Здравствуй – Прощай - Игорь Афонский

«Нужно учить салагу!» — решил тот.

Боец вскочил, хотел поправить автомат, но того не оказалось на плече, бронежилет, с которого он мог соскользнуть, спасал его от ударов, но самое неприятное уже произошло.

— Где твоё оружие, боец?

— Почему не отвечаешь на перекличку?

— Почему молчишь?

— Да, ты, наверное, заснул на посту!?

— А знаешь, что случается в таких случаях? Вырезают всех! Будят, а потом колют, как свиней, режут, как баранов! И никто уже не вскрикнет, не поднимет тревогу, не спасёт!

Крик обрывается. Последний удар, от него уже не спасает бронежилет, солдат валится как подкошенный в мёрзлый снег, в эту застывшую грязевую кашу. Следующие шесть часов он долбит эту мёрзлую землю, тут скоро будет новый окоп для машины. За это время рядом пробегают его товарищи — утренняя пробежка. Боец, по прозвищу Рыба, нырнул в яму, покурить, он ничего не говорит, не смеётся по поводу случившегося, ни о чём не спрашивает — понимает, что спать хочется всегда. Потом ушёл и он. Вот остановился «дембель», издали покачал недовольно головой.

«Сам, можно подумать, никогда не засыпал на посту, уже не помнит об этом! — подумал боец. Появился ефрейтор по имени Никита, того ещё недавно так же уличили в поступке, он этот окоп и начал. Покурили, без слов. Оглядел глубину проделанной работы и ушел. Бойцу было противно, его воротило от мысли, что такое случилось именно с ним. Не то чтобы он был особенный, нет, но он всегда думал, что как бы ни было трудно, а спать он не будет! В таких случаях он прижигал себе на кисти кусочек кожи сигаретой — стал баловаться, курить. Кожа никогда не заживала, рана оставалась надолго, а боль притупилась, но не прошла. Спать хотелось всегда! Но режим дня пересмотреть командиры не желали, а не хватало двух-трёх часов полноценного сна для каждого солдата. Земля сверху мерзлая, внутри суглинок с камнями. Вот и роет боец, уже по пояс исчез, его издалека не видно.

«Вот командир смотрит! А вот, уже не смотрит!»

Ещё недавно за такой «сон» одного младшего сержанта отправили в миномётную роту. Потом ещё одного перевели, а затем это делать перестали, оставляли перевоспитываться. Перед выходом на этот пост боец заскочил в баню, помылся, там была горячая вода, поэтому потом его так разморило. Он расклеился. В бане произошла стычка. Старшина чужой батареи, что-то внимательно выслушав от своего собрата по оружию, обратился к молодому бойцу:

— Там всё привести в порядок нужно! Ты, понял?

Акценту него был очевидный, ничего хорошего не сулил, якобы, отказы не принимаются! Но боец решительно отказался.

— Я стирать чужое исподнее бельё не нанимался! И вообще, за кого ты себя принимаешь? За самого крутого? Кандидат ещё называется! Как же это поведение идёт, почти вразрез с делом партии, или все-таки с межнациональным уклоном?

Старшина позеленел, он действительно был кандидатом в Коммунистическую партию и возлагал большие надежды, что-то желал достичь после службы в армии. Все рассмеялись, такого позора никто бы не вынес! Кто знал, что случай посчитаться представится так быстро!

Земля только сверху такая мерзлая, а снизу её пластами снимай. Хотелось, как и прежде, выспаться, но следовало долбить, долбить, до самой бесконечности. Долбить, пока не подойдут и не скажут:

— Амба! Пора домой! Прощай оружие!

Бронежилет, даже такой облегчённый, приковывал к земле, каска давно валяется где-то рядом, потому что голова не могла удержать такую большую вещь. Его маленькая голова! «Малыш» стоял на посту, курил в рукав бушлата, прятался в тени здания казармы от света огромной луны. Время приближалось к отбою, а скука уже одолела бойца. Через Татарина он вызывает к себе из казармы солдата, кого-то из своей батареи. Хитрый Татарин не говорит Олегу, что зовут не его, конкретно, а то был бы послан «куда подальше». Сам он «отмазался» тем, что его, якобы, заставили что-то срочно делать, а что именно, он объяснить бы не смог, но стал бы юлить на месте, пока не придумал.

Олег выскочил, не рассчитал, что нужно было одеться. Холодный воздух клубился всеми массами в ночном эфире, гнал облака, пас их на своих небесных пастбищах, прикрывая изредка кровавое Око Луны. «Малыш» уцепился за появившегося бойца, стал о чём-то расспрашивать его, теребя за пуговицы. Олег, убедившись, что попал ни за что, уже хотел настучать постовому «Дяденьке» по его маленькой голове. Роль ночного «гида» или сиделки его не устраивала, ведь от холода стало ломить зубы.

— Ты смотрел художественный фильм «Гардемарины, вперед!»? Нет! Ну, это не важно!

Дальше идёт краткий экскурс во времена Петра Первого, когда тот посылал дворянских детей учиться на Запад.

— Так, гардемарины — это курсанты мореходных училищ! — подвёл итог постовой.

— Ты уверен? — лишь спросил его Олег.

— Да, я смотрел этот фильм!

Дальше пошло краткое описание этого фильма, особенно его первой части. Олег радостно выслушал, потом душевно стал благодарить за оказанное доверие, за столь интересную, предоставленную только ему информацию и хотел уже уйти! Но не тут-то было. Возникла следующая тема: «Поле Чудес». Происходит обсуждение передачи в целом и его ведущего — Владислава Листьева. Стало понятно, что кроме призов в этой передаче бойца ничего не интересует. В другое время Олег бы с удовольствием выслушал своего собеседника, но тут его уже шатало.

— Хорошо! Я пошел на построение! — отрезал он. Ему вслед — умоляющая просьба:

— После отбоя приходи, о передаче «Взгляд» поговорим, я тебе вторую серию ещё не рассказал!

— Тоже мне, Шехерезада! Тысяча и одна ночь! — уже отмахнулся Олег. «Малыш» тогда вцепился в проходившего мимо Рыбу, тот стал отнекиваться, мол, ему картошку ещё чистить, в кухне убираться. Ночью Олега будят на пост, но он должен быть свободен, до этого был в суточном карауле. Он даже не желает разбираться в происходящем. Отняв голову от подушки, он не в силах побороть сон, валится опять.

В следующие мгновения его будит Мелкий, исполняющий танец с саблями возле койки, таким образом пытаясь достучаться до его сознания.

— Отвянь!

Но суета усиливается.

— Сгинь! Нечистый!

Но «нечистый» не унимается, тянет за одеяло, что-то шепчет в ухо.

— Застрели меня!

Но шепот не унимается. От его одежды, бронежилета и тем более автомата веет адским холодом ледникового периода.

— Изыди! Оставь меня! В покое!

Толчок, и «нечистого» унесли прочь вполне реальные силы воздействия, а силы тяжести переместили его на чужую койку. Просыпается сержант — «связист», который просто так лягнул ногой из постели, вытолкнул появившееся тело в его владениях, поморщился от холода и снова спрятался под одеялом.