Битвы третьего рейха. Воспоминания высших чинов генералитета нацистской Германии - Бэзил Генри Лиддел Гарт

Клейст рассказал о своем собственном опыте организации отступления армии с Кавказа после того, как армии Паулюса были окружены под Сталинградом. За это отступление без серьезных потерь Клейст получил звание фельдмаршала, причем оно было вполне заслуженным. И хотя большинство фельдмаршальских жезлов дается за успешные наступательные операции, этот стоил не меньше, если не больше. Вряд ли можно припомнить хотя бы одну подобную операцию в истории, когда огромное количество людей было выведено из почти безнадежного положения, да еще в невероятно тяжелых условиях – гигантские расстояния, суровая зима, непрекращающиеся атаки превосходящих сил противника с фланга и с тыла…

Рассказывая о наступлении, Клейст привел следующие факты: «Хотя наше наступление на Кавказ фактически завершилось в ноябре 1942 года, когда мы оказались в тупике, Гитлер настоял, чтобы мы оставались на этой выдвинутой вперед позиции, то есть в горах. В начале января мои войска подверглись нешуточной опасности из-за атаки русских на мой тыловой фланг со стороны Элисты в западном направлении мимо южной оконечности озера Маныч. Она оказалась более серьезной, чем контратаки русских на мои передовые позиции в районе Моздока. Но самую страшную опасность принесло наступление русских от Сталинграда вниз по Дону в сторону Ростова, то есть у нас в тылу.

Когда русские находились в 70 километрах от Ростова, а мои армии – в 650 километрах к востоку от этого города, Гитлер прислал мне срочный приказ – при любых обстоятельствах ни шагу назад. Это было все равно что обречь нас на верную смерть. Правда, на следующий день поступил уже другой приказ – отступать, обеспечив вывод людей и техники. Задача была бы сложной в любых условиях, но стала почти невыполнимой в разгар суровой русской зимы.

Защита моего фланга на участке от Элисты до Дона первоначально была поручена румынской группе армий под командованием маршала Антонеску. Сам маршал в войска так и не прибыл – и слава богу! Вместо него сектор передали Манштейну. Благодаря помощи Манштейна мы смогли пройти через ростовское бутылочное горлышко раньше, чем русские успели перерезать нам дорогу. Но войска Манштейна подверглись такой яростной атаке, что мне пришлось отправить часть моих дивизий, чтобы помочь ему сдержать русских, рвущихся по берегу Дона к Ростову. Во время отступления наибольшей опасности мы подвергались во второй половине января».

Клейст особо подчеркнул, что ход отступления, на благополучный исход которого почти никто не надеялся, доказал огромные возможности гибкой обороны. После того как его части вышли к Днепру, они сумели даже организовать контрнаступление, нанеся удар по русским армиям западнее Сталинграда и Дона. В результате был повторно взят Харьков и ситуация на Южном фронте стабилизировалась. Последовало временное затишье, продлившееся до середины лета 1943 года.

Передышка позволила немцам закрепиться на занятых позициях и укрепить свои поредевшие ряды – пусть и не до первоначального уровня, но все же достаточно, чтобы держать противника в страхе. Но Гитлер не желал слушать разумные советы о целесообразности перехода к оборонительной стратегии. Именно он, а вовсе не русские, явился инициатором летнего наступления. Он действовал с меньшим размахом, чем обычно, но все же бросил в бой все имевшиеся в его распоряжении ресурсы. 17 танковых дивизий атаковали русских в районе Курска. Клейст сказал, что с самого начала не ожидал ничего хорошего от этого наступления. Однако Клюге и Манштейн, командовавшие «клещевым» ударом, были настроены вполне оптимистично. «Если бы удар был нанесен шестью неделями раньше, мы могли достичь большого успеха, даже не обладая достаточными ресурсами, чтобы сделать его решающим. Но наши приготовления не остались не замеченными русскими. Они успели создать обширные минные поля вдоль своего фронта, а основные силы отвели в тыл. В ловушке, которую наше командование так надеялось захлопнуть, почти никого не осталось».

Когда последнее наступление немцев было остановлено, русские начали свое контрнаступление. Теперь они обладали достаточными ресурсами, чтобы поддерживать нужный темп, а немцы после своей последней авантюры, наоборот, бездарно растратили силы, которые могли использовать для организации отпора. Мобильные резервы были полностью исчерпаны. Поэтому наступление русских всю осень и часть зимы развивалось достаточно быстро. Периодические короткие остановки вызывались не контрударами немцев, а ожиданием подвоза горючего и боеприпасов. Южный фронт находился в состоянии непрерывного движения.

Зато на Северном фронте, где немцам было позволено перейти к обороне, атаки русских постоянно разбивались, столкнувшись с упорной и хорошо организованной обороной. Об этом мне рассказал Хейнрици, в то время командовавший 4-й армией, стоявшей в секторе от Рогачева до Орши на дороге Москва – Минск. Он упомянул, что недавно перечитал мои статьи об основных направлениях современной войны, и с чувством проговорил: «Я хочу сказать, что, основываясь на личном опыте, полностью согласен с вашими выводами о превосходстве в тактической области обороны над атакой. Все зависит, как вы верно заметили, от соотношения пространства и силы. Думаю, вам будет интересно услышать ряд примеров из моего опыта.

После эвакуации Смоленска русские выдвинулись вперед и примерно в 20 километрах от Орши были остановлены частями 4-й армии, поспешно оборудовавшей для себя оборонительную позицию, состоящую только из одной линии траншей. Той осенью мы противостояли сильным ударам русских, начавшимся в октябре и продолжавшимся до декабря. Было пять успешных наступательных операций. В моей армии было 10 дивизий, которые должны были удерживать сектор шириной 150 километров. Из-за неравномерности распределения войск вдоль линии фронта в действительности его ширина была даже больше, порядка 200 километров. Резервов у 4-й армии не было, к тому же она была в значительной мере ослаблена из-за понесенных потерь. Утешало только одно – артиллерия оставалась невредимой.

Главной целью русских была Орша, являвшаяся крупным железнодорожным узлом, захватив который можно было перерезать железную дорогу Ленинград – Киев. Имея столь серьезную цель, они сконцентрировали силы на участке фронта шириной 20 километров, по обе стороны главной автомобильной дороги. Во время первого наступления они использовали 20–22 дивизии, во время второго – 30 дивизий, в каждом из следующих трех – по 36 дивизий. Некоторые из них были уже потрепаны, но большинство прибыли на фронт совсем недавно.

Для отпора этому наступлению я использовал 31/2 дивизии, чтобы закрыть участок фронта в 20 километров, на котором велось наступление, а 61/2 – на остальной ширине фронта. Каждая атака была остановлена. Каждое из пяти сражений длилось 5–6 суток, но кризис обычно наступал на 3-й или 4-й день, после чего атака начинала затухать. Русские не пытались задействовать крупные танковые силы. В атаке, как правило, участвовало до 50 танков, но они были остановлены.

Обычно русские предпринимали три попытки в день: первую – в 9 часов утра после тяжелой артиллерийской подготовки, вторую – в 10–11 часов, а третью – между 2 и 3 часами пополудни. Они всегда действовали строго по часам! Снова и снова шли вперед, пока их не останавливал наш огонь, – да иначе и быть не могло, ведь за ними следовали офицеры и комиссары, готовые направить оружие на любого колеблющегося. Русская пехота была очень плохо обучена, но сражалась отчаянно.