Прикосновение греха - Сьюзен Джонсон

Это первый день из трех, которые ей предстоит провести здесь в ожидании Паши, размышляла Трикси, пересекая двор. Ей показалось странным, что она ходит и изучает систему оборонных мероприятий на укрепленном склоне холма в Греции. И все потому, что была вынуждена вступить в брак с отвратительным чудовищем, а спасти ее от чудовища явился Жерико.

Что касается Паши, думала Трикси с благодарностью, он дал ей волю и силы взять ответственность за свое будущее на себя, и после событий прошедшего дня она поняла, что не только любит его за это, но и обязана ему своей жизнью.

Эта мысль была достаточно тревожной для женщины, совсем недавно ощутившей вкус независимости. Может быть, она обязана ему не всей жизнью, а только ее частью, подумала Трикси с улыбкой.

И эту часть она отдаст без колебаний, продолжала она размышлять, поднимаясь по ступенькам, ведущим к покоям святого отца. Однако в сложившейся ситуации эти рассуждения показались ей неуместными. Она отогнала воспоминания о часах, проведенных в обществе Паши, поскольку сейчас были дела поважнее.

Постучав в дверь, она ждала разрешения войти внутрь. В спокойное, безмятежное утро трудно было себе представить, что вскоре она станет объектом охоты тех, кто желал причинить ей зло.

Что касается Паши, то он на этот счет не питал иллюзий. Он знал, что все, кто с ним связан, подвергаются опасности. В Греции у него было множество врагов, готовых на все, чтобы расставить ему сети — одержать победу над Макрияннисом и его армией и таким образом покончить с наиболее серьезной силой, участвовавшей в войне против султана.

Вместе с Макрияннисом он скакал во главе войска. Необходимо было как можно скорее достичь Триполицы, и они не щадили лошадей, которые мчались во весь опор. Обладая природной выносливостью, их скакуны могли проходить галопом большие расстояния. Если не произойдет ничего непредвиденного, то они будут в Триполице до наступления полдня. Но когда обоз с провиантом направится в Навплион, то станет удобной мишенью для турецких атак, поскольку передвигаться будет с черепашьей скоростью.

— Ты полагаешь, Хуссейн даст о себе знать? — поинтересовался Макрияннис, бросив на Пашу вопросительный взгляд.

— Непременно, как только у его солдат появится хоть немного храбрости, — ответил Паша, глядя на напарника из-под полуопущенных ресниц.

— Думаешь, он захочет вернуть своих женщин? Темные брови Паши сардонически изогнулись.

— Это все равно что спросить, хочет ли рыба плавать.

— Какая жалость, что его наложницы сегодня отплывают по домам.

— Чудовищная неприятность! — Губы Паши дрогнули в легкой улыбке. — Будь у нас время, я бы воспользовался темнотой, пробрался в его огромный шелковый шатер и, пока он спит, перерезал ему горло.

— И покончил бы с местью.

— Мир после этого стал бы куда более приятным местом.

— Возможно, такой шанс тебе представится после нашего возвращения в Навплион.

Паша пожал плечами:

— Сомневаюсь. Ибрагим снова выступает на север, и Афины все еще находятся в осаде. Хуссейну придется подождать.

Ближе к вечеру того же дня Хаджи вошел в Навплион, переодетый в греческое платье, ничем не отличаясь от других ополченцев, которыми кишел город. Остановившись на площади напротив табачной лавки дяди, он ждал, когда в магазинчике не станет покупателей, затем осторожно приблизился ко входу, открыл дверь и тихо проскользнул внутрь.

Взглянув на него, дядя не мог скрыть своего изумления. Торопливо обойдя прилавок, он молча приложил палец к губам и жестом поманил племянника в коридор, в конце которого находилась маленькая комнатка без окон, служившая ему конторой.

— Оставайся здесь. Мне нужно найти Али, чтобы присмотрел за магазином.

Спустя несколько минут он вернулся и сел за стол, заваленный бумагами и тарой для табака, затем взял с ближайшей полки бутылку ракии[9], откупорил и, плеснув немного себе в стакан, залпом осушил. Толкнув бутылку по столу к племяннику, он вопросительно посмотрел на него:

— Надеюсь, ты пришел только за информацией, потому что я не намерен подвергать свою жизнь опасности из-за глупого албанца Ибрагима.

— Я с тобой полностью согласен, дядя, но сейчас на карту поставлена моя жизнь. — И он рассказал о приказе Хуссейна Джеритла. — Если ты можешь разузнать, куда подевались женщины из его гарема, а также о местонахождении Паши-бея, моя мать, твоя сестра, будет тебе не менее благодарна, чем я. В противном случае меня и моих товарищей отправят в Порту и там казнят.

Дядя поморщился и, с беспокойством заерзав на стуле, снова потянулся за бутылкой.

— Пойми, если меня уличат в предательстве, моя участь и участь моей семьи будет предрешена.

— Найми информатора.

— Это невозможно. Здесь никому нельзя доверять.

— Тогда хотя бы назови возможные места их пребывания.

— Резиденция Паши-бея ни для кого не секрет. Я провожу тебя туда. И ради сестры поинтересуюсь у двух надежных людей, что им известно о судьбе женщин из гарема. Это все, что я могу сделать.

Хаджи согласно кивнул. Мужчины выпили по стаканчику и, пожав друг другу руки, договорились встретиться после того, как лавка закроется на ночь. Хаджи отправился наблюдать за домом и пакгаузом Паши, а его дядя пошел искать людей, которые могли располагать хоть какими-то сведениями о местонахождении гарема Хуссейна.

Поздно вечером дядя сообщил Хаджи, что гарем отбыл из Навплиона на английских кораблях в неизвестном направлении.

Офицер выслушал информацию с некоторым облегчением. Реакция Хуссейна непредсказуема, а его гарем, судя по всему, безвозвратно пропал. С другой стороны, вернуть гарем невозможно, если наложниц погрузили на английские корабли. Женщины теперь вне досягаемости.

Хаджи между тем узнал, как можно компенсировать Хуссейну потерю гарема. После нескольких стаканов горячительных напитков, которыми Хаджи угостил в таверне одного из работников пакгауза Паши-бея, тот рассказал Хаджи о новой возлюбленной хозяина, которую тот ради безопасности поместил в охраняемый монастырь Святого Ильи. Возможно, Хуссейна устроит такой трофей взамен утраченного гарема. Узнав, что его английская любовница находится в плену Хуссейна, Паша-бей непременно объявится.

Вот тогда-то им и представится возможность без особого труда заполучить его голову и воткнуть на копье перед входом в шатер Хуссейна.

Хаджи улыбнулся и протянул дяде руку:

— Спасибо. Я покину Навплион до рассвета. Ты и твоя семья могу спать спокойно.

— Я тебя не видел, если меня спросят об этом. Я публично отрекусь от тебя. Ты меня понимаешь?

— Конечно. — Хаджи встал и поклонился. — Ты меня больше не увидишь.

Минуту спустя, оставшись один в кабинете, дядя налил себе большой стакан ракии. Его руки заметно дрожали. Все кончилось, и он остался в живых. Об этом визите он никогда никому не расскажет, если, конечно, его не заставят под пытками.