Стеклянные дети - Елена Ронина

Инга слушала, не всегда слышала, не всегда соглашалась, но впитывала. Она еще не знала, что именно на мнение и слова Ольги Михайловны будет опираться и их будет вспоминать при принятии решений.

Иногда они освобождались одновременно, а может, Кирилл так подстраивал. Оба чувствовали, что ходят по краю, отношения были уже на грани, и им не по 20 лет, когда нужна раскачка. Та раскачка уже давно произошла, они были оба готовы. И эту черту просто необходимо было переступить.

– А давай пойдем в кино!

А действительно, куда им было идти? В кафе или снять номер в гостинице? Говорить не хотелось. Зачем? Все было сказано уже давно, все разговоры проговорены за тот долгий срок, когда они не общались, не виделись, но часто мысленно обращались друг к другу. Так не бывает? А вот и бывает. Как будто не расставались.

– Давай!

Боже мой, сколько им лет? Кино… Как в далекой юности. У нее свидание, причем в кино. Еще не хватало, чтобы он взял билет на последний ряд.

Нет, билеты Кирилл взял в середину зала, на удобные места в центре.

– Читал об этом фильме, отзывы неплохие.

Инга пожала плечами. Опять промозгло и хмуро. Они шли по холодной Москве; хорошо, что не было дождя.

– Ты торопишься?

– Нет, у меня сегодня отменен прием. А ты?

– Тоже нет. Муж улетел в командировку.

Дежурные фразы, ничего не означавшие. Нет, каждая фраза была вопросом и ответом только про ЭТО. Но Кирилл не мог не держать в голове Ингу-пациентку.

– И вообще, мне кажется, он передумал, – Инга не хотела начинать этот разговор здесь и сейчас, но так вышло. Он спросил – она ответила.

– Инга, я ничего не понимаю…

– Я тоже. Только у Глеба настроение меняется по сто раз на дню. Я устала. Но я буду делать это ЭКО. Я решила. И давай сегодня не будем об этом. Мне нужно отдохнуть. Хорошо?

– Конечно. Инга, так бывает. Это непростое решение. Я много наблюдаю пар: метания, терзания до самой последней минуты. Но ты знаешь, как правило, в последний момент все решается само собой. Независимо от мужа и жены. Все решает ребенок…

– Как это?

– А вот так! Если он решил появиться, он появится и сам выберет и маму, и папу, – Кирилл взял Ингу за руку. И как-то Инге стало так легко от этих слов!

– Спасибо, Кирилл! В конце концов, найдем донора!

– Мы сделаем все возможное.

– Мы же в кино? – Инга залилась краской. Когда она в последний раз так краснела?

– Да!

Народу было немного, сеанс на 16.00. Кто ходит среди недели в кино? Студенты, пенсионеры, хотя какие пенсионеры, сегодня, наверное, им такое кино не по карману, для них есть специальные утренние сеансы. Еще прогульщики ходят, как они, например.

Рядом с ними присела не очень опрятная парочка.

– Может, пересядем? – шепнула Инга.

– С какой стати? Мы сидим на своих местах.

Инга не ошиблась: еще не закончился рекламный блок, как мужик слева достал бутылку водки, и его подружка развернула целлофановый пакет с солеными огурцами.

Вот это да! Неужели такое бывает?!

Кирилл отреагировал мгновенно:

– Если вам не трудно, вы не могли бы пересесть? И лучше уберите бутылку.

– Еще не хватало! Или мы тебе мешаем?

– Вы всем мешаете. А сейчас позову охранника.

– Да плевали мы не тебя, зови кого хочешь. Тоже мне, командир выискался! Не видишь? Мы отдыхать пришли, денег, между прочим, заплатили так же, как и ты. Или, может, ты себя выше нас считаешь? И вообще, ты кто? И чего это по кино с дамочкой шляешься? Может, это любовница твоя?

Господи, этого только не хватало! Кирилл мгновенно встал и вышел из зала.

– Че те надо? Че твоему хахалю от нас надо?

Инга попыталась оставаться спокойной:

– Прошу вас, уберите бутылку.

– А че, мешает? Чем те мешает?

– Пахнет.

Краем глаза Инга увидела, что Кирилл появился в дверях зала с администратором. Администратор бесшумно прокрался между рядами, тихо поговорил с парочкой и вывел их из зала. Те вышли как миленькие. Видимо, билет они не покупали, иначе бы так легко не сдались.

Ингу больно резанула фраза про любовников. Какой ужас, как будто она что-то у кого-то украла. А разве нет? Она замужняя женщина, и у Кирилла семья, и вроде достаточно крепкая, временем проверенная. Дочка. Господи, что она тут делает? Куда ее несет? Правильно ли она поступает?

Кирилл неслышно сжал ее руку:

– Не думай! Все правильно, все идет так, как должно идти. Я счастлив, что мы встретились. Я все эти годы вспоминал тебя, но я положился на судьбу. И вот. Теперь я тебя не отпущу.

Инга почувствовала его настойчивый взгляд и поняла, что сегодня все случится. Это безотчетное чувство тоже преследовало ее все эти годы. Пусть идет как идет. Нельзя пройти мимо, нельзя опять прятаться, убегать. Разум она уже однажды включила, и что?

Этот вечер они провели у нее. Кирилл пытался снять гостиницу, но Инга решилась привести его домой.

– Это мой дом. Ни о чем не думай. Не хочу гостиниц, мне и так все неловко и непросто, пусть хотя бы я буду дома.

И ей не было ни неловко, ни непросто. Ей было просто хорошо. Понятно и комфортно. Как будто этот человек и жил с ней в этой самой квартире много лет.

Он уходил в ночь. Нужно возвращаться домой. Ингу резануло это его «домой». А что она хотела? Чтобы он вот так остался? Навсегда?

Они не говорили о будущем. Они оба принимали решение, осмысливали, каждый думал о своем. Они – взрослые люди, и уже сломя голову невозможно было нестись в неизвестность.

Кирилл. Его жизнь – это работа. Клиника, пациенты и будущие дети, ради которых живет и работает. И даже ребенок Инги, который обязательно должен родиться. И есть Майка, суетная, взбалмошная, неорганизованная, часто его ужасно раздражавшая. Но именно с Майкой прожито столько лет, и она была с ним в Норильске и в жуткую стужу родила Полину. Полина. Если порвется связь с дочерью, ему вообще в этой жизни не надо ничего. Как же остро он вдруг это понял. Вот такая цепочка. Клиника, чужие дети, жена и свой ребенок. Нет, Полина дышит вместе с матерью, она никогда не поймет и никогда не примет. А кто сказал, что Инге с ним будет хорошо? Что она сможет променять свою размеренную жизнь на бесконечную нервотрепку – жизнь с врачом? Никто, кроме Майки, не знает, в каком состоянии он возвращается домой. Не говоря о том, что иногда это случается среди ночи. Выжатый, как лимон, разбитый, уставший. И Майка всегда накормит, и рюмку нальет, и с вопросами не полезет. Она понимает: ему сейчас нужно помолчать, он говорил целый день. Она может пробурчать что-то себе под нос, и он даже вслед раздраженно передразнит: «Бу-бу-бу…» А потом возьмет пульт в руку и будет тупо щелкать. А потом выйдет из своей комнаты растрепанная сонная Полинка. Обхватит его со спины и поцелует в шею: «Па-ап! Ну где тебя вечно носит! Давай сделаю тебе массаж!» – она будет мять шейные позвонки и обязательно расскажет про свои дурацкие ссоры с Анькой Переверзевой и заодно деньги на новые сапоги выцыганит. И дальше громко чмокнет в макушку и прошаркает в свою комнату. А засыпать он будет, уткнувшись в Майкино плечо, предварительно ее всю обнюхав и прошептав, засыпая: «Как я люблю твой запах». Родной, единственный.