Император - Денис Старый

всеми своими действиями я получу, если не симпатию людей, то, по крайней мере, Россия не будет у австрийцев ассоциироваться с предательством и трусостью. На сегодняшний вечер приглашены так же редакторы газеты, может и они напишут какое-нибудь из моих пафосных изречений про «победим супостата», «вместе одолеем заразу Бранденбургского дома» и так далее в том же духе.

Карета приостановилась. Это мог быть некий знак, что опасность, или еще что, что не предвиделось ранее. Я ехал не в оборудованном экипаже, какими являются мои выезды дома, а в простой карете, классом чуть выше среднего. Это у меня и незначительное бронирование и люк, чтобы выбраться под карету и даже инновационные световые индикаторы, которые может нажимать лакей или приставленный охранник в случае опасности. Так, в данной ситуации мог зажечься желтый свет, что могло означать, что карету остановили, но явной опасности не наблюдается.

— Ваше Величество! — в карету постучал Степан.

— Доклад! — потребовал я, а еще один охранник, который ехал со мной в карете приоткрыл дверцу таким образом, чтобы в случае чего именно он и получил либо пулю, может и укол шпаги.

— Там от императрицы посланник! Его как? Послушать? Али куда дальше посланника послать? — Степан позволил себе каламбур.

Я ему подобное спускаю с рук. Да и казак, как правило, чувствует границы дозволенного.

— Пусть подойдет! — повелел я.

Через пару минут возле кареты стоял мужчина, выделяющийся офицерской выправкой и с пронзительным взглядом.

«Коллега Шешковского» — подумал я.

Конечно! Разъезжает какой-то император самой большой в мире страны, претендующей стать и самой влиятельной, а ни службы за ним не угонятся, ни он сам не ведет себя, как это должно в представлениях обывателей.

— Не будет ли угодно, Вашему Императорскому Величеству, проследовать за мной во дворец? — после поклона, весьма учтиво, даже с расширенным титулованием, сказал мужчина, конечно, после того, как он представился.

— А что сестра моя, Ваша императрица, уже прибыла с моления? — состроив наивный вид, спросил я.

— Нет, Ваше Величество! — с нотками сожаления произнес мужчина.

— В таком случае, можете меня сопровождать, господин… — я сделал вид, что забыл имя.

— Граф Санта-Крус, Ваше Величество! — улыбнулся испанец на австрийской службе, создатель австрийской Тайной канцелярии.

— Конечно! Граф! — усмехнулся и я, будучи разоблаченным в своем лицедействе.

Граф не был утомительным, или навязчивым. Было видно, как он хотел что-то у меня выведать, но я сразу же уходил в веселье и шутливость. В нашей игре такое мое поведение говорило о том, что я прекрасно понимаю, когда именно меня начинают, как это говорят в специальных службах, «качать».

Санта-Крус провел меня до того особняка, возле которого уже во всю кипела работа. Скоро будет прием и я уверен, что на него придут люди. То, что русский император в Вене должно быть известно если не всем, то многим, ну а где может находится взбалмошный северный варвар, который сбежал от любезности и гостеприимства императрицы? Только на этом самом приеме.

Но я оказался немного не прав. Лишь две трети приглашённых людей прибыли на прием-представление. Но пусть и так. После пожалеют об упущенных возможностях быть шокированными.

Русские шоколадные конфеты, карамель, различные канапе, тарталетки с черной и красной икрой, абсент в маленьких рюмочках и всевозможные ликеры с непременным шампанским, которое, впрочем, в это время еще не так уж, чтобы и ассоциировалось с празднествами. Ну и исполнение произведений: «Прощание с Родиной», «К Екатерине», «Аве Мария», тут в Австрии именно в таком исполнении, другие изыски музыкального творчества. Приглашенным демонстрировались великолепные для этого времени издания детских сказок. Самых маленьких рассказов, для самых маленьких подданных.

Я показывал, как именно может работать посольство в целом. В этом времени подобные приемы не в новинку. К примеру, где бы не было английское посольство, там будет, если не игорный клуб, то питейное заведение. Русские миссии же могут стать чуть большим, чем посольство. Работы послам прибавится, но на то она и работа, чтобы не лежать лежмя, а что-то делать на благо своего государства. Это не посольство, а целая русская миссия, ну и немножечко, рекламное агентство русских товаров.

Так, к примеру, в особняке, где сейчас происходил прием, были целые подготовленные стенды, которые везли из России, когда никто и не знал, куда именно все это отправляется. Тут и примеры шерстяной ткани и количество, которое Россия может поставить без ущерба отношениям с иными торговыми партнерами. Был и шелк, который уже вовсю производился в Москве, еще до моего попадания в это время, ну и всевозможные товары моего торгового дома: ручки для письма, непроливайки, зонты с молниеотводом, рабочие комбинезоны для слуг из джинсы и много чего иного, вплоть до овощерезки и мясорубки, конечно же спички.

Уж не знаю, какое именно было впечатление у гостей, большинство которых были не самого высокого полета в системе иерархии австрийского общества, но «ахи» и «охи» то и дело раздавались повсеместно. Всеобщее ликование вызвал воздушный шар, который взмыл в небо в сумерках со светящимся гербом Австрии на большом полотнище. Потом фейерверк.

Когда уже празднество набрало максимальный оборот, прибыл министр Унфельдт. И я его проигнорировал, предпочитая вести беседу с одной баронессой, что уже в тридцать лет вдова, но казалась столь интересной дамой, что крамольные мысли про интрижку то и дело штурмовали здравы й смысл. Может, для образа и можно было? Молодой, пусть и одноглазый, но весьма подтянутый, вроде как образованный, с ореолом таинственности вокруг… Такое, наверное, женщинам нравится? Особенно молодым вдовушкам.

— Ваше Величество! Господин Унфельдт ищет общения с Вами, но не находит! — говорил Кайзерлинг и было видно, что данное обстоятельство с австрийским министром его не просто забавляло, барон наслаждался беспомощностью Унфельдта.

— Вам, барон, для дальнейшей работы это пригодится? — спокойно спросил я.

— Несомненно, Ваше Величество! — быстро ответил Кайзерлинг.

Разговор с австрийским министром состоялся «на ногах». Никаких отдельных переговоров, аудиенций. Он проявил недальновидность не прийти на прием в русское посольство первоначально и явился сюда, видимо, когда уверился, что я, император Российской империи, нахожусь на мероприятии. Да и поговорили мы лишь о добродетели императрицы Марии-Терезии, которая настолько богобоязненная христианка, что не нашла другого времени, кроме как отправится молиться куда-то подальше от меня.

Ничего! Урона чести не будет, если я уже завтра уеду. Так, был проездом, не встретились, ну и ладно! Это политики поймут, что мы оба: я с австрийской императрицей опростоволосились, создавая атмосферу и распределяя роли перед неминуемыми переговорами. Да, всем было понятно, что мурыжить меня не стали бы более двух дней и обязательно австрийская императрица соизволила встретиться. Это она так цену себе набивала, чтобы, скорее всего, отругать, как собственных детей, когда они попадают в неприятные истории по малолетству и недостаточности жизненного опыта.

Но, я не поддался на такую уловку, не стал где-то смиренно сидеть и ждать, словно подданный австрийской юбки. Я эпатировал Вену, одаривал деньгами культурные объекты, финансировал австрийскую армию. Сто тысяч рублей, которые я дал — это большая сумма и для императора, особенно, если учесть, что я отдал деньги австрийскому Фонду, являясь русским императором.

И я был готов к тому, чтобы назавтра отправиться дальше, через Польшу в Россию, в русский Кенигсберг, чтобы самолично принять присягу у горожан, одарить их двумя годами безналоговой жизни. Вот только в таком случае, уверен, Мария-Терезия пошлет того же Санта-Круса за мной следом, чтобы уговорить вернуться. Как бы не кричали австрийцы про Константинополь, главная проблема для них была в ином регионе — Богемии. Потерять такую провинцию — сильно ударить по всей системе и управления и экономики Австрии и всей империи Габсбургов.

И я оказался прав. Императрица решила прервать свое моление и уделить чуточку своего драгоценнейшего времени для общения со мной.

*………*………*

Кенигсберг

12 июля 1752 года. Утро

Петр Александрович Румянцев лежал на большой кровати, пребывая в неге от остаточных эмоций после бурной ночи.

Молодая дворяночка Марта Шиллер была столь искусной и любезной любовницей, что выжила все соки из генерал-аншефа русской императорской армии. И в этот раз Петру Александровичу не пришлось предпринимать действий по соблазнению любезной Марты, девушка сама подошла к Румянцеву и стала флиртовать. Это был прием по случаю присяги всего Кенигсберга русскому императору и генерал-аншеф позволил себе чуточку больше,