Поцелуй негодяя - Пётр Самотарж

class="p">– Я? – не проявил творческого подхода заготовитель продуктов.

– Хорош придуриваться. Паинька нашелся. Ты на фига сюда шляешься?

Владелец загадочной квартиры и в самом деле ощутил себя дураком. Казалось, долго болтавшийся сзади жизненный хвост разом отпал за ненадобностью, и осталось одно только настоящее – чистое, откровенное, незамутненное, понятное и неприятное.

– А на фига ты здесь так редко появляешься? – звякнувшим от психического напряжения голосом спросил Воронцов. – Должен ведь кто-нибудь твоей матери изредка помогать, раз сыну некогда.

– Чего-чего? Ты меня учить будешь, паскуда?

Ромка схватил бывшего соседа за грудки, потряс его и попытался повалить, но не смог. Тот бросил принесенные пакеты на пол, взялся за руки агрессора и попытался оторвать их от своей рубашки, опасаясь за целостность последней, но успеха также не достиг. Так они и стояли друг перед другом, упираясь ногами в пол и пытаясь сдвинуть противника с места таким образом, чтобы получилось, будто тот отступает.

– Рома, что у вас там? – крикнула из глубин жилища квартирохозяйка.

– Ничего! – резко выдохнул неверный сын своей матери, боясь выдать голосом сбитое от напряжения дыхание.

– Это Сережа пришел? – вновь крикнула тетя Мотя, опрометчиво упомянув в своей речи запретное имя.

– Нет! – сдавленно, с оттенком хрипотцы выкрикнул Ромка, пытаясь сжечь взглядом ненавистного врага.

– Он уже давно должен придти, – продолжала упорно не проникающая в ситуацию мать, – ты его впусти.

– Ла-дно! – надрывно выдал Роман, голос которого екнул в середине слова из-за очередного рывка от рук Воронцова.

– Я пришел, теть Моть! – заревел тот чересчур громко, вложив в крик все оставшиеся в наличии силы.

– Рома, возьми и Сережи пакеты, – инструктировала несведущая Матрена Ивановна своего жадного сына, пребывая в блаженном неведении относительно разыгрывающейся на пороге ее жилища драмы.

Между тем отпрыск наивной женщины стал побеждать и вытолкал Воронцова на середину лестничной площадки. Желто-красный плиточный пол под ногами драчунов смотрелся фантасмагорической шахматной доской, на которой два тупоумных игрока всеми силами изображали признаки нравственного и интеллектуального превосходства над противником.

– На квартиру запал, сученыш? – хрипел Роман, рывком отрывая очередную пуговицу с рубашки заботливого соседа. – Забудь, понял? Или чердак тебе разнесу.

Ярость будущего владельца недвижимости из скрытой и сдерживаемой страсти переросла в буйную стихию, и даже не всякий представитель службы правопорядка смог бы теперь ее обуздать. В подобных случаях принято взывать к ОМОНу или СОБРу, уповая на их привычку решать проблемы всяческими нелицеприятными способами с не всегда предсказуемыми результатами.

– Что здесь происходит? – спросила откуда-то сзади Лена, и Воронцов испытал необъяснимое чувство облегчения, будто она могла пособить ему в усмирении дикого вепря.

– Исчезни, п… рваная! – смешно взвизгнул Ромка, и тут Воронцов совершенно случайно саданул хама головой об стену. Никогда в жизни он не отрабатывал каких-либо приемов, после армии совершенно не дрался, и в неуклюжей потасовке с бывшим приятелем выступал экспромтом, стараясь только не слишком низко уронить мужское достоинство в глазах свидетельницы. Череп противника оказался чугунным, и в результате его ответных мер мысли в потрясенной голове попечителя страждущих пенсионеров несколько смешались на короткое время.

– Как ты? – снова услышал он голос Лены откуда-то сверху, и поднял взгляд. Голова закружилась, он увидел только призрачный женственный абрис над собой, снова уронил голову и подумал о бренности всего сущего.

– Ты живой? – настаивала Лена.

– Кажется.

Воронцов действительно не испытывал уверенности в справедливости собственного немногословного утверждения. Он вполне допускал возможность перемещения своей особы в некую эфирную субстанцию, лежащую на пути в лучший мир, поскольку чувствовал себя не вполне уверенно. Через промежуток времени, определить длительность которого Воронцов не мог даже в самом отдаленном приближении, он наконец сфокусировал зрение и увидел врага, на четвереньках уползающего в раскрытую дверь соседской квартиры. Одной рукой он будто случайно зацепил пакет с продуктами для тети Моти и волок его за собой по полу, не желая оказаться совсем уж плохим сыном.

– Что у вас тут случилось? – все еще пыталась разобраться в ситуации встревоженная Лена.

– Случай взаимного непонимания, – пояснил заботливый человек, ощупывая свою опустевшую было, но вновь наполняющуюся смыслом голову. – Ты очень вовремя появилась.

– Иначе он бы тебя убил?

– Почему непременно – он меня? Может, наоборот.

– Ну конечно.

– Неуместная ирония. Ты думаешь, я уж прямо весь такой – боксерская груша, и только?

– Не только. Но в том числе. И незачем строить из себя громилу, все равно никто не поверит.

– На громилу не претендую, но этот придурок никогда в жизни морду мне не бил.

– Потому что ты успевал удрать?

– Нет, потому что не мог! Откуда такой скепсис, я не понимаю?

– Вера мне рассказала о вашем диспуте с ее мужем.

– Ну и что? Можно подумать, он здесь устроил Варфоломеевскую ночь.

– Он – нет, и ты тоже бойцовских качеств не проявил. Она очень смеялась.

– Даже так?

Разозлившийся Воронцов встал на ноги и, на всякий случай придерживая затылок ладонью, неверным шагами вернулся в свою квартиру. Лена скользнула за ним, неслышно и неназойливо, привычно и без лишней суеты.

– Может, тебе примочку сделать? – заботливо поинтересовалась она.

– Нет, спасибо, – сухо уклонился пострадавший от проявления противоестественной заботы.

– У тебя гематома может быть, нужно к врачу сходить.

– Ничего, перебьюсь. Не впервой.

– Тем более! Если ты раньше уже получал по башке, новый удар может оказаться опасней, чем кажется со стороны.

– Подумаешь, коньки откину. Какая мне разница?

– Ну вот, до суицида договорился. Ты хорошо себя чувствуешь?

Двое разговаривали в прихожей, у открытой двери, из кухни выглянула на голоса Вера и поинтересовалась:

– Случилось что-нибудь?

– Нет, – вяло махнул рукой Воронцов.

– С соседом подрался, – озабоченно произнесла Лена и как бы придержала жертву за локоть, опасаясь за его равновесие.

– С каким соседом?

– Из квартиры напротив.

– Напротив Матрена Ивановна живет.

– Не знаю, с мужиком каким-то сцепился.

Воронцов принялся с безразличным лицом переобуваться, а женщины обсуждали его приключение между собой и даже не беспокоили его вопросами, а довольствовались собственными догадками и вопиющими домыслами о сущности происшествия.

– Даже интересно стать свидетелем полета фантазии, – сказал субъект осмысления и с величественным видом направился в кабинет, поскольку страшно хотел лечь и закрыть глаза.

– А у меня для вас новость есть, – бросила ему вдогонку Лена с будничной интонацией. – Я замуж выхожу.

– Как?! – взвизгнула Вера, сложив узкие ладошки перед собой, словно собралась помолиться на радостях Гименею.

– Очень просто. Позвали, вот и выхожу.

Воронцов замер, не дойдя до своего лежбища, и медленно повернулся к провозвестнице будущего. Он чувствовал себя странно: будто кто-то незнакомый и бесцеремонный ввалился к нему в дом и распоряжается здесь по собственному усмотрению, не обращая ни