Секс в Средневековье - Рут Мазо Каррас

Возможно, Элоиза считала, что традиционный брак ограничивает не только Абеляра, но и ее саму. Если она считала, что брачные узы связывают мужчину, возможно, она сама не хотела быть связанной всеми вытекающими домашними обязанностями; когда она говорила о том, что дети отвлекают, возможно, она имела в виду и то, что они отвлекают ее саму. Во многих случаях конкубины священников были их женами во всем, за исключением собственно формального статуса; по сути они были их сожительницами. Но, по-видимому, Элоиза хотела чего-то другого, что освободит от оков домашнего быта и ее, и Абеляра. Позднее она выразила сожаление о своем грехе так, как это могла сделать монахиня:

Я знаю, что есть множество других грехов, которые я совершила ранее и за которые несу ответственность: среди них моя преданность плотским наслаждениям, последствия которых обернулись для меня подобающим наказанием[157].

Но это было не временное помутнение рассудка, а настоящая страсть, которую она надеялась развить не в традиционный брак, а в какую-то иную форму отношений.

Еще одна группа женщин, для которых блуд не предварял брак, – это проститутки. Латинским словом, обозначавшим шлюху – meretrix – также называли конкубин священников; слово zonah из иврита могло использоваться для любой женщины, которая нарушала связанные с сексом нормы. Зачастую невероятно сложно разобраться, где в средневековом тексте подразумевается женщина, которая берет плату за секс, а где имеется в виду просто сексуально активная незамужняя женщина. Специалисты по церковному праву в Средние века даже между собой не могли договориться, что2 следует считать проституцией. Чаще всего они не считали, что взимание платы – это решающий фактор: скорее ключевым фактором были беспорядочные сексуальные отношения. Однако мнения о том, с каким числом мужчин должна переспать женщина, чтобы считаться проституткой, разнились: некоторые считали, что достаточно сорока мужчин, а некоторые – что для этого нужно двадцать три тысячи.

Отчасти слияние понятия «проститутка» и «распущенная женщина» в целом произошло потому, что в средневековой картине мира не было места для сексуально активной незамужней женщины, которая при этом не занимается проституцией. В тексте для проповедников Fasciculus Morum («Краткий трактат о морали»), созданном в XIV веке, например, содержится подробное описание грехов, связанных с сексом – опять же, с позиции мужчины. Если мужчина вступал в отношения с замужней женщиной, это прелюбодеяние; если с девственницей – это святотатство, если она монахиня, и stuprum (дефлорация), если нет. Блуд «в частности относится к сношениям с вдовами, шлюхами или конкубинами. Но понятие «шлюха» должно применяться только к тем женщинам, которые отдаются каждому и никому не отказывают, и то за денежное вознаграждение»[158]. Если женщина не была женой, девственницей, вдовой или конкубиной, она была проституткой: других категорий не существовало.

Специалисты по церковному праву и богословы с точки зрения морали не видели различий между проституткой и сексуально активной женщиной, но это не значит, что они не признавали проституцию как форму бизнеса. Они писали, в каких обстоятельствах для проститутки допустимо брать деньги. Парижский богослов Питер Кантор и его соратники Стефан Лангтон, Робер Курсон и Томас Чобхамский утверждали, что проститутка не должна возвращать свои нажитые незаконным трудом деньги. Томас Чобхамский даже говорил, что проститутка имеет право на разумный гонорар за свои услуги – однако это верно, только если не было обмана. Если женщина обманула клиента – например, накрасившись, чтобы казаться моложе или красивее, чем она есть, – она имела право только на ту сумму, которую клиент уплатил бы ей, если бы знал ее истинную внешность. В начале XIII века начали возникать изображения блудного сына, которые весьма детально описывали, как именно он проматывал состояние на проституток. В сюжете о блудном сыне на витраже Шартрского собора (см Рисунок 4.3) показано, как проститутка прогоняет его из борделя после того, как он промотал все деньги. Суть притчи состоит в отцовском прощении, но изображение проститутки, которой нужны только его деньги и которая не хочет иметь с ним никаких дел, как только они закончились, подчеркивает женскую алчность.

В некоторых средневековых текстах признавали, что многих женщин к проституции подталкивала нужда – например, этот мотив виден в деяниях святого Николая, который подбросил в дом бедняка через трубу три кошеля с золотом, чтобы его трем дочерям не пришлось бы зарабатывать себе на жизнь проституцией (три кошеля с золотом стали символом ростовщиков, поскольку святой Николай был их покровителем; три золотых шара, которые сегодня обозначают ломбард, также связаны с этим сюжетом, равно как и идея о том, что Санта-Клаус приносит подарки через трубу.) Однако легенда о святом Николае необычна тем, что она признает: женщин подталкивала к проституции нужда. Точно так же и специалисты по церковному праву верили, что нужда может подтолкнуть мужчину к воровству, но не верили, что она может оправдать женскую проституцию, хотя и позволяет лучше понять ее грех.

В других историях – например, в историях святой Марии Магдалины и святой Марии Египетской, самых известных святых блудниц, – напротив, снимается акцент с финансовой стороны вопроса. Марию Магдалину зачастую изображали как женщину из богатой семьи, и в некоторых французских и немецких драмах о ее жизни прямо говорится, что она отказывалась брать деньги, если ей их предлагали, или что она отдавалась любому и не взимала платы, поскольку деньги ей не были нужны. История Марии Египетской рассказана в двух разных версиях, согласно одной из которых она отказывалась брать деньги с клиентов «если кто-то из них по отсутствию денег не сможет согрешить с ней»[159]. Таким образом, в том, что она совращала своих клиентов, у нее не было смягчающего обстоятельства – финансовой нужды. Однако в тех версиях, где она все же принимает деньги, она не вызывает больше сочувствия: ей просто приписывают не только сластолюбие, но и алчность.

Если мы рассмотрим экономическое положение незамужних женщин в Средние века – в особенности в период позднего Средневековья, о котором у нас есть больше данных, – то легко понять, как много из них было вынуждено обратиться к проституции. Некоторые авторы, которые пишут о проституции – как в Средние века, так и в другие эпохи, – описывают проституток как жертв и даже предлагают понятие «проституированные женщины» вместо «проститутки», чтобы подчеркнуть, что это не их свободный выбор. Другие авторы рассматривают проституцию как профессию ничем не хуже других, а женщины выбирают ее, поскольку в ней можно больше заработать или условия работы лучше, чем в других местах. Эта модель подчеркивает роль женщины в принятии выбора. В Средневековой Европе последняя модель, пожалуй, чуть ближе к истине – были случаи, когда женщин принуждали к проституции их семьи или наниматели, но таких не было большинство, – однако мы не должны рассматривать проституцию как одну из предпочтительных альтернатив. Возможно, это был наилучший вариант для некоторых женщин, поскольку жалованье женщинам было небольшим (что так и было), поскольку женщины были исключены из многих ремесел (что так и было) или поскольку женщина забеременела, а матери-одиночке было очень трудно найти работу. Можно считать, что проституток принуждали к этому экономические обстоятельства; другие женщины, которые также были заняты на плохо оплачиваемых местах, тоже нуждались, но проституция не только плохо оплачивалась, но еще и являлась падением по социальной лестнице.