Песнь Серебряной Плети - Бранвена Ллирска

Парализованная ужасом, Аинэке беспомощно жалась к холодной стене, не в силах стряхнуть оцепенения. А тем временем дышащая гнилая грязь (Аинэке видела ее колышущиеся жабры) ползла вверх по ногам, от щиколоток к коленям, от колен к животу, груди, шее, обжигая ядовитым прикосновением. Аинэке хотелось кричать, но голоса не было. Его никогда не было — во снах она всегда была немой! Тело ее раздувалось и пухло от страшных ожогов, и с каждой минутой все больше походило на уродливый труп горного тролля. Наконец Аинэке вырвалась из сковывавших ее пут и принялась срывать с себя куски кожи, чтобы хоть как-то избавиться от отвратительной грязи, грязи, грязи!

А потом вдруг поняла, что кожи на ней не было с самого начала. Что те лохмотья, в которые она заворачивалась — и есть ее собственная кожа. Она сорвала ее с себя заранее, потому что все знала наперед! И теперь Аинэке бежала по узкому, скользкому от слизи коридору, спасаясь от той самой твари. Но нет, не бежала — передвигалась какими-то конвульсивными рывками, чувствуя, как тысячи маленьких, пухлых пальчиков, сморщенных, шершавых, обманчиво слабых ладошек хватают ее за руки, тянут за волосы, хлопают по лицу…

Пока не поняла, что тень, от которой она бежала, шла впереди. А то, что стояло за спиной, привычно дохнуло в затылок и глухим, вибрирующим голосом, от которого волосы вставали дыбом, а сердце обрывалось в пропасть, и провыло: «Же-е-е-е-е-елты-ы-ы-ы-ый…»

Аинэке — уже бодрствующая, но все еще не до конца уверенная в том, что нечто по-прежнему не стоит за спиной — вслепую протянула руку, нащупывая стакан мятного ликера, всегда стоявший справа от изголовья на прикроватном столике. Но только опрокинула его на подушки. Изумрудное пятно преступно наползло на нежно-лавандовый шелк. Аинэке отпрянула, содрогнувшись. Впитываясь, пятно наливалось жуткой канареечной желтизной…

Желтый. Она слышала это в каждом кошмарном сне и не знала, что оно значит. Но было что-то убийственное, что-то неотвратимо-смертельное в этом желтом. Аинэке перестала надевать желтое, отказалась от золотых украшений, не ела желтой еды и заставила слуг сменить все убранство во дворце, чтобы избавиться от ненавистного цвета. Она даже избегала дневного солнца, выходя на воздух лишь на закате, когда око небес пылало приятным пурпуром. И уже давно не могла поручиться, чего боится или жаждет больше: наконец услышать вторую часть фразы о неведомом желтом или не услышать ее никогда.

— Брокк… — слабо позвала Аинэке.

В последней стычке с пойманной баньши Брокк пострадал. Себя Аинэке защитила от крикливой гостьи заблаговременно, наложив заклинание тишины, сквозь которое могла слышать лишь приглушенные фразы. Но грифон остался без защиты, и проклятая плакальщица оглушила его своим чудовищным воплем. Бедная птица металась под потолком, разбиваясь в кровь. Все пошло не так, не так, как она хотела! Но ведь она должна была спасти Брокка! Да, она перестаралась, но ей было страшно, так страшно!

Баньши так и не успела ничего по-настоящему рассказать. Она не знала, кто помогает этому предателю сейчас — было ясно, что это не просто никс! И уж конечно не его глупый приятель конь! Эти двое, конечно, тоже поплатятся, давно следовало с ними покончить. Но был кто-то третий, куда более могущественный. Беспомощную смертную она и вовсе не принимала во внимание. — Та тень, о которой говорила баньши. Вот кто. Нечто, обитавшее в недрах Кэр Анноэт, древнее и страшное. Вне сомнения, она солгала — это нечто пришло в Маг Мэлл с ними! Оно опекало лживого беглеца, оно спасло его шкуру посреди шторма, когда Аинэке уже почти настигла его! И теперь скрывало его там, куда вся власть Глейп-ниэр не давала пробиться! Но что оно? И как его уничтожить?

— Брокк…

Грифон вяло спрыгнул с низкой подушки и проковылял к ложу королевы. Летать он все еще не мог. Хотя прошло уже почти четыре дня. И несмотря на то, что Аинэке позвала всех лекарей, каких только смогла вспомнить. «Рану, которую нанесла баньши, может залечить только она же сама». — Лжецы! Проклятые лжецы! Она могла стереть их в порошок, но не могла заставить исцелить Брокка. Грифон неловко вскарабкался на постель и Аинэке уткнулась лицом в белый пух на его широкой груди. Тоненькие перышки приятно щекотали ей нос и губы, страх наконец стал потихоньку таять и отступать. От Брокка пахло теплом и сладким печеньем с корицей…

И тут на смену страху вновь пришел вечный ненасытный голод. Ноющий, грызущий изнутри, пылающий жадным пламенем в чреслах. Аинэке бессильно откинулась на подушки и нервно потеребила серебристую цепочку на поясе. Меньше всего ей хотелось сейчас видеть кого-то чужого в своих покоях и на своем ложе. Кого-то еще, кроме Брокка. Но Брокк слишком чист, слишком благороден для всей этой грязи…

Может быть…

Может быть, стоит и впрямь приблизить кого-то одного? Или нескольких? Приручить, как зверушку, спилить клыки и когти, чтобы знать, что тварь не укусит? Да, если укусит, то пожалеет, но ведь укус все равно будет болеть. Она так устала бояться…

Память услужливо подбросила имя совсем юного роана — эти родственники шелки, фейри-тюлени северного моря столь же милы и привлекательны, но куда более безобидны. Она будет с ним ласковой, она сможет! Аинэке вздохнула, поправила смявшиеся гранатово-рыжие кудри и кружевной вырез пеньюара, примерила самую милую улыбку и совершила призыв.

Он почти не испугался. Должно быть, она сама выглядела настолько напуганной и несчастной, что даже это жалкое создание не испытывало страха перед ней. Или он и впрямь настолько юн и наивен, что не отдает себе отчета, перед кем стоит? Или это только уловка, чтобы заставить ее ослабить бдительность, и потом нанести удар в спину? — Но нет, Брокк все еще здесь, Брокк не позволит, Брокк достаточно силен, чтобы защитить ее!

Уняв внезапную волну дрожи, Аинэке милостиво протянула руку навстречу светлокожему веснушчатому мальчугану со всклоченной шевелюрой, изрядно измазанной в мокром песке:

— Ну же!

Роан, не задумываясь, шагнул в портал. Похоже, ни растрепанный вид королевы, ни перспектива оказаться с ней в достаточно интимной обстановке его не смущали. Приземлился наглец на дальний угол кровати, и, споткнувшись при этом, то ли случайно, то ли предумышленно потерял равновесие и неуклюже свалился прямо в ее объятья. Аинэке поморщилась и с трудом удержалась от желания размазать это нелепое существо о ближайшую стену. От роана пахло рыбой, мокрой шерстью и еще какой-то едкой дрянью — за одно это стоило убить. Распахнутые, бездонно-черные тюленьи глаза смотрели на нее с невинным восторгом. Аинэке предприняла очередное героическое усилие и деланно улыбнулась:

— Не слишком ли решительно, юноша?

Брокк, как всегда почувствовав недовольство хозяйки, сердито клюнул внезапного гостя между лопаток. Роан взвыл, отпрянув. Нет, он решительно не знает правил! Но, может быть, это даже по-своему забавно?

Аинэке кокетливо погрозила юнцу пальчиком, стараясь не вдыхать слишком глубоко — запах был по-прежнему невыносим:

— Будешь вести себя плохо — Брокк тебя съест.

Роан, все еще кривясь от боли, все же умудрился обворожительно улыбнуться в ответ: