Император - Денис Старый

Румянцев-Закавказский не любил свою жену, о чем у него хватило бестактности сказать супруге Екатерине Михайловне, в девичестве Голицыной, прямо в лицо после того, как муж и жена в первый раз разделили ложе. Екатерина стойко перенесла откровения мужа, в которого была безумно влюблена. Это потом молодая женщина плакала, заедала свое женское горе едой, но с Петром она всегда была мила и принимала все супружеские реалии, которые диктовал славный военачальник, но бесславный супруг. Екатерина Михайловна даже не догадывалась, она знала наверняка, что муж во время походов ей изменяет, пусть не публично, стараясь не запятнать имя жены и бросить тень на их брак [Брак Румянцева с Екатериной Михайловной некоторые называли «по переписке». Они жили отдельно, лишь изредка встречаясь].

— Господин командующий! — настойчиво стучался в двери адъютант генерал-аншефа.

— Спрячься! — скомандовал Румянцев своей ночной гостье, тормоша ту.

— Господин командующий! — не унимался адъютант.

— Что случилось? — Румянцев приоткрыл дверь.

— Разведка сообщила, что большое прусское войско направляется к нам. Ватаги калмыков, которые подходили до предместий Берлина, вернулись побитые, — запыхавшись, перебиваясь на дыхание, говорил офицер.

— Сколько дней? — сухо, сурово спросил Румянцев.

— Три-четыре при спешном переходе, — отвечал адъютант.

— Объявляйте готовность войск! — скомандовал генерал-аншеф, закрыл дверь и позвонил в колокольчик.

При помощи двух своих слуг, которых Петр Александрович брал в любой поход, командующий русскими войсками, стал спешно облачаться в мундир.

Нельзя сказать, что Румянцев только и делал, что давал приемы, да нежился в объятьях дам. То, что случилось вчера, это лишь второй раз за все время, как командующий переплыл через Неман и вступил на земли, которые тогда считались нерусскими.

Все остальное время Румянцев, больше полагаясь на инженеров-фортификаторов, которых в его войске было три, следил за возведением оборонительных укреплений. Образованному, через три дня, после взятия Кенигсберга, магистрату, Румянцев пообещал, что в случае, если придут прусские войска, он станет сражаться за пределами города. Вот только отходить далеко от самого «города королей», генерал не собирался. Русский флот работал исправно и уже скоро порты у Кенигсберга были заполнены ждущими выгрузки русскими кораблями. Город превратился в сплошной военный магазин с продовольствием, боеприпасами, порохом, фуражом.

Отходить от такой базы и иметь риск быть отрезанными от снабжения, Румянцев не собирался. Такому большому войску, которое было под его началом требовалось невообразимое количество еды и фуража, последнего, ввиду многочисленности конницы, еще больше. Трава в деле прокорма лошадей помогала мало. Ну а жители Кенигсберга все дружно решили, что главной причиной того, что русские войска не уходят далеко, а, напротив, прикрывают главные дороги к городу, является стремление русских военных всеми силами защитить новых подданных императора Петра III. Румянцев никого в этом не переубеждал.

В некоторой степени то, что пруссаки выбрали своей очередной мишенью русское воинство, даже порадовало. Румянцеву уже надоело отбиваться от всякого рода писем и посланников от австрийских военачальников. Австрийский генерал-фельдмаршал Даун то угрожать вздумал, то просил, снова пристыжал и угрожал. И Петр Александрович уже пару раз чуть не сорвался и не вызвал на дуэль одного наглого и спесивого австрийского полковника, который, пусть и завуалированно, но называл русских солдат трусами.

Тут же сам Фридрих! Скорее всего именно он, идет к Румянцеву. Ему, русскому генералу, во главе русского же воинства, придется отражать главный удар прусского военного гения. Правда, Румянцев еще в начале близкого знакомства с Петром Федоровичем не считал Фридриха столь непобедимым и гениальным. Отличным от других — да! Но бить Фридриха можно и нужно.

— Что скажешь, Никита Иванович? — спросил Румянцев казачьего атамана на военном совете.

— С того, что удалось высмотреть, то и есть Фридрих. Стяги в одном месте лагеря все в гербах ентого… Бранденбурскага дома! — докладывал Никита Иванович Рябой. — Насчитали до шестидесяти тысяч пруссаков, а с ними еще в красных мундирах тысяч пять, думаю то англичане. Еще, прости господи, мужики в бабских юбках.

— Это шотландская гвардия. Достойные солдаты, сложно с ними будет! — продемонстрировал свои познания в родах войск неприятеля генерал-поручик Юрий Юрьевич Броун.

— Противник не может быть достойным, Юрий Юрьевич! — вызверился Румянцев, тут же захотел себя поправить, но не стал, ввиду неприязненности к Броуну.

Между командующим и генерал-поручиком Броуном как будто кошка пробежала. Хотя Румянцев, как и другие генералы прекрасно знали подноготную обоюдной нелюбви. Броун не был молчуном, и многое говорил, да и командующий уже не особо скрывал свое раздражение от персоны «покорителя Мемеля».

Броун же, действительно взял Мемель, причем по меркам и его и иных офицеров, с вполне допустимыми потерями. Однако, Румянцев так не считал. Петр Александрович, читая реляции, видел отчетливо, что артиллерия использовалась не грамотно, отсутствовало хоть какое взаимодействие с флотом, штурмы были кровавые, более, чем можно было допустить в отношении далеко не главной цели в военной компании.

Кроме того, Броун открыто позволял себе высказываться относительно необходимости во всем отчитываться австрийцам. Пусть слово «отчет» и не звучало, как и синонимы к нему, но посыл был понятен. Юрий Юрьевич настаивал на том, что без австрийцев вообще нельзя продолжать компанию. Следовало быстро и незамедлительно идти на соединение с австрийскими командующими Дауном и Броуном, родственнику Юрия Юрьевича.

Ну и личная обида Броуна на то, что Румянцев явно младше его годами, меньшей выслуги, но, как был уверен генерал-поручик, только лишь из-за дружбы с императором, Петр Александрович и стал командующим. Может еще отец-сенатор помог.

— Никита Иванович! Через сколько времени Фридрих будет у нас? — спросил Румянцев.

— Трудно сказать, господин командующий! Там, где идет пруссак выжженная земля. Мы людишек не поубивали, почти что, а так… — казак резко замолчал, поняв, что может сболтнуть лишнего, после небольшой паузы, продолжил. — Нет ни фуража, поля спалены, навстречу прусскому войску идут толпы людей. Думаю, что три дня есть точно и то до прихода, а биться с ними не раньше, чем через дня четыре придется. Идут они при оружии, по своей земле, но с опаской. Есть лихие казаки, которые щипают пруссака на марше.

Казак чуть не проговорился на расширенном военном совете о том, что ранее была тайная директива брать всех годных ремесленников и выводить их западнее Кенигсберга, откуда переправлять на корабли. Таких людей уже было собрано более трехсот человек, за каждого обещано вознаграждение.

А еще Никита Иванович, полностью оправдывавший свою фамилию Рябой, так как еще с весны покрылся невообразимым количеством веснушек, не рассказал, что многие прусские деревни полыхали огнем, поля были сожжены, весь регион находился в ужасном состоянии. При том, между Восточной Пруссией и другими регионами королевства не было единой границы, так что и польские земли получили свой фунт лиха. В меньшей, конечно, степени, так как все были предупреждены о приказе не чинить неудобств полякам. Но, пади ж ты объясни калмыку или башкиру, что какой-нибудь Ганц Миллер на самом деле является подданным польского короля Августа III. Да и понимали многие, что ошибки были и преднамеренные.

Вместе с тем, тактика выжженной земли должна была принести свои плоды. Большому воинству Фридриха будет недоставать не то, что травы для коней, но и придется пить из рек и озер, так как колодцы засыпались. Пусть назовут русских скифами, варварами — это неминуемо произошло бы. Ну а в русской армии те, кто выступал за честную войну, были в меньшинстве. Многие помнят про вероломство прусаков и уничтожение ими двух русских дивизий в то время, когда Россия и вовсе не воевала с Пруссией. Про тот позор, которому подверглись русские солдаты, про муки и пытки, о которых постоянно напоминали офицеры своим солдатам.

— Что ж, господа, работаем так, как и условились ранее. Еще раз, а то и два проверьте все фортеции, наличие пороха, ядер, лошадей посмотрите на предмет хворей. Поговорите с офицерами, а те пусть поговорят да послушают солдат. Как говорит российский император: «Наше дело правое, враг будет побит, победа будет за нами!», — Румянцев окинул всех собравшихся взглядом,