По собственному желанию - Борис Егорович Бондаренко

может примириться с тем, что Кент обошел их.

— Завидуют ему?

— Ну, не знаю, можно ли это назвать завистью… Хотя и так можно сказать.

— А как Кент относится к своей… исключительности?

— Очень спокойно. По-моему, он просто не замечает ее. Или не придает значения. Мы, впрочем, даже ни разу не разговаривали об этом.

— А вы?

— Что я? — не поняла Шанталь.

— Вы ведь актриса. Всегда на виду, все вас знают, даже инспектора ГАИ.

— Ну, тоже мне сказали! — засмеялась Шанталь. — Это совсем другое дело. Специфика профессии. Снимитесь в двух десятках фильмов — и вас все будут знать. Это же все антураж, семечки. Актриса я довольно средняя, и слава богу, что вовремя догадалась об этом.

— Давно догадались?

— Да опять же — как с Кентом познакомилась… Он, между прочим, в первом же разговоре выдал мне все, что думает о моем лицедействе. С этого и началось наше знакомство.

— А как вы встретились?

— Сергей привел его на какое-то гульбище по поводу премьеры. Я в том фильме играла главную роль, и можете представить, какие фимиамы мне курили. А Кент сидит, помалкивает, смотрит скучновато. Я сама навязалась ему с разговором. Он возьми да и выдай… свое «непрофессиональное субъективное мнение». Я крылышки-то и опустила — тогда я была куда более высокого мнения о своих талантах. И Сергею досталось, он автором сценария был.

— А раньше вам таких вещей не говорили?

— Вы знаете — нет! — с каким-то удивлением сказала Шанталь. — У нас ведь в кино принято ругать только в том случае, если фильм совсем уж никуда не годится. А актеров и того меньше трогают, достается в основном режиссерам и сценаристам. А я все-таки ниже какого-то… сносного уровня, кажется, не играла, так что критика меня не трогала. А свой брат кинщик без нужды резкого слова не скажет, он ведь тоже от неудач не застрахован.

— И как вы отнеслись к словам Кента?

— Честно говоря, без восторга. Хотя — отдам себе должное — задуматься они меня заставили. Но тогда меня куда больше сам Кент заинтересовал, чем его «непрофессиональное субъективное» мнение.

— Чем заинтересовал?

— Как то есть чем? — удивилась Шанталь. — Странно, что именно вы, зная его столько лет, говорите так.

— Да нет, вы меня не поняли, — торопливо сказал Георгий. — Мне просто интересно, что именно привлекло вас в нем.

— Да все! Объяснить это довольно сложно. Во-первых, Кент повел меня в институт — это еще в Долинске было, — и я увидела, как он работает. Вам приходилось это наблюдать?

— Да, работает он внушительно, ничего не скажешь.

— Ну, внушительно — не то слово. Мощно, виртуозно! Я решительно ничего не понимала — да и сейчас не понимаю — в том, что он делал. А ощущение было такое, словно какой-то таран проламывается сквозь стену, которую никто, кроме него, сломать не может.

— А что, ощущение верное, — согласился Георгий. — Он в своей области специалист крупнейший. Но ведь… вряд ли это самое главное, что нас привлекает в людях.

— Экий вы… формалист, — с легкой досадой сказала Шанталь. — Самое главное, просто главное, менее главное… Всегда вы так по полочкам раскладываете?

— Да нет вроде…

— Ладно, не обижайтесь. Я-то сама таким классифицированием никогда не занимаюсь, — хотя, возможно, иногда и надо. Ну что с меня взять, я натура стихийная, неорганизованная, к тому же женщина, мы с логикой частенько не в ладах.

— Зато для Кента логика мать родная.

— Да? — как-то странно взглянула на него Шанталь. — Вы так уверены в этом?

— Ну хотя бы по долгу службы, — уклончиво ответил Георгий, удивленный ее сомнением. — Вся его работа основана на логике.

— Я не о работе говорю.

Шанталь вдруг замедлила ход, разглядывая что-то справа от себя, и остановила машину около корявой сосны.

— Давайте-ка пройдемся.

26

Стало уже совсем светло. Шанталь, ничего не объясняя, уверенно двинулась по узкой тропе, усыпанной опавшей хвоей, и через несколько минут вывела Георгия к роднику. Присев на корточки, она зачерпнула ладонями воды, напилась, плеснула на лицо и, вытираясь платком, сказала:

— Причащайтесь, если не боитесь застудить зубы. Вода вкусноты необыкновенной. Я иногда только из-за нее и езжу по этой дороге.

Георгий «причастился». Шанталь села на поваленную березу, закурила и без предисловий продолжала прерванный разговор:

— Я говорила не о работе, но и с ней, между прочим, у Кента далеко не все логично. Вы, вероятно, полагаете, что он очень честолюбив, стремится продвинуться как можно дальше, занять положение повыше, так? — уверенно предположила Шанталь, и Георгий вновь удивился, как верно угадала она недавние его мысли.

— А разве нет? На деле, по крайней мере до сих пор, все так и было.

— Что значит на деле? Если вы считаете, что он добивался всех этих постов, званий, премий, то, несомненно, ошибаетесь.

— И все-таки он получил их.

— Да. Ровно ничего не делая для этого. Если, конечно, не считать работы.

Георгий промолчал.

— Ну, не верите — бог с вами, — покладисто согласилась Шанталь. — Я-то знаю, как все было. А вот послушайте, что сейчас происходит. Как вы, вероятно, знаете, Кент начальник отдела. Крупнейшего отдела головного института, но все-таки всего лишь отдела. А у Кента множество своих идей, и нужны бы ему масштабы покрупнее, чтобы их осуществить. И вот, представьте, в Сибири заканчивается строительство научно-производственного объединения, задачи которого комплексная автоматизация фактически всей сибирской науки и техники. Не сразу, конечно, а со временем. Огромный научно-исследовательский институт, КБ, экспериментальный завод, новейшее оборудование. Масштабы представляете? Вот бы Кенту туда директором, а? Генерал-губернатор сибирской автоматики — звучит?

— Звучит, — согласился Георгий. — И он что, ждет, когда ему преподнесут это генерал-губернаторство на блюдечке?

— Ничего он не ждет. Ему уже предложили этот пост.

— Вон как…

— Да. А Кент отказывается. Логично?

— Почему отказывается?

— Не хочет.

— Да почему? — не понимал Георгий.

— Не знаю.

— Но сам он как объясняет это?

— Пока никак. Мне, по крайней мере. Не хочу — и все. А что он там, — неопределенно повела головой Шанталь, — в министерстве, говорит, не знаю.

— Может, не хочет из Москвы уезжать? — предположил Георгий.

— Ну вот еще! Он Москву не любит, я знаю.

— Да, он и мне как-то говорил об этом, — вспомнил Георгий. — А не из-за вас? Вам-то в Москве надо быть, студий там наверняка нет.

— Частично, возможно, и из-за этого, — задумчиво сказала Шанталь. — Хотя страшного тут ничего нет. При желании я смогу продолжать сниматься здесь, дело это довольно обычное, не так уж сложно все устроить. К тому же там есть театр, а я давно хотела попробовать себя на сцене. И еще раньше я говорила