Прикосновение греха - Сьюзен Джонсон

Трикси раньше не представляла, как многое он значит для нее, как трепетны ее чувства, какую радость вносит он в ее жизнь. Она испытывала блаженство и в то же время страх.

Но в ту ночь радость и наслаждение взяли верх над остальными эмоциями.

И Трикси призналась, что любит его.

Позднее, очарованный, околдованный, бесшабашный и безрассудный от обуревавших его чувств, Паша вдруг спросил:

— А ты хотела бы родить еще одного ребенка?

Его слова пробудили давно дремавшее в ней желание, и ее тело тотчас распахнулось ему навстречу.

— Да, — прошептала она, все еще пребывая в истоме после многих часов, проведенных в любовной утехе. — Да, да… — повторила она с такой страстью, что ее признание ранило ему сердце.

Но Паша мешкал. Поставленный им вопрос противоречил всем его принципам и ценностям, и в голове прозвучал набат тревоги.

Но она лежала под ним теплая, жаркая, податливая, и призрак смерти, постоянно являвшийся ему, напомнил, что завтра его могут убить. «Сегодня», — поправил он себя, взглянув на убывающую луну. Скоро они выступят в поход.

— Ты уверена? — спросил он с сомнением.

Трикси приподняла голову, чтобы поцеловать его, и ее теплое дыхание коснулось его губ.

— Уверена.

— Но это может и не произойти.

Спасительная соломинка для сознания, нерешительности и колебания.

— Или, наоборот, произойти.

Она вдруг испугалась, что никогда больше не увидит его.

— Я скоро уеду.

Время бежало, как песок сквозь пальцы, поставив на чашу весов его жизнь.

— Возвращайся ко мне, — прошептала Трикси и, погладив его лицо, отвела за ухо непослушную прядь его волос.

— Все в руках Господних, — тихо отозвался он. Лунный свет заливал комнату серебристым сиянием, прохладный ночной воздух приносил запахи моря. — Если будет ребенок, а я не вернусь… — сказал Паша, понимая, что должен это сказать, какими бы призрачными ни были взятые им на себя обязательства.

— Молчи! — Она не дала ему договорить, ее глаза тревожно блеснули.

— Каждому отмерен свой срок, — возразил Паша мягко. — Я хочу, чтобы моя семья знала об этом. Я оставлю записку, но ты непременно им скажи…

— Пожалуйста, прошу тебя… не говори так.

— Больше не буду. — Он улыбнулся. — Лучше поцелуй меня, а утром придумаем для ребенка имя.

Проснувшись еще затемно, Паша осторожно, чтобы не разбудить Трикси, вылез из постели. Перед отъездом он должен был принять меры по ее безопасности. Их отряд получил приказ охранять обоз с провиантом, следовавший из Триполицы в Навплион, в котором перевозили зерно нового урожая в другое, более безопасное место, что было жизненно важно для боеспособности армии. До отъезда оставалось всего несколько часов.

Едва Паша вышел в гостиную, как тут же появился Жюль с чашкой кофе в руке.

— Ты спас мне жизнь, — поблагодарил Паша, принимая чашку.

— Я приготовил вам одежду, месье, — спокойно заявил Жюль. — И ваша ванна готова.

— Ты стоишь целого состояния, Жюль, — улыбнулся ему Паша. — Почему не просишь добавки?

— Вы достаточно платите мне, месье. — Банковский счет Жюля позволял ему безбедно содержать всю свою семью, проживавшую в Нормандии. — Я взял на себя смелость упаковать ваши седельные мешки.

— А бренди не нашел?

— Я принес ящик из вашего подвала, месье. В седельные сумки положил три серебряные фляги с бренди.

— Достаточно, чтобы перенести тяготы трудного пути. Сегодня поутру нам нужно нестись во весь опор в Триполицу. — Выпив кофе, Паша поставил чашку на стол. — Леди Гросвенор должна уехать в монастырь Святого Ильи еще до моего отъезда. Позаботься, чтобы ее вещи были упакованы, — распорядился Паша, входя в белую мраморную ванну. Взяв поданное Жюлем мыло, он с наслаждением погрузился в теплую воду. — Проклятые турки не дают нам покоя. Я бы не отказался от пары дней отдыха.

— Никое рассказал мне о ваших успехах в Лерне. Возможно, теперь армия Колокотрониса даст вам короткую передышку.

— Может, он и деньги вернет, которые украл из греческой казны, когда имел к ней доступ, — заметил Паша язвительно.

— Выходит, фракции по-прежнему разъедает коррупция?

— Я бы сказал, в еще большей степени, с тех пор как английские деньги дали им возможность требовать более высокого вознаграждения. Верность отныне продается и покупается. Правда, это не касается Макриянниса. Его армия этим летом демонстрировала чудеса храбрости. Если мы вовремя вывезем из Триполицы провиант, Ибрагиму не удастся довести Навплион зимой до голода.

— Вы надолго уедете?

— Дня на три-четыре, — сказал Паша и добавил: — Я бы хотел, чтобы в мое отсутствие ты присмотрел за леди Тросвенор. — Паша поднялся на ноги. — И всегда носи при себе оружие, — предупредил он Жюля, беря у него полотенце. — Я ненадолго отлучусь. Если Трикси проснется, скажи, что я скоро буду.

— Позавтракать успеете?

— Нет.

Паша быстро облачился в приготовленную Жюлем одежду и заткнул за пояс оружие. Даже в Навплионе никто не появлялся на улицах невооруженным. Минутой позже он уже выезжал из ворот дома.

Час спустя он вошел в спальню и. тихо приблизившись к кровати, на секунду застыл, очарованный пленительным зрелищем. Ему по-прежнему казалось нереальным, что она в Навплионе и спит в его постели. Трикси лежала раскрытая, воплощение женственности или, может быть, материнства. Он снова подумал о ребенке. Но в этот момент Трикси сама напоминала усталого спящего ребенка, и Паша невольно почувствовал укор совести. Ведь это он не давал ей ночью покоя. Но она оставалась податливой, игривой, отзывчивой, неистовой и требовательной. Однако потом ее одолели мысли об эфемерности жизни в военное время, и глаза ее увлажнились слезами. Город кишел шпионами и разбойниками, головорезами и работорговцами. Заприметив златокудрую красавицу, последние наверняка польстятся на высокую цену, которую смогли бы за нее выручить. Красивой женщине опасно оставаться в этом гнезде интриг и раздора, в городе, над которым нависла мрачная тень войны. Но он нашел для нее безопасное надежное убежище.

Паша сел на край кровати. Под тяжестью его тела матрас слегка прогнулся, и Трикси проснулась. Ее ресницы дрогнули. Веки приподнялись и тут же опустились.

Он осторожно коснулся изгиба ее щиколотки и провел пальцем по шелковистой коже.

— Где ты был? — пробормотала она.

— Ты скучала по мне?

— Мне не хватало твоего теплого тела, — тихо прошептала она и, потянувшись, вскинула ресницы. — Твоих неповторимых талантов…

— Тебе придется на несколько дней с этим смириться, — ответил он игриво. — Долг зовет.