Если он грешен - Ханна Хауэлл

— Дети, — шепнула она Эштону, пытаясь объяснить причину грохота на первом этаже.

— Иди быстрее к малышам, — сказал виконт.

Тут великан начал подниматься на ноги, и Эштон снова ударил его — на сей раз так, что верзила затих на полу. Эштон же бросился к лестнице, чтобы посмотреть, что происходит внизу. Судя по шуму, в доме Пенелопы происходил настоящий погром.

Добежав до нижней ступеньки, виконт увидел мальчиков, вооружившихся всем, что попалось им под руку. Они прекрасно помогали Эштону, в ярости набросившемуся на противников.

Минут через десять, когда Пенелопа осторожно вела Пола и Джуно вниз, в доме уже царила тишина. Пенелопа была уверена, что слышала, как несколько мужчин выбежали из дома, причем один из них сбежал вниз по лестнице, — конечно же, это был тот самый, который пытался пробраться в ее спальню. И если он тоже убежал, то теперь уже не было причин для беспокойства.

Наконец, открыв дверь гостиной, Пенелопа замерла в изумлении. На полу, прислонившись к перевернутой кушетке, сидели ее братья, а между ними — Эштон. Остальные мальчики тоже сидели и лежали на полу в самых живописных позах. Причем все пребывали в приподнятом настроении и живо обменивались репликами — очевидно, делились воспоминаниями о подробностях битвы, в результате которой разгромленной оказалась гостиная. На полу в беспорядке валялись всевозможные предметы, которые, судя по всему, служили оружием, — трость, кочерга, каминные щипцы и прочее.

— Полагаю, победа осталась за вами, — сказала Пенелопа, переступив порог.

Виконт окинул взглядом комнату и, поморщившись, пробормотал:

— Не беспокойся. Мы тут все уберем.

— Уборка подождет. Есть раненые? — Все стали отнекиваться, хотя Пенелопа уже заметила, что у каждого были синяки и царапины. Она снова посмотрела на Эштона: — Ты знаешь, кто они? Думаю, это не воры.

— Конечно, не воры. Мы получили очередное предупреждение от миссис Крэтчитт. — Эштон встал и обнял Пенелопу за плечи. Пол с интересом на них смотрел. Виконт сделал вид, что не слышит, что бормочет пятилетний мальчишка. — Завтра мы положим всему этому конец.

Вскоре Пенелопа принялась укладывать детей спать, мысленно молясь, чтобы Эштон оказался прав. Было ясно, что в следующий раз враги не придут безоружными. И тогда кочерга с лопатой их не спасут.

Сюда, в мрачные трущобы, окружавшие бордель миссис Крэтчитт, солнце почти не заглядывало. Пенелопа осмотрелась и невольно поежилась. Хотя день выдался ясным и не по сезону теплым, здесь было холодно и сыро. Именно таким она и запомнила этот извилистый переулок, по которому ее тащили с кляпом во рту и с ножом у горла в заведение миссис Крэтчитт. Пенелопе тогда было очень страшно. Страшно было и сейчас, страшно до тошноты, до колик. Тогда никто не мог прийти ей на помощь, а сейчас рядом находились восемь вооруженных мужчин, но страх все равно ледяными щупальцами проникал в самую душу.

— Видите что-нибудь? — прошептал Уитни, приблизившись к ней.

Пенелопа грустно улыбнулась. Она знала: Уитни имел в виду призраков. Забавно, что Эштон и его друзья, скептически относившиеся ко всем слухам об Уэрлоках и Бонах и рьяно опровергавшие существование явлений, не поддающихся объяснению с точки зрения логики и здравого смысла, сами того не замечая, вели себя так, словно являлись убежденными и последовательными сторонниками веры в сверхъестественное. Впрочем, желание познать необъяснимое, а также любознательность и пытливость просвещают ум и изгоняют из него страх. И в том, что Эштон и его друзья не считали себя суеверными, имелся свой плюс — была надежда, что их не испугает то, чему они скоро станут свидетелями.

— Да, вижу, — ответила Пенелопа, глядя, как Фейт пытается дотянуться до Бранта. Она заметила, как Брант поежился и осмотрелся, — очевидно, ему хотелось узнать, откуда веет на него холодом. — Я уже насчитала шестерых.

— Погодите. Вы хотите сказать, что здесь — шесть тел? — спросил Уитни.

— Может, и больше. Не все души задерживаются между мирами, даже не все души убиенных. В конце концов, если вся жизнь была сплошной чередой несчастий, то к чему задерживаться в этом печальном мире?

— А то привидение, что вы увидели первым, привидение по имени Фейт…

— Да, она здесь. Но сейчас уже слишком поздно уводить отсюда Бранта, — добавила Пенелопа шепотом.

Уитни выругался и тут же, пробормотав извинения, пристально посмотрел на друга.

— Боюсь, это его убьет. Он считал ее легкомысленной изменницей.

— Я знаю. Она обратилась ко мне, потому что хотела, чтобы он узнал правду. Но не стоит винить вашего друга. Кто же не поверит уважаемому человеку, к тому же викарию? — Пенелопа похлопала Уитни по руке. — Вы все должны поддержать его. Ему предстоит очень тяжелое испытание.

— Грязное это дело. Ох какое грязное…

— Да, конечно. Что касается Фейт, то дело действительно очень грязное. — Чем больше Пенелопа думала о Фейт, тем больше крепла у нее уверенность, что милая и наивная дочь викария вовсе не убежала с солдатом. Кто-то увел Фейт из дома силой, а Бранту солгали. — Вот и все остальные, — сказала Пенелопа, дабы отвлечь Уитни от дальнейших расспросов.

Участники операции были предельно сосредоточены, и Пенелопа это чувствовала. Виктор и Корнелл готовы были действовать по первому знаку сыщиков с Боу-стрит. Все мужчины были одеты как простолюдины, но в пятерых из них, крупных и грубоватых на вид, легко угадывались профессиональные полицейские. Договориться с ними оказалось совсем не трудно, поскольку они сами уже давно присматривали за миссис Крэтчитт. Кроме того, сыщики могли бы получить вознаграждение от родственников девушек, которых уже не один месяц разыскивали. То есть операция в борделе миссис Крэтчитт могла бы оказаться для них довольно прибыльным предприятием. И все же Пенелопа надеялась, что полицейских привели сюда не только соображения меркантильного характера. Она уже знала, что здесь находилось тело девушки, за которой ухаживал сын виноторговца Такера. Знала и о том, что торговцы дали деньги на вознаграждение для того, кому удастся ее отыскать — живой или мертвой. Следовательно, сыщики с Боу-стрит должны были вернуться домой не с пустыми карманами.

Вспоминая о том, как решительно она настаивала на своем участии в операции, Пенелопа испытывала смешанные чувства. Когда она приблизилась к этому ужасному заведению, ей очень хотелось бежать отсюда без оглядки, хотелось вернуться домой, забраться с головой под одеяло и выплакаться всласть. Скоро начнется самое страшное и на нее обрушится лавина боли и гнева. Однако она знала, что не должна проявлять малодушие, поэтому приказывала себе держаться. «Будь стойкой, — говорила она себе. — Не зря же тебя наделили способностью видеть и слышать то, чего не видят и не слышат другие». Пенелопа считала своим долгом помочь душам несчастных, нашедшим приют в этом доме скорби, поскорее обрести покой.

Вскоре повозку с вином разгрузили и понесли бочонки в подвал. А затем из дома выбежали Артемис и Стефан и знаками пригласили сыщиков, а также Уитни, Корнелла, Виктора и Пенелопу следовать за ними. Пенелопа на мгновение остановила мужчин и передала им тканевые повязки, пропитанные благовониями, — в случае необходимости ими следовало закрыть нос и рот; интуиция подсказывала ей, что эти повязки не будут лишними.