Фанера над Парижем - Людмила Милевская

— Черта с два! — возразила я с присущей мне девичьейпылкостью. — Говорю же, Лелю они запугали. К тому же мы не знаем, как Перцевсобирался поступить с Лелей в дальнейшем. Бедняжка может погибнуть при оченьтаинственных обстоятельствах, ведь насчет ее смерти никакого страховогодоговора не было. Руки у Перцева развязаны.

Турянский схватился за голову и с душераздирающим воплемпопытался выбежать из гостиной. Я его остановила: поймала за полу пиджака изакричала:

— Куда?!

— Спасать Лелю!

— Пока вы живы, Леле ничего не грозит, — заверила его я. —Поэтому успокойтесь и рассказывайте, что было дальше. Потом вместе будемдумать, как нам лучше поступить. Кстати, я уверена, что вас уже подстерегают водворе вашего дома.

— Я и сам так думаю, — пригорюнился Турянский. — Поэтому квам и пришел. Там, сидя в подвале, я понял, что идти мне положительно некуда.Перцев не успокоится, пока меня не схватит.

— Дальше! Дальше! — нетерпеливо воззвала я, и Турянскийвернулся к подвалу.

— Когда мне стало совсем плохо, — продолжил он, — Перцев,удовлетворенно рассмеявшись, направился к выходу. Равиль поплелся за ним.«Сегодня же замани в подвал эту дуру», — раздраженно приказал Перцев Равилю.

Я опешила:

— О ком же шла речь?

— О вас, — пояснил Турянский, — о ком же еще?

— Обо мне?!!

Нетрудно представить мое изумление.

— Да как они смеют? — закричала я. — Как смеет Равиль, послетого, как я с ходу его вычислила?! Перцев ладно, это надутый индюк… Хотя и онмог бы знать о том, о чем знает вся Москва.

— А. о чем вся Москва знает? — до обидного будничноосведомился Турянский.

— О моем уме! Моем гениальном уме! И уникальнойсообразительности! Вот о чем знает вся Москва, вся страна! Весь мир знает!!!

Господи, куда меня опять понесло. Вот так всегда. Умом-то яобзавелась, но где скромности набраться, когда ни у кого ее нет. Нет нигде!

К тому же я увлеклась и совершенно перестала щадить бабуРаю. Бедная старушка! Представляю, как нелегко ей было за дверью после такихмоих слов. Мой ум почему-то особенно ее ранит — она уже не может слышать о нем.

Впрочем, вернемся к Турянскому. Турянский, когда до негодошло, о чем идет речь, смутился и залепетал:

— Ах, да, ваш ум… Ваш ум, это что-то! Простите, об этомдействительно знают все, но не все в это верят.

— Те, кто не верит, сильно об этом пожалеют, — пообещала я итут же с жаром воскликнула, не в силах смириться:

— Но неужели он так сказал? Этот Перцев! Этот негодяй! Онпосмел так сказать обо мне?

— Да, это так, — конфузясь, подтвердил Турянский. — Речь шлао вас.

— Почему вы так уверены? — мне очень хотелось сомневаться.

— Потому что Равиль переспросил. «Вы имеете в видуМархалеву?» — переспросил он. «Да, — ответил Перцев. — Замани эту дуру и,выяснив, что она знает, кокни ее на глазах этого…»

Турянский смущенно глянул на меня и добавил:

— Ну, думаю, продолжать нет смысла, вы уже поняли.

Конечно, я поняла, потому что до гениального сообразительна.

— Они хотели кокнуть меня на ваших глазах?! — возмутилась я.

Турянский скромно кивнул.

— Если бы так случилось, я бы точно помер, — сказал он.

Я взглядом его поблагодарила и спросила:

— Но как же вам удалось сбежать?

— Видимо, есть бог на свете, — воскликнул Турянский.

— Я сама уже так думаю, — согласилась я. — Но продолжайте.

— Когда Перцев и Равиль вышли из подвала, вдруг зазвонилтелефон. Не знаю, кто звонил и кому, но эти изверги переполошились. Равильзапаниковал, начал подгонять Перцева: «Скорей! Скорей!»

— Уверена, что звонил Коровин и ругал Равиля за опоздание насеанс, поэтому мерзавцы и переполошились. Можно представить, как им не хотелось,чтобы в бильярдную спустился маэстро. Мне кажется, дальше я знаю. Дальше можетене продолжать. В конце концов они выбежали из подвала и забыли закрыть дверь, —подытожила я.

— В том-то и дело, что нет, — возразил Турянский. — Все, какположено, они закрыли, хоть и очень торопились, даже выключили свет в подвале ипоспешно ушли. Мне стало совсем дурно, как обычно и бывает в закрытомпространстве да еще в кромешной тьме. Я, конечно же, снова пошел в душ.

— В душ? — изумилась я.

— Знаете, Сонечка, в этом их ошибка. Душегубы не знали продуш. Холодная вода очень благотворно действует на меня. Я наощупь добрался додуша, разделся и стал под воду. Поток холодной воды успокоил меня, снялсердечный приступ и приступ удушья, потихоньку я начал приходить в себя и тутуслышал какой-то грохот.

— Вернулся Равиль? — Турянский покачал головой.

— Тогда явился Коровин, — предположила я.

— Не знаю, возможно. Я выключил воду, чтобы не шумела, иуслышал приятный мужской голос, этакий бархатный низкий баритон. «Да нет здесьникого», — сказал неизвестный и с топотом удалился.

— Так и есть, это был Коровин. Что же вы не кричали? —изумилась я.

Турянский пожал плечами:

— Не знаю. Во-первых, Сонечка, простите, я был в полномнеглиже. Во-вторых, растерялся. В третьих… В общем, не знаю сам, почему некричал, но в результате вышло гораздо лучше. Я оделся, наощупь выбрался из душаи вот тут-то увидел полоску света, пробивающуюся сверху. Дверь в подвал быланеплотно закрыта, чем я, естественно, и воспользовался.

— Но почему вы прибежали ко мне? — удивилась я. — Почему нев милицию?

На лице Турянского отразился запредельный ужас.

— Какая милиция, Соня! — воскликнул он, забыв про бабу Раю,которая мгновенно согласилась с ним из-за двери.

— Ты шо, сдурела! — закричала она. — Какая жа ж милиция!

— Баба Рая! — возмутилась я. — Идите спать!

— Не ори, ребенка разбудишь, — баба Рая и не тронулась отдвери.

— Что я скажу в милиции? — уже шепотом спросил Турянский.

Я задумалась. И в самом деле, что он скажет? Разве у негоесть доказательства? Его похищение держалось в тайне. Перцев и Равиль мгновенноот всего откажутся, выставив дураком Турянского же.

— Вы правильно сделали, что пришли ко мне, — похвалила яего.

— Мне некуда больше идти, — промямлил он. — В том, что сомной произошло, даже стыдно признаться. И к вам бы не пошел, когда бы не узналот Перцева, что вы некоторым образом в курсе. Правда, не подозревал, что дотакой степени.