Тайна Дамы в сером - Ольга Строгова

В прихожей она схватила пальто и перчатки и, рванув тяжелую дверь, выскочила на крыльцо.

Луна залила ее мягким светом, таким ярким, что видны были все ямки и выщербины на деревянных ступенях, затянутые свежим льдом. Это напомнило Аделаиде об утреннем происшествии, и, как ни хотелось ей как можно скорее покинуть это место («Дура, дура, какая же дура! Ничего не было и не могло быть!»), с крыльца она спустилась медленно и с осторожностью.

Дверь за ее спиной открылась. Ступеньки заскрипели под чьими-то шагами. Кто-то догнал ее и взял за ушибленный утром локоть – крепко, но так бережно, что она не почувствовала ни боли, ни желания вырываться.

– Вы позволите мне проводить вас?

* * *

… – Да, – тихо ответила она и повернула к нему бледное, освещенное луной лицо. На кончиках ее длинных ресниц дрожали влажные бриллианты. В его глазах она видела отражение их блеска и чувствовала, что ему хочется коснуться их губами, и была благодарна ему за то, что он этого не сделал, а лишь прижал ее руку к себе и повел ее прочь от дома завхоза, по серебряной, с черными провалами, пустынной дороге, ведущей в парк.

Она шла рядом с ним, не замечая, куда идет, как во сне – тревожном и прекрасном одновременно.

Он молчал, давая ей время освоиться и привыкнуть к ощущению его близости на этой дороге, где они были совершенно одни и на которую она ступила с трепещущим сердцем и полузакрытыми глазами, словно ослепленная ласковым светом луны.

Постепенно ее дыхание выровнялось, поступь стала тверже, и она начала с любопытством поглядывать по сторонам.

Она давно забыла, каково это – гулять лунной мартовской ночью, когда после оттепели ненадолго возвращается зима. Зима на прощанье прибирается в грязном, неухоженном, истаявшем парке, чистит и покрывает гладким льдом все дорожки и аллеи, а темные, мокрые деревья превращает в сверкающие серебром колонны.

Тихая, безлюдная, волнующая сердце красота.

Даже старый, покосившийся от времени бревенчатый терем музея выглядит иначе в своем ожерелье из сосулек – будто и не музей вовсе, а старинный замок с башенками, шпилями и развевающимися в безветренном воздухе флагами. Поляна перед музеем… то есть перед замком, в окружении высоких голубых елей, вычищена снежным порошком, отполирована и светится опаловым блеском, ровная и гладкая, словно бальный зал.

– Ах, как здесь красиво, – прошептала Аделаида, – как хорошо! Не хватает только музыки…

Карл задумался на мгновение, потом кивнул, загадочно улыбнулся и достал из кармана мобильный телефон. Поколдовав немного над списком мелодий, он выбрал Штрауса, положил мобильник на ближайшую скамью с отломанной спинкой и склонился перед Аделаидой, приглашая ее на вальс.

Аделаида, не танцевавшая вот уже лет двадцать, испуганно взглянула на блестящий лед и подалась было назад, но левая рука Карла уже легла на ее талию, а правая мягко сжала ее дрогнувшие пальцы.

Аделаида сделала осторожный шаг, другой, повернулась и заставила себя не смотреть вниз, на опасную скользкую поверхность под ногами. Ей сразу же стало легче. Еще несколько движений – и она перестала бояться и почувствовала себя совсем хорошо.

Всего-то и нужно было – довериться ему и позволить вести.

Она вскинула на него засиявшие глаза и больше не отводила взгляд.

Ее ноги двигались сами по себе, легко и свободно, ее тело плавно изгибалось, повинуясь его руке, и вся она обратилась в зрение и слух.

Может быть, он что-то говорил ей, а она отвечала ему, а может, они оба молчали, презрев слова и целиком отдавшись музыке и своим чувствам, – нам об этом ничего не известно.

Мы деликатно стояли в стороне, в лунной тени под деревьями, и, позабыв свои авторские обязанности, со смешанным чувством удовольствия, восхищения и грусти (увы, все прекрасное так недолговечно!) любовались этой изумительно красивой и гармоничной парой. (Читатель, впрочем, может быть совершенно уверен, что больше такого не повторится и никакие переживания чисто эстетического характера не помешают нам в дальнейшем честно и беспристрастно описывать все происходящее с нашими героями.)

Итак, когда музыка кончилась, они ушли с поляны, взявшись за руки, и направились к дальнему выходу из парка, тому, что за музеем.

У Аделаиды от вальса и лунного света разгорелось лицо. Она то вздыхала, то улыбалась, то взглядывала на Карла, то низко опускала голову и украдкой вытирала кружевным платочком увлажнившиеся глаза.

Темные кусты у самых ворот, покрытые ледяными иглами, вдруг подозрительно закачались, и Аделаида, ахнув, прижалась к Карлу. Тот обнял ее.

Из кустов, задрав пушистые хвосты и не обращая ни малейшего внимания на людей, неторопливо и с достоинством вышли две кошки – точнее, серая кошечка и следом за нею крупный вальяжный рыжий кот.

Люди глянули друг на друга и рассмеялись. Потом мужчина свистнул, а женщина коснулась пальцами его губ и нежным голоском попросила не пугать животных, но, когда он попытался ее поцеловать, отстранилась. Как у них все сложно, у этих двуногих, философски подумал рыжий кот. Что ж, удачи, коллега!

Кот, подрагивая хвостом, свернул следом за подругой на боковую тропинку, которая в самом скором времени обещала привести их в город, где так много домов с теплыми уютными подвалами.

Поэтому он не видел, как женщина, внезапно решившись, привстала на цыпочки, обняла мужчину за шею и поцеловала сама.

* * *

В городе лунные чудеса не так заметны, как в парке, зато здесь гораздо многолюднее; многих, очень многих выманила из теплых домов весенняя ночь. По улицам, освещенным луною так ярко, что не нужны были никакие фонари, бродили парочки, нежно прижавшиеся друг к другу, шумные компании, одинокие личности с ищущим блеском в глазах и даже солидные пожилые люди. Попадались и знакомые Аделаиде лица.

Аделаида и Карл подошли к автостоянке, где рядом с хорошенькой серебристой «Тойотой» коротал время темно-серый «Опель». Там они остановились было, но Аделаида, опустив глаза, сказала Карлу несколько слов, и они пошли дальше, к ее дому.

Аделаида решила пробираться домой дворами, но лишь они с Карлом свернули в ближайшую подворотню, как оттуда раздались громкие и радостные ученические голоса: «Здрасьте, Аделаида Максимовна! Здрасьте, Карл Генрихович!»

«Что же это такое? – в смятении подумала Аделаида, ускоряя шаг. – Весь город, что ли, выбрался нынче на улицу? Пожалуй, и впрямь лучше было уехать отсюда…»

Впрочем, они без всяких приключений пересекли темный двор, затем переулок и еще двор, где со стороны детской площадки слышались звуки откупориваемых пивных бутылок и молодецкое ржание, и наконец оказались у подъезда Аделаиды.

Козырек над подъездом бросал на входную дверь густую бархатную тень, и Аделаида принялась на ощупь набирать комбинацию кодового замка.

Где-то совсем рядом послышался телефонный звонок. Аделаида вздрогнула от неожиданности и выпрямилась, не успев нажать последнюю кнопку.