Под стягом Москвы. Войны и рати Ивана III и Василия III - Владимир Волков

После крымского нашествия 1521 года на окском «Берегу» нес охранную службу отряд наемников, насчитывавший 1500 человек («литовцев и всякого сброда»). Но неизвестно, были ли они пехотинцами, нанятыми в 1513 году Шляйницем, или другими солдатами. Этот же отряд, по-видимому, участвовал и в походе 1524 года на Казань[331].

* * *

В случае надобности к ратной службе привлекалось тяглое городское и сельское население, зачастую – вполне добровольно. В летописях сохранилось упоминание о примечательном случае, произошедшем в 1517 году на южном порубежье. В тот год 20-тысячное крымское войско Токузак-мурзы перешло русскую границу и «около Тулы и Беспуты начаша въевати». Воеводы великого князя выслали вперед небольшие отряды «людей» под командой детей боярских – Ивана Тутыхина и князей Волконских. В мелких стычках эти отряды уничтожили много татар. Узнав о приближении воевод с основными силами, Токузак-мурза повернул обратно, но путь к отступлению был закрыт. Летописец сообщает, что «наперед их зайдоша по лесом пешие многие люди украйные да им дороги засекоша и многых татар побиша». Судя по рассказу летописца, упомянутые «пешие люди украйные» были местными жителями, выступившими против врага по собственной инициативе. Ожесточенные бои с татарами шли «на Глутне (река, приток Упы – В. В.) на лесу и по селом, и по крепостем, и на бродех». Вскоре на помощь тулянам подоспели великокняжеские войска и вместе с «украйными людьми» довершили разгром противника: «а передние люди от воевод приспевше конные начаша татар топтати, а пешие люди украйные по лесом их бити, и Божиим поможением татар многых побиша, а иные многие татарове по рекам истопоша, а иных живых поимаша». Из устроенной порубежными людьми ловушки в засечных лесах смогли вырваться и вернуться в Крым около 5 тыс. воинов[332].

* * *

Отдельно следует рассмотреть действия казаков, которые в рассматриваемый период еще не вошли в состав вооруженных сил страны, но использовались русскими государями в своих целях – как сила, способная сдерживать или затруднять действия врагов на южном порубежье. Только с середины XV века при описании боевых действий русских войск начинают упоминаться служилые казаки, составлявшие отряды пограничной стражи, преимущественно из местного населения.

В XV – начале XVI веков на Руси казаками именовали всех вольных людей; ряды казачества пополняли русские беглые крестьяне и холопы, селившиеся на дальних «украйнах», зачастую за пределами земель, подвластных московским государям. Предшественниками самых известных из них – донских казаков – некоторые исследователи склонны считать упоминавшихся в летописях «бродников» Приазовья, иногда принимавших участие в междоусобных войнах и походах русских князей, подчас вместе с половцами и монголами. Однако подтвердить гипотезу убедительными доказательствами ее сторонники так и не смогли[333]. Подобно болгарам и половцам, большей части черных клобуков, «бродники» были ассимилированы народами, пришедшими в XIII веке с монголами в приазовские и причерноморские степи, войдя в состав татарской народности.

Слово «казак» тюркского происхождения и означает «вольный человек», «удалец». Несомненно, первыми казаками были выходцы из степных орд, объединявшиеся в отряды, подчинявшиеся собственным вожакам, которые выдвинулись за счет своих военных талантов и храбрости. Во время больших походов ордынских ханов казаки присоединялись к их армиям, в мирное время промышляли разбоем и угоном скота. Постепенно в ряды казаков начали вливаться русские удальцы, так называемые «заполяне», уходившие на степные («запольные») реки «в молодечество». Они перенимали образ жизни «ордынских» казаков, их хозяйственные занятия, а главное – способы ведения степной войны[334]. Следы совместной жизни сохранялись достаточно долго. Еще Сергей Михайлович Соловьев приводил в подтверждение этого интересный пример – в XVI веке одним из главных донских атаманов был Сары-Азман, а предводителем азовских казаков – Семен Ложник, преследовавший русского посланника Новосильцева[335]. Контакты рязанцев со степными разбойниками вызывали опасение у московского великого князя. Об этом свидетельствует интересный документ – послание Ивана III вдовствующей рязанской княгине Аграфене Васильевне, датированное 1502 годом. Обращаясь к ней, московский государь требовал принять самые решительные меры против донских казаков и тех русских людей, кто «пойдет самодурью на Дон в молодечество»[336]. Рязанская земля, находившаяся на границе Руси и «Поля», стала колыбелью русского казачества. Первое упоминание о рязанских казаках относится ко времени битвы на речке Листани в 1443 году. Пришедшие тогда в Рязанскую землю отряды татарского «царевича» Мустафы были атакованы не только войском московских воевод Василия Ивановича Оболенского и Андрея Федоровича Голтяева, но и мордовскими лыжниками и казаками, пришедшими «на ртах (лыжах. – В. В.) с сулицами и с рогатинами, и с саблями»[337]. Совместными усилиями противник был разбит. Исключительно важная роль, сыгранная жителями рязанского порубежья в формировании казачества, подтверждается и другими дошедшими до нас документами. В 1501 году прибывший из Кафы посол Алакозь просил у Ивана III нанять «казаков рязанских десять человек, которые бы на Дону [дороги] знали». Великий князь с пониманием отнесся к просьбе посла и обратился с соответствующим распоряжением к княгине Аграфене Васильевне. И в данном случае Иван III не преминул подтвердить «заповедь» русским людям уходить «в молодечество» на Дон. Семьи ослушников подлежали казни или продаже в холопство[338].