Секс в Средневековье - Рут Мазо Каррас

Пусть на исповеди к прелюбодеянию относились с некоторой долей сочувствия, в церковных судах ее рассматривали более сурово – и это показывает, насколько трудно говорить о «позиции церкви», не говоря уже о «средневековом отношении» к чему-либо. Священники выступали в роли учителей, а также судили грехи и поддерживали общественный и моральный порядок, но чаще всего эти роли играли разные люди, и их цели и задачи могли быть совершенно разными.

Ограничения на поведение незамужних женщин были не такими суровыми, как для замужних. В некоторых социальных группах – например, среди аристократов – девственность дочери могла быть важной для заключения выгодного брака, и социальные элиты евреев и мусульман также могли следить за целомудрием своих незамужних дочерей. Однако на других уровнях христианского общества секс до брака или то, что называлось «простой блуд» между незамужней женщиной и неженатым мужчиной, был довольно распространен. Это не значит, что его легко принимали: во многом наши знания основаны на судебных протоколах позднего Средневековья, где зафиксированы соответствующие штрафы, а о более ранних периодах у нас меньше данных. Тем не менее секс до брака в этих слоях никоим образом не был чем-то возмутительным.

Однако во многих случаях именно на женщину падала основная тяжесть наказания. В Англии в период Высокого Средневековья вилланство (зависимый статус крестьянина) характеризовалось выплатой «лейрвайта». Такой штраф выплачивала незамужняя крестьянка, которая вступала в сексуальную активность; для ее партнера аналогичного штрафа не существовало. Тот факт, что штрафовали только женщин, мог быть связан с тем, насколько легко было собрать доказательства: если незамужняя женщина забеременела, то ее грех очевиден, но с мужчиной все обстоит намного сложнее. Этот штраф мог быть введен, с тем чтобы не поощрять рождение внебрачных детей, которые были дополнительной нагрузкой на сообщество, но он также мог отражать отношение к сексуальности – или фертильности – зависимых вилланок как собственности землевладельца: если собственность была взята без спроса, за это следует выплатить компенсацию. В этом смысле женщина платила за независимый выбор. Джудит Беннет предположила, что в лейрвайте господин брал долю того, что он рассматривал как прибыль от блуда. Средневековые люди часто полагали, что женщины, когда за ними ухаживают, получают подарки (если не прямую плату за секс), и что такие подарки подталкивали женщин к недозволенным сексуальным отношениям. Землевладелец мог только требовать свою долю дохода принадлежащей ему крестьянки. Лейрвайт совершенно точно не являлся отражением права первой ночи – права господина на секс с невестой в ее первую брачную ночь. У нас нет данных в подтверждение того, что такое право когда-либо существовало (см. Главу 3).

Лейрвайты взимались в манориальных судах. Церковные суды также штрафовали за блуд, и в них наказания для мужчин и женщин чаще всего были похожи. Возможно, что во многих случаях блуд рассматривался как прелюдия к браку: в судебных делах, где рассматривалась действительность брака, зачастую фигурируют показания о сексуальных отношениях, которые связывали партнеров до предполагаемого заключения брака. Мы располагаем приходскими книгами из Англии раннего Нового времени, где зафиксированы даты браков и крещения детей, и 10–30 % невест к моменту заключения брака явно были беременны. Таким образом, в раннее Новое время пары могли планировать брак, но откладывать его до тех пор, пока беременность не вынудит их сыграть свадьбу, и в Средние века это могло быть точно так же.

В Южной Европе, где брачный возраст для женщин был существенно меньше, эти показатели могли быть ниже, поскольку женщины с большей вероятностью до заключения брака жили со своими семьями, которые могли следить за их поведением. Однако и здесь есть крепкие данные – например, из Венеции Позднего Средневековья, – что пары из нижних слоев общества жили, в глазах церкви, «во грехе», пока не решали, что настала необходимость заключить брак. В тех случаях, когда приданое или дети не были большой проблемой, формальный брак мог быть не так важен. Мы располагаем примерами того, как пары с детьми не заключили формальный брак, и их положение не вызывало никаких проблем до тех пор, пока мужчина не бросал женщину и она не подавала в суд ради получения материальной поддержки. В одном таком деле женщина «в хорошем состоянии» приехала в Венецию, поскольку ее партнер обещал на ней жениться, и родила ему пять детей; мужчина был осужден за блуд и был обязан выплачивать определенную сумму на содержание детей, а также заплатить ей «за ее благопристойность»: эта сумма была бы достаточной, чтобы послужить приданым для заключения брака даже после потери девственности[146]. Возможно, власти преследовали блудников, когда такие случаи доходили до их сведения – не чтобы предотвратить блуд, но чтобы гарантировать, что он по-прежнему ведет к заключению брака.

На то, что блуд часто считался простой прелюдией к браку, также указывает распространенная в английских церковных судах мера – клятва sub pena nubendi («под страхом брака»). Как мы уже знаем, согласно церковному праву, брачные клятвы в настоящем времени («Я беру тебя в мужья») немедленно скрепляли узы брака, но клятвы или обещания в будущем времени («Я возьму тебя в жены») или условное согласие независимо от условия делали брак действительным сразу же после сексуального контакта. Таким образом, пара, которая поклялась sub pena nubendi, в сущности обменялась клятвами будущего согласия. Если у них снова будет секс, они не просто будут обязаны заключить брак: их брак уже будет считаться заключенным и нерасторжимым. Представители церкви спорили насчет того, насколько действителен брак между двумя людьми, которые перед этим совершили прелюбодеяние при жизни ныне покойного супруга (в конечном счете постановив, что это приемлемо, коль скоро не ускорило наступление смерти покойного супруга), но насчет превращения блуда в законный брак споров было мало. Здесь скорее решали задачу избежать конкубината или совместного проживания вне брака, а не хотели предотвратить неформальный секс.

Скорее всего, в добрачный секс обычно вступали наемные работницы – как в городах, так и в деревнях, – которые в некоторых местах наверняка составляли бо2льшую часть незамужнего женского населения, и это верно для женщин всех религий. У дочерей, живущих со своими родителями, было меньше возможностей, а аристократки чаще всего выходили замуж молодыми. В Париже в конце XV века женщины, которых судили в церковных судах за сексуальные преступления (плотские сношения, содержанство) или которые сами подавали в суд, чтобы навязать мужчине нерасторжимый брак, чаще всего жили не в родительских домах, а работали, например, служанками. Некоторые из этих предполагаемых браков, по их словам, были заключены довольно неформально, и возможно, что они сознательно пользовались туманными формулировками, когда один партнер считал, что они состоят в браке, а второй – нет. Например, Колин Майяр утверждал, что (неназванная) женщина, с которой он поддерживал отношения, сказала ему, что согласна на секс с ним только ради брака. Колин сказал, что не женится на ней, но секс между ними все равно произошел. Теперь она требовала официально подтвердить, что их брак действителен, поскольку условное согласие, за которым следовал секс, заключало между ними брак – тогда как он говорил, что он ничего не обещал, так что и брака нет. Разумеется, он мог просто врать, но также возможно, что обе стороны верили, что говорят правду, и даже что они сознательно пользовались неоднозначными формулировками. Она могла искренне верить или надеяться, что если он пошел на секс с ней, то он передумал насчет условий, а он мог верить или надеяться, что передумала она[147].