Сверхъестественное. Как актеры и фанаты помогли друг другу уничтожить внутренних монстров - Линн Зубернис

«Ты не против посмотреть один-два эпизода? – спросила Шина с доброй улыбкой на лице. – Я пойму, если ты слишком устала».

«Нет, ты чего, – сказала я. – Только дай мне сначала принять душ и переодеться. Ты прилетела сюда не для того, чтобы я спала все это время».

Когда я вернулась в комнату, она уже включила телевизор. Она озорно посмотрела на меня, когда нажала кнопку воспроизведения, и я сразу же почувствовала, что меня затягивает в пилотную серию, историю этих двух братьев, которые «спасали людей, охотились на нечисть – семейное дело». Один или два эпизода превратились в шесть, мои глаза почти не отрывались от экрана. Меня все больше и больше интересовало развитие истории братьев Винчестеров.

Именно с Сэмом я чувствовала особенную близость: постоянные обязательства перед семьей всегда затмевали его личный выбор, поскольку принятие любого решения ради собственной выгоды, казалось, только приводило к разочарованию других и отвращению к самому себе. Его жизнь ему не принадлежала, и хотя было очевидно, что он заботится о Дине и об отце, он должен был посвятить всю свою жизнь им. Это была борьба, с которой я сталкивалась каждый день. Мои монстры не были вендиго или желтоглазым демоном, но тем не менее они были реальны.

Мы посмотрели четыре с половиной сезона за восемь дней, и по возвращении Шины домой в Джорджию мы переписывались в чате и смотрели три или четыре эпизода каждую ночь на Netflix, пока не догнали эфир.

«Боже, скоро же будет по “Сверхъестественному”!!! – получила я сообщение от нее несколько недель спустя. – В Бербанке! Ты не хочешь пойти?»

«Я не могу себе этого позволить, – пожаловалась я. – Но передай привет Сэму от меня!»

«Я не об этом спрашивала, – парировала она. – Ты сама можешь ему передать. С днем рождения».

Сначала я не хотела принимать такой щедрый подарок, но чем больше я думала об этом, тем больше мне хотелось пойти. С каждым днем становилось все труднее и труднее справляться. Болеутоляющие препараты, которые я принимала, не очень помогали мне, и моя домашняя обстановка все ухудшалась (моя сестра снова потеряла работу). Я решила, что было бы неплохо уехать отсюда.

Это было в июне. Когда наступил ноябрь, я уже смирилась: это будет жизнь, полная боли, эта постоянная цепочка платежей за жилье, студенческие ссуды, старшая сестра, которая использовала меня и оказывала эмоциональное давление, и работа, с которой я не смогу попрощаться… или с пузырьком обезболивающего, который теперь всегда был у меня в сумке. К этому времени я уже принимала максимальную рекомендованную дозу. Это был единственный способ уснуть или попытаться выйти на работу, но даже тогда я брала много отгулов, потому что просто не могла встать. Я не смогла получить отпуск по уходу за больным родственником; мой специалист и главный врач были слишком заняты спорами о диагнозе, чтобы подписать нужную мне бумагу.

Я буду наслаждаться конвенцией, проводить время с Шиной, а после того, как я сфотографируюсь с Джаредом, все будет кончено. Я больше не могу с этим справляться.

Я не могла позволить себе приобрести большое количество фотоопов, но это нормально. Хотя мне нравились другие актеры и их персонажи, никто из них не значил для меня так много, как Сэм. Шина была достаточно любезна, чтобы поделиться со мной несколькими своими фотоопами, это было весело. Караоке и коктейль-вечеринка были испытанием для моего тела, и мне приходилось присаживаться чаще, чем мне бы хотелось, потому что я была слишком ослаблена и не могла долго стоять.

На протяжении всей конвенции я знакомилась со множеством замечательных людей, со всеми я поддерживаю связь уже два года и несколько конвенций спустя. Девушку, которая сидела передо мной, зовут Дженнифер, я теперь считаю ее одной из лучших подруг.

Она назвала себя «Касо-девочкой», и я сказала:

– Ну, я должна быть Сэмо-девочка!

– Ты, наверное, так взволнована, – сказала Дженнифер в то воскресное утро. – Ты нервничаешь?

– Не очень, – сказала я честно. – Я готова.

И это было действительно так, впервые за долгое время. Я была готова к тому, что все это закончится. Как только я сфотографируюсь с Джаредом, я планирую вернуться в гостиничный номер и проглотить все свои обезболивающие таблетки. Это будет мое последнее «ура».

Я почти не видела Шину во время конвенции, так как у нее был VIP-билет. Это было мне на руку. Мне не нравилось, что она видит меня такой больной и слабой. Но, к моему большому удивлению, Шина тоже купила билет на фотосессию с Джаредом, а ее VIP-билет позволил нам пройти в начало очереди. Когда нас пригласили, Джаред обернулся и посмотрел на нас. На нем была голубая клетчатая рубашка, шляпа и самая большая улыбка, которую я когда-либо видела. «Мне нравится твоя футболка!» – он сказал мне это восторженно. Я купила футболку с надписью «Я люблю Сэма» и анатомическим изображением сердца.

Именно тогда он посмотрел на меня и заметил слезы в моих глазах. Было много людей, которые плакали при встрече с ним, но он увидел то, что моя семья, мои коллеги и мои самые близкие друзья не смогли: мне было больно. Очень.

Его улыбка исчезла, и он нахмурил брови; его шляпа слегка наклонилась вперед, когда он сделал шаг ко мне. «У тебя все хорошо?» – спросил он.

Никто меня об этом не спрашивал. В течение всех этих месяцев больного сердца, суматохи и драмы мне соболезновали и пытались приободрить, но от меня ожидали, что я приберу свои разбитые мечты, свои надежды на собственную жизнь, на свободу и просто буду жить дальше.

Мне потребовалась вся моя выдержка, чтобы не разрыдаться. У меня стоял ком в горле, потому я не могла говорить и стояла как вкопанная. Я не знаю точно, каково было выражение лица Шины, потому что я была слишком занята, пытаясь не выставить себя идиоткой.

Несмотря на длинную очередь людей позади нас, Джаред терпеливо ждал, пока я не смогла ответить дрожащим голосом:

– Нет.

– Эй! – его голос стал мягче, когда он подошел ко мне, чтобы заключить меня в самые крепкие объятия, которые у меня когда-либо были. – Я не знаю, что тебя беспокоит, но обещаю, что все будет хорошо. И я рад, что ты здесь. Иди умойся и возвращайся в начало очереди.

Я поспешила в туалет, спряталась на несколько минут с Шиной, неловко стоящей позади меня, и, когда я вернулась в комнату, меня снова встретили широкой улыбкой.

– Эй! – сказал Джаред. – Что я могу сделать, чтобы тебе стало лучше?

– А ты можешь заставить ее ревновать? – шутливо сказала я, глядя на Шину.

– Конечно, могу, – Джаред рассмеялся и снова обнял меня. Я держалась за него, пока не сделали фотографию.

– Эй, – сказал он перед тем, как я покинула фотозону, – я обещаю тебе, что все будет хорошо.

Его слова остались со мной. Они приятной теплой тяжестью расположились в моей груди: когда-нибудь все наладится.

Тогда я поняла, что должна начать жить своей собственной жизнью; мое нынешнее положение разрушало меня. Вернувшись в Аризону, я обратилась за помощью к коллеге, чья свекровь работала в кризисном управлении, а затем долго говорила с моей матерью и сестрой о том, как я хочу переехать в Джорджию, чтобы жить с Шиной. Я пообещала, что заплачу за дом столько, сколько смогу. Я пока не знала, какую работу смогу получить, поэтому не могла обещать конкретную сумму.