Иван Грозный. Сожженная Москва - Александр Тамоников

– Думаешь, мурза выведет десяток в Сангу?

– То самое безопасное и удобное место для исполнения его главного замысла.

– Ты ведаешь о нем?

– Ведаю, но не тяни время, ступай!

– Русские никуда не денутся, уж дружину с полонянами я догоню, они скоро идти не смогут из-за тех же местных.

– Гляди, чтобы не попал к хитрому русскому воеводе.

– Не попаду. Но, коли мурза решит идти в другое место, предупреди, я до темноты буду в овраге, что ближе к осиннику.

– Яхши! Да поможет тебе Всевышний!

Люди мурзы разошлись, один пошел за дружиной, другой – в глубь леса.

Солнце начало клониться к закату, когда дружина и бывшие полоняне вошли в село Радное. Их заметили издали. Поначалу приняли за татар, и мужики вышли к городьбе, потом Иван Гусев узнал воеводу, и по селу пронеслось:

– Да это наши! Царская дружина!

– Гляньте, люди с ратниками и жители Песчаной! – крикнул кто-то.

Тут засуетились родственники считавшихся уже пропавшими сельчан Песчаной.

Все село возрадовалось. Староста села оделся в праздничные одежды, вышел за ворота, с ним младшие начальники ополчения.

На подходе к селу Парфенов распорядился пропустить вперед жителей Песчаной, которые пользовались конями разбитых татарских десятков. Их на селе снимали с коней, крепко обнимали, вели в дома.

Следом вошла дружина, три десятка московских опричников.

Сельчане бросились к ним. Подошел и староста. Представился:

– Матвей Торба, вельми рад приветствовать доблестное войско.

Бордак и Парфенов соскочили с коней, назвались старосте. Показывать ему царскую грамоту не было никакой надобности.

– Где разместиться трем десяткам дружины, найдешь? – спросил Михайло.

– Так можно по хатам, хотя в них сейчас песчанцы, но найти с десяток можно. И у меня может встать десяток.

– Треба, чтобы все вместе были, – покачал головой Бордак.

– Ну, тогда новая конюшня, – почесав затылок, сказал староста.

– Ты в своем уме, староста? – воскликнул Парфенов. – Царские опричные воины – и в конюшне?!

– Погодь ругаться, княжич, конюшня тока построена, лошадей в ней не было.

– А что за конюшня такая? – заинтересовался Бордак.

– Так село наше – вотчина князя Белородова Андрея Григорьевича, пожалованное ему еще отцом царя, великим князем московским, Василием III. Но князь редко наведывался сюда, а вот сын его, Гаврила Андреевич, решил поставить тут подворье и начал с конюшни, так как вельми увлечен конями. Конюшню построили, в ней чисто, лавки, белье постельное принесем, столы поставим, бабы-стряпухи трапезу приготовят.

– А припасы-то есть?

– Соберем по дворам. Прокормим.

– Ты человека в Чугуев пошли к воеводе, он пришлет провизии для дружины.

– С утра и отправлю. Много ли басурман побили, отбивая полонян?

– Два десятка. Один остался живой, он с нами, ты скажи сельчанам, чтобы не забили случаем.

– Скажу, но лучше его ко мне в подвал посадить. Там надежней!

– Сажай.

– А вас, воеводы, прошу ко мне в дом, – указал староста на дом за изгородью, мало чем отличавшийся от дома купца средней руки на Москве. Двухэтажные хоромы, но размеров малых.

Парфенов вызвал десятников, человек старосты проводил ратников к конюшне. Опричники поначалу начали роптать, но, завидев новую постройку, успокоились. Тем боле что Парфенов строго повелел разместиться там с оружием, дабы в любой момент принять бой.

Покуда дружина размещалась в конюшне, за селом из оврага со стороны осинника внимательно смотрел ратник мурзы Икрама Назим.

Поняв, что русские встают в селе, он начал готовить себе лежбище, так как теперь ему предстояло смотреть за селом неведомо сколько.

Ночью к нему пробрался Рамис, спросил:

– Ну что в Радном?

– Дружина встала на селе, полонян разобрали местные по хатам. Воевода у старосты дома, там, в подвале, Мазат Кабир.

– Что? Неверные взяли помощника Менги?!

– Выходит, так.

– Ладно, с ним разберемся. Как мыслишь, дружина встала в селе надолго или на ночевку?

– То станет ясно по утру. Может, уйдет, может, останется.

– Шайтан бы их побрал!

– Коли соберутся оставаться, то с утра староста должен человека в Чугуев отправить, сообщить о решении воевод и за провизией. Ратников кормить треба.

– Придется ждать.

– А ты надеялся, что дружина заведет полонян в село и пойдет в Чугуев?

– Это не я, это мурза на то рассчитывал.

– Будем ждать до утра.

На рассвете, когда село еще спало, из подворья старосты выехал всадник и погнал коня в сторону Чугуева.

Это заметил Назим и растолкал спящего Рамиса.

– Что? – недовольно спросил тот.

– Похоже, дружина собирается остаться, в Чугуев послан гонец.

– Это еще не доказательство.

Татары спустились к ручью, умылись, поднялись на склон.

Когда село проснулось и ратники развели костры, затопили печи, татарам-лазутчикам стало ясно, что дружина пока никуда не собирается.

– Говорю же, шайтаны, – сплюнул на землю Рамис. – Надо ехать к мурзе, сообщить, что дружина встала в Радном.

– Может, подождем, покуда гонец вернется?

– Э-э, чего ждать? Коли русские хотели бы уйти, то, потрапезничав, ушли бы. Но они остались. Коней табуном на луг выгнали, сами без оружия, в рубахах да штанах по деревне бродят. Нет, покуда будут стоять. А вот сколько, то неизвестно. А что это значит? Это значит, что ратников надо поторопить с отъездом в Чугуев. Я еду в Сангу. Ты смотри за селом.

– Спать-то мне когда?

– А когда все спят? Ночью. Но коли упустишь что-то важное, мурза накажет.

– Тогда передай ему, чтобы сменщика прислал, одному смотреть за селом постоянно не можно.

– Я пошутил, Назим, конечно, у тебя будет сменщик, к вечеру уже и будет. До вечера терпи.

– Как-нибудь.

– Но все, хранит тебя Всевышний!

Рамис провел коня оврагом до выхода в буерак, далее в степь, там вскочил на него и погнал к урочищу, вновь занятому татарами и самим мурзой Икрамом.

Мурза Икрам возлежал на персидском ковре внутри шатра, выставленного недалеко от урочища Санга. Рядом, поджав под себя ноги, сидел верный десятник Батыр Азанча, которому была доверена охрана вельможи. В подчинении Азанчи всего десяток, но какой! Отборные воины – нукеры, лучшие из лучших в сотне мурзы. Оттого и доверено им тело господина. Между мурзой и десятником скатерть, на скатерти чайник. В руках пиалы с зеленым, слегка сдобренным опьяняющим зельем чаем. Солнце приближалось к зениту, и скоро имам Ахмад, сопровождавший войско мурзы в набеге на русские земли, позовет правоверных на полуденную молитву Зухр. Пока же мурза и десятник обсуждали план предстоящих действий, которые должны были принести хорошую добычу и завершить поход остатками сотни у Чугуева. Оставалось с богатым ясырем уйти к Перекопу в стан Галебея. Мерный разговор был прерван одним из нукеров, охранявшим вход в шатер. Он оттянул полог, просунул голову: