Войны и рати Ивана III и Василия III - Владимир Волков

Н. Е. Носов и А. А. Зимин отметили наличие среди служилых людей двух категорий детей боярских – дворовых, входящих в состав государева двора, на которых составлялся особый дворовый список в каждом городе, и городовых, состоящих из бывших «слуг по дворским», боярских послужильцев и потомков «захудалых княжеских родов» (Носов), то есть «рядовая масса русского дворянства» (Зимин)[303]. В этой связи неудачно лишь введение для этого периода обобщающего понятия русского дворянства, относившегося в то время лишь к первой категории служилых людей.

Ближе всех к определению изначального значения термина «дети боярские» подошел В. Б. Кобрин, увидевший в них «младших бояр»[304]. С нашей точки зрения, на первом этапе формирования данного разряда служилых людей он действительно находился по положению ниже боярского, что и отразилось в названии (в этом отношении прослеживается аналогия с Новгородской землей, где существовал подобный разряд, обозначавшийся «житьи люди»). Уже впоследствии ряды детей боярских активно пополнялись за счет выходцев из других категорий служилого населения – процесс, который был прослежен И. Б. Михайловой[305].

Важное уточнение к выводу о существовании двух разрядов детей боярских – дворовых и городовых – сделал недавно В. Н. Козляков. Он подчеркнул, что до середины XVI века дети боярские из городов могли «перейти в дворовый список и приобщиться к службе в Государеве дворе»[306]. Несмотря на это формальное право, в служебном и материальном положении двух основных подразделений самого многочисленного разряда служилых людей – дворовых и городовых детей боярских – уже в XV веке наметилось существенное различие. Оно сохранялось и в дальнейшем.

Ю. Г. Алексеев увидел в «детях боярских» прежних «слуг вольных» – служилых землевладельцев низшего ранга[307], но не объяснил, изменилось ли их положение в новом статусе.

* * *

При организации поместного войска, кроме великокняжеских слуг, были приняты послужильцы из распущенных по разным причинам московских боярских дворов (в том числе холопы и дворня). Их наделили землей, перешедшей на правах условного держания. Со временем раздача поместных дач служилым людям приобрела массовый характер. Но до середины XVI века обеспечение их земельными наделами происходило в основном за счет внутренних ресурсов[308]. Затем – благодаря освоению завоеванных территорий, в основном на востоке и юге страны.

Первые испомещения начались вскоре после присоединения к Московскому государству Новгородской земли и вывода оттуда местных землевладельцев. Они получили поместья во Владимире, Муроме, Нижнем Новгороде, Переяславле, Юрьеве-Польском, Ростове, Костроме «и в иных городех»[309]. По подсчетам К. В. Базилевича, из 1310 человек, получивших поместья в новгородских пятинах, не менее 280 принадлежали к боярским послужильцам[310]. По-видимому, правительство осталось довольно результатами этой акции, в дальнейшем повторяя ее при завоевании уездов, принадлежавших ранее Великому княжеству Литовскому. Из центральных районов страны туда переводились служилые люди, получавшие поместья на землях, конфискованных у местной знати, высылавшейся, как правило, из своих владений в другие уезды Московского государства.

В Новгороде в конце 1470-х – начале 1480-х годов включили в поместную раздачу фонд земель, составленный из обеж, конфискованных у Софийского дома, монастырей и арестованных новгородских бояр. Еще большее количество новгородской земли отошло к великому князю после новой волны репрессий, пришедшейся на зиму 1483/1484 года, когда «поимал князь велики б[о]льших бояр новогородцкых и боярынь, а казны их и села все велел отписать на себя, а им подавал поместья на Москве по городом, а иных бояр, которые коромолю дръжали от него, тех велел заточити в тюрьмы по городом»[311]. Выселения новгородцев продолжались и впоследствии. Имения их в обязательном порядке отписывались на государя. Завершились конфискационные мероприятия властей изъятием в 1499 году значительной части владычных и монастырских вотчин, поступивших в поместную раздачу. К середине XVI века в новгородских пятинах более 90 % всех пахотных земель находилось уже в поместном держании.

С. Б. Веселовский, изучая проводившиеся в Новгороде в начале 80-х годов XV века испомещения служилых людей, пришел к выводу, что уже на первом этапе ведавшие отводом земли лица придерживались определенных норм и правил. В то время поместные дачи «колебались в пределах от 20 до 60 «обеж», что в более позднее время составляло 200–600 четвертей (четей) пахотной земли[312]. Соответственно, в поход дети боярские выступали с несколькими боевыми холопами. Аналогичные нормы, по-видимому, действовали и в других уездах, где также началась раздача земли в поместья. Позднее, по мере увеличения численности служилых людей, поместные оклады сократились.

* * *

Образование поместного ополчения стало важной вехой в развитии вооруженных сил Московского государства. Их численность значительно возросла, а военное устройство государства получило, наконец, четкую организацию.

А. В. Чернов, один из самых авторитетных в отечественной науке специалистов по истории вооруженных сил России, был тем не менее склонен к преувеличению недостатков поместного ополчения, которые, по его мнению, были присущи дворянскому войску с момента возникновения. В частности ученый отмечал, что поместная рать, как и всякое ополчение, собиралась только при возникновении военной опасности. Сбор войска, которым занимался весь центральный и местный государственный аппарат, проходил крайне медленно, а к военным действиям ополчение успевало подготовиться лишь за несколько месяцев. С устранением военной опасности дворянские полки распускались по домам, прекращая службу до нового сбора. Ополчение не подвергалось систематическому военному обучению. Практиковалась самостоятельная подготовка каждого служилого человека к выступлению в поход, вооружение и снаряжение воинов дворянского ополчения отличалось большим разнообразием, не всегда соответствуя требованиям командования[313]. В приведенном перечне недостатков в организации поместной конницы много справедливого. Однако исследователь не проецирует их на условия построения новой (поместной) военной системы, при которых правительству необходимо было как можно быстрей заменить существовавшее сборное войско, представлявшее собой плохо организованное соединение княжеских дружин, боярских отрядов и городовых полков, более действенной военной силой. В связи с этим следует отчасти согласиться с выводом Н. С. Борисова, отмечавшего, что «наряду с широким использованием отрядов служилых татарских «царевичей», создание дворянской конницы открывало путь к немыслимым доселе военным предприятиям»[314]. В полной мере боевые возможности поместного войска раскрылись в войнах XVI века. Это позволило А. А. Строкову, знакомому с выводами А. В. Чернова, не принять их. «Дворяне, служившие в коннице, – писал он, – были заинтересованы в военной службе и с детства готовились к ней. Русская конница в XVI в. имела хорошее вооружение, отличалась быстрыми действиями и стремительными атаками на поле боя».