Грани Власти - Алексей Витальевич Осадчук

сыновей большими торопливыми глотками осушила его содержимое.

Больше всех был в шоке Франсуа. Такое обращение с его любимым напитком он считал кощунственным.

Грабриэль же смотрел на мать с пониманием. Он явно был зол, но в тоже самое время растерян.

Кэтрин снова схватилась за дужку кувшина, но ее взгляд упал на листки, которые недавно читал Генрих. Она разъяренной кошкой рванула вперед и, схватив бумагу, начала ожесточенно ее рвать.

Генрих лишь устало потер ладонью лицо. А сыновья бросились к матери, чтобы придержать ее.

Ловко сбросив их руки с плеч, Кэтрин нависла над столом и прошипела:

— Что ты намерен сделать, супруг? У тебя ведь есть какой-то план?

— Для начала успокоиться, — игнорируя истерику супруги, спокойно произнес граф.

— А потом? — с издевкой спросила Кэтрин. Видимо, вино быстро дало ей в голову, иначе она бы никогда не позволила себе такого пренебрежения к супругу.

Ответить Генрих не успел. Франсуа порывисто шагнул вперед и громко провозгласил:

— Проклятый бастард должен умереть!

Сжимая свои маленькие холеные кулаки, он казался сейчас Генриху беспомощным мальчишкой. Особенно после того, как он увидел бастарда Фердинанда в деле. Рукоять меча Франсуа, усыпанная золотом и драгоценными камнями, на фоне его возгласа смотрелась нелепо и неуместно.

— Хочешь вызвать его на дуэль? — приподняв правую бровь, спросил Генрих, при этом в упор глядя на младшего сына.

Франсуа дернулся, как от пощёчины, и подался назад. На его щеках появился румянец. Он обиженно посмотрел на отца, а потом на мать.

— Так я и думал, — хмыкнул Генрих и, не мигая, уставился на сыновей.

— Вы разве не видели, что произошло на балу? — холодным тоном спросил он. — Этот ублюдок мастерски скрывал от нас свою сущность. И он не простой одаренный. О нет. Он — авант! Такого уровня магов в королевстве можно пересчитать по пальцам! Даже не помышляйте о том, чтобы противостоять ему открыто! Он ведь этого только и ждет. Вы ведь понимаете, что он задумал? Он решил отобрать у нас все то, что принадлежит нам по праву!

— Но, отец! — озадаченно воскликнул Франсуа. — Как вообще такое возможно? Он — бастард изменника и заговорщика! Он не может претендовать на главенство в роде! Его никто не поддержит!

— Поддержат, — зло выдохнул Генрих. — Еще как поддержат… Разве вы оглохли? О нем поют песни в каждой грязной забегаловке! О его поединке говорят сейчас в каждом высоком доме! Наши смерти будут для него подарком. Так что не делайте глупостей… А теперь оставьте меня… Я устал…

Сыновья, обескураженные словами отца, быстро покинули кабинет, оставив Кэтрин и Генриха наедине.

— Следи за каждых их шагом, — предупредил граф супругу. — Особенно за Франсуа… Его вспыльчивость может обернуться бедой.

Та, после слов мужа, видимо, немного протрезвела и кивнула.

— Что нам делать? — спросила она. — Мы опозорены. В нашем доме за все эти дни не было ни одного визита. Мариэль не выходит из своей комнаты и все время плачет. Маркиз де Колиньи написал ей, что тяжело болен и не может прийти… Хотя вчера вечером его видели на балу у графини де Савари.

— Может, это к лучшему, — буркнул граф. — Этот де Колиньи никогда мне не нравился. И он не пара нашей дочери…

— О, Анри! — прижав руки к груди, взмолилась Кэтрин.

— Хорошо… — немного мягче сказал Генрих. — Да, у меня есть план. Мы будем ждать, пока не осядет пена этого скандала. А потом, когда мы подготовимся, мы нанесем один единственный удар и уничтожим этого мерзавца!

— Но… — Кэтрин хотела было что-то возразить, но стук в дверь прервал ее на полуслове.

— Войди, — приказал Генрих.

Дверь тотчас открылась, и через порог переступил лакей. На его подносе лежала маленькая бумажная карточка посетителя.

Генрих махнул рукой, и лакей приблизился. Взяв с подноса небольшой прямоугольник, граф прочитал то, что там было написано, и задумчиво взглянул на супругу. В его глазах она распознала знакомый блеск, который всегда возникал во взгляде Генриха в моменты озарения.

— А это любопытно, — пробормотал он и добавил уже лакею: — Проси.

Спустя несколько мгновений в кабинет графа де Грамона вошел невысокий старик с ястребиным профилем. Несмотря на возраст, он двигался легко и энергично, словно опытный хищник, следящий за своей добычей.

Его взгляд был проницателен и остр, а движения резки и решительны. Плотно прилегающий к телу черный наряд подчеркивал стройность и крепость его фигуры, а тонкая серебристая прядь волос на висках добавляла ему аристократичности. Хотя дворянином он не был.

Граф де Грамон, неотрывно следя за посетителем, напрягся в ожидании того, что последует далее.

— Ваше сиятельство, — поклонился старик. — Мадам…

— Приветствую вас в своем доме, — произнес Генрих, вставая из-за стола, и, взглянув на Кэтрин, произнес: — Дорогая, позволь представить тебе купца золотой сотни Паскаля Леграна.

Пока Кэтрин непонимающе хмурилась, видимо, силясь вспомнить это имя, граф продолжил:

— Прошу, мсье Легран… Моя супруга — графиня Кэтрин де Грамон.

— Это честь для меня, — довольно небрежно произнес глава торгового дома «Легран и сыновья» и сел в предложенное кресло.

— Вина? — спросил граф.

— У меня мало времени, ваше сиятельство, — холодно произнес купец.

— Тогда к делу, — легко согласился Генрих. — Самому не терпится узнать, что от меня понадобилось купцу золотой сотни.

— Я слышал о ваших трудностях, — произнес Легран. — И я знаю, кто именно является источником этих проблем.

— Мне известно об этом и без вас, — спокойно кивнул Генрих. — Мой племянник и ваш внук. Именно этот негодяй повинен в тех бедах, что обрушились на мой род.

Кэтрин вздрогнула и вся подобралась.

На скулах Леграна заиграли желваки.

— Я никогда не считал этого ублюдка своим внуком, — зло произнес он. — И так вышло, что он принес моей семье не меньше зла, чем вашей. Именно поэтому я сейчас здесь.

— Чтобы что? — Генрих слегка подался вперед.

— Чтобы объединить наши усилия и уничтожить этого негодяя, — процедил сквозь зубы Паскаль Легран.

Где-то в окрестностях столицы…

Придя в себя, Люсиль осознала, что она лежит обнаженная на твердом и холодном столе. Ее руки и ноги были крепко привязаны, а губы скованы плотной тканью, лишая возможности кричать или произнести наговор.

Вокруг царила глухая тишина, нарушаемая только её тяжелым дыханием. Света от одной одинокой свечи, стоявшей рядом с ее ногами, не хватало, чтобы понять, где именно она находится.

Она попыталась сконцентрироваться, чтобы призвать свою силу, но что-то мешало ей. Опустив глаза, Люсиль заметила стальной амулет в форме черного паука, тельце которого было выполнено из черного круда, и который был прижат к ее груди. Этот амулет излучал темную ауру, блокируя все магические способности Люсиль. От ужаса и осознания того, во что она угодила, ведьма яростно задергалась, мыча и рыча.

Амулет словно ожил, и Люсиль почувствовала слабость во всем теле. Черный паук с удовольствием поглощал ее жизненную силу. Осознав это, Люсиль тут же перестала дергаться и затихла. В эту же секунду паук прекратил свою трапезу.

Ведьма тяжело выдохнула и зажмурилась. По ее щекам покатились горячие слезы. В следующее мгновение она сжала зубы, но уже от злости на саму себя. Как она, одна из старших дочерей ковена, умудрилась так глупо вляпаться в это дерьмо? А ведь, вспоминая все, что произошло накануне, Люсиль не могла не согласиться с тем, что западня была настолько примитивной, что даже ребенок почуял бы неладное. Уже не говоря о самой младшей и самой слабой ведьме из ее ковена…

А, может, в этом все и дело? Может, в этом и заключался весь гениальный план ее пленителей? Примитивно и топорно, но при этом эффективно.

Этот жирдяй купец показался Люсиль легкой добычей. О, а как он масляно поедал ее своими маленькими свиными глазками, когда заявился к ней в лавку! На каждом его толстом пальце было по перстню с большим драгоценным камнем. Золотая цепь на шее была такой толщины, что на нее можно было посадить здоровенного пса. А как он сорил деньгами! Люсиль не смогла отказать себе в удовольствии и погреть руки на этом болване.

Купец заказал несколько пузырьков сонного зелья и попросил доставить их в его особняк в новой столице. Что могло пойти не так? Интуиция Люсиль впервые за все ее прожитые годы дала сбой.

Последнее, что запомнила ведьма, как она тихо