Поцелуй негодяя - Пётр Самотарж

пошли. Или напились и не скоро проснутся.

Вера пошла в прихожую, Воронцов кинулся за ней, и через несколько минут оба оказались на улице, рядом со своим молчаливым домом, уходящим верхними этажами в туманное небытие.

– Ты что, гостей бросил? – удивилась Вера.

– Ничего с ними не случится, – безответственно махнул рукой Воронцов. – Какие еще гости? Концерн, что ли?

– Хотя бы. Где им с женой там у тебя спать ложиться?

– Разберутся, не впервой. Думаю, с женой у него сегодня ничего не выйдет.

– Ты опять о своем?

– Я всегда говорю о вечном.

– Ты всегда говоришь о клубничке.

– Я и говорю – о вечном.

Со стороны могло показаться, будто два призрака в пустом городе спорят о причинах внезапной смерти своих телесных оболочек. Ночь не выпускала город из прохладных объятий, и туман покрывал землю пеленой безразличия. В ней тонули улицы, дворы и редкие бездомные собаки, чьи глаза светились в темноте маленькими фонариками.

23

– И куда же ты направляешь свои стопы? – ехидно поинтересовался Воронцов, привыкший оказываться на улице в неурочный час исключительно в силу несчастных обстоятельств интимной жизни.

– Никуда, – удивилась Вера. – Ты никак не поймешь или просто не можешь поверить? Я вышла погулять!

– Не могу поверить, – искренне признался Воронцов. – Впервые в жизни встречаю человека, желающего гулять среди ночи.

– Уже утро.

– В теории, если посмотреть на часы. Если же осмотреться вокруг, сразу станет понятно – еще ночь.

– Ты обо мне заботишься?

Вера пошла по тротуару куда-то вперед, в незримое, и Воронцов поспешил за ней в попытке избежать необходимости разыскивать друг друга по голосу.

– Мы ведь не совсем чужие друг другу – конечно, забочусь.

– Не совсем чужие? – Вера даже остановилась и обернулась, встретив бестрепетный взгляд спутника. – О чем ты говоришь?

– Мы ведь знакомы. Неужели станешь отрицать? Помнится, в первый день я уже пытался обрисовать тебе нашу неоднозначную ситуацию, но ты до сих пор отказываешься признать мою очевиднейшую правоту.

– Разумеется, знакомы. Но в твоем «не совсем чужие» мне почудилась странная нотка.

– Странно. Я не имел в виду ничего предосудительного.

– Я сказала «странная», а не «предосудительная». Куда тебя клонит, никак не пойму.

– Не придирайся к словам.

– Я не придираюсь, я пытаюсь понять. Ты финтишь и делаешь положение совсем запутанным.

– Хорошо, спрашивай.

– Что спрашивать?

– Почему вдруг взбеленилась на самые безобидные слова в мире. Совсем чужие люди проходят один мимо другого на улице, не знают друг друга по именам, ничего не слышали о семейном положении друг друга и вообще не осведомлены о существовании друг друга. И ты полагаешь, мы совсем чужие друг другу?

– Нет, конечно.

– Тогда почему ты клещами в меня вцепилась, совершенно без повода?

– Я уже сказала – мне почудилась в твоих словах странная нотка.

– Опять нотка! Хорошо, расскажи про нотку.

– Я не могу ничего о ней рассказать.

– Не хочешь?

– Не могу.

– Почему?

– Наверное, мне нечего сказать.

– Отлично. Приехали. Выходит, можно забыть о ней и спокойно жить дальше, никогда не вспоминая?

– Вряд ли. Я ведь ее расслышала, просто не могу объяснить словами.

– В общем, женские штучки. Сделай то, не знаю что, сходи туда, не знаю, куда. Расскажи что-нибудь, вывернись из любой матовой ситуации – ты ведь мужчина. Не вывернулся, не умеешь ползать по вертикальным стенам и перепрыгивать с места трехметровые стены – какой же ты мужчина?

– Чувствуется, сильно у тебя наболело. Мне казалось, ты с женщинами обходишься без особых проблем. Вот и Лену в дом привел, просто так, с бухты-барахты.

– Положим, так уж и в дом я ее не приводил. Я ее привел на одну ночь, а жить она пришла уже к тебе, а не ко мне.

– Ты на себя наговариваешь. Моя история подселения в твою квартиру поразила ее до восхищения.

– До восхищения тобой или мной?

– Разумеется, тобой. Странные вопросы ты задаешь. Хочешь сказать, я хорошая прохиндейка и достойна восторгов со стороны другой прохиндейки?

– Я не хотел сказать ничего, кроме того, что сказал. И никого не считаю прохиндейкой, ни тебя, ни ее. Обязательно нужно заставить меня испытать чувство вины.

Они медленно шли по тротуару мимо припаркованных рядами молчаливых машин, чьи цвета украли темнота и туман. Возле горящих фонарей совсем ничего не было видно, кроме разлитого в воздухе молока.

– Можно задать бестактный вопрос? – хамски поинтересовался Воронцов.

– Нельзя, – коротко отрезала Вера.

– Почему?

– Не люблю бесцеремонности. Сам не мог догадаться?

– Ну, он не очень бестактный. Пусть мы не лучшие в мире подруги, и пусть ты отвергаешь понятие «не совсем чужие», но уж точно мы друг другу не посторонние. Согласна?

– Положим. Но бестактные вопросы меня все равно не устраивают. Я люблю все тихое и мирное.

– Странное заявление.

– Чем же оно странное?

– Вокруг тебя вьются одновременно несколько мужиков, пытаясь вырвать тебя из рук соперников.

– Я никому не принадлежу, и меня не нужно ни у кого вырывать.

– Разумеется. Именно так ты и действуешь. Точнее, так ты живешь.

– О чем ты?

– Посмотреть на тебя со стороны – одинокая, несчастная, можно сказать брошенная. Поживешь с тобой под одной крышей месяц-другой, и вдруг понимаешь: вольнолюбивая, сильная, ничья по собственному хотению.

– Ничья по собственному хотению?

– Именно. Ты можешь выбрать из нескольких вариантов, но предпочитаешь не выбирать.

– Что я могу выбрать?

– С кем жить. Не в смысле – у кого в квартире, в смысле – с кем вместе.

– Ерунду мелешь и сам не понимаешь.

– Я мелю зерно чистой правды, и ты знаешь это.

– Хватит дурью маяться.

– Адресуй свое предложение себе.

Вера остановилась и резко схватила Воронцова за локоть. Пальцы ее сжались с неожиданной силой, словно на руку гостеприимного хозяина наложили жгут.

– Ты навоображал обо мне много чепухи, – тихо и внушительно произнесла она. – Я не собираюсь с тобой спорить и искать доводы, которых нет. Сделай милость – не упражняй на мне своего остроумия.

– Желаешь сохранить вид слабой и зависимой жертвы обстоятельств?

– Я не жертва.

– Конечно. Ты охотница. Только охотишься из засады. Одного не могу понять – на кого теперь?

– Неужели не на тебя?

– Нет, я уж точно в стороне. Оболтусами ты не интересуешься, даже имеющими отдельные квартиры в центре Москвы.

– Не в таком уж ты и центре.

– Центральнее многих. Но я о другом. Ты ведь ищешь в мужчинах не материального благополучия?

– Естественно, я ведь не проститутка. Надеюсь, ты это и без моих слов заметил?

– Не проститутка. Ты ищешь искреннего отношения, без прикрас и устрашающих выпадов. Ждешь от мужчин проявлений влечения к тебе, а