Душегуб из Нью-Йорка - Иван Иванович Любенко

искать какую-нибудь ветку, чтобы вызволить его из каменного мешка, но ноги сами понесли меня прочь. – Банкир тяжело вздохнул. – Да, я всегда завидовал Моргану. Он был везунчик и любимец женщин. Они липли на него, как пчёлы на патоку. У него была умница и красавица жена, не то что моя дура Марго. Она, боготворившая этого сумасбродного ловеласа, прощала ему измены. А знаете, как он отвечал на дежурный вопрос «Как дела?». Он смотрел в лицо собеседнику, улыбался и говорил: «Прекрасно. Дай бог каждому». Меня это бесило. Морган шёл по жизни играючи, смеясь. Путешествовал. И деньги к нему липли, как жевательная резинка к подошве…

– Телеграммы из Лас-Вегаса и Мексики вы сами отправляли?

– Нет, послал одного безработного.

– И что вы ему пояснили?

– Сказал, что хочу разыграть приятеля.

Баркли достал «Упман» и задымил. Ардашев приоткрыл окно. Банкир сказал:

– Я так понимаю, что десять процентов вас уже не устраивают. Сколько вам нужно за ваше молчание?

– Один миллион долларов.

– Что? – нервно задышал миллионер. – Это с какой стати?

– Золото, купленное вами, настояно на человеческой крови, слезах и смерти. Оно изъято большевиками у населения. Я не говорю уже о разорённых храмах. Награбленное золото переплавили в слитки и доставили в Стокгольм. А вы его купили на Берлинской бирже по весьма бросовой цене, понимая, что Москва, отгороженная торговым эмбарго от остального мира, пойдёт на любые условия. Продав слитки на Нью-Йоркской бирже, вы неплохо заработаете, даже если учесть, что отдадите мне миллион.

– Я согласен. Но вы должны будете навсегда забыть о пустыне Мохаве и о Моргане Локхиде.

– Безусловно.

– И билеты до Саутгемптона вы теперь купите сами.

– Договорились, – усмехнулся Ардашев.

– Оплату произведу векселем своего банка.

– Нет. Расчёт либо наличными, либо чеком.

– Вы настоящая акула капиталистического мира, как пишут наши профсоюзные газеты, – осклабился банкир. – Чек на ваше имя?

– Нет, на предъявителя.

– Выпишу сегодня же по приезде в офис. У меня нет с собой чековой книжки. Я оставил её в конторе.

– Ничего, подожду. Ведь мы уже въехали в Нью-Йорк. Я выйду у отеля. Чек пришлите в номер. Я буду ждать.

– Хорошо.

Оставшееся время ехали молча. Когда «Паккард» подрулил к «Галифаксу» и остановился, Баркли изрёк:

– Я не виноват в том, что в стране, откуда вы родом, идёт Гражданская война. Я бизнесмен и живу по двум правилам: деньги не пахнут и те деньги лучше, которых больше. У меня такое ощущение, что вы опаснее Морлока. Во всяком случае, вы прижали меня к стенке, не оставив другого выхода, как принять ваши грабительские условия. К слову, мистер Войта, хоть и не настолько умён, как вы, но намного приятнее вас. Я не буду кривить душой и желать вам всего доброго. Чек вам доставят в течение часа. Надеюсь, мы больше никогда не увидимся.

– Я тоже на это надеюсь, – выбираясь из машины, сухо выговорил Ардашев.

Поднявшись на этаж, Клим Пантелеевич постучал в дверь Войты. Никто не ответил. Помощника ещё не было.

Уже в своём номере частный детектив поднял трубку телефона и, набрав 0, назвал оператору номер российского посольства.

Услышав голос на другом конце провода, он сказал:

– Не могли бы вы соединить меня с господином Бахметьевым? Мне необходимо встретиться с послом по одному очень важному делу.

– Уже поздно, и посла не будет. Я могу вам чем-то помочь?

– Моя фамилия Ардашев.

– Кто-кто? – послышался удивлённый мужской голос.

– Ардашев.

– Статский советник Ардашев? – спросили на русском языке.

– Простите, хотел бы знать, с кем имею честь…

– А вы не узнали меня, Клим Пантелеевич?

– Признаться, нет.

– Где вы находитесь?

– В отеле «Галифакс», комната пятьдесят шесть.

– Оставайтесь на месте. Я приеду через четверть часа.

– Да, но хотелось бы знать, с кем…

– Пусть для вас это будет сюрпризом. Ждите.

Ардашев спустился в холл гостиницы, чтобы разглядеть визитёра до того, когда он поднимется к нему в номер.

Через минуту появился Войта. Вид его был сосредоточен. Увидев Клима Пантелеевича, он просиял.

– Шеф, вы сегодня были в ударе и так здорово утёрли нос американской ищейке Нельсону, что он всю дорогу расспрашивал меня о вас, о вашей семье и нашем детективном агентстве. Он, как помешанный, то и дело бормотал себе под нос, что вы не тот, за кого себя выдаёте. Его будто контузило, после того как вы так грамотно разложили по полочкам вину Морлока. Им и доказывать теперь нечего. Всю работу сделали за них. В полицейское управление уже нагрянули репортёры, и лейтенант, красуясь перед фотографами, направо-налево раздаёт интервью… Предлагаю отметить победу над Морлоком в баре. Там ещё наливают. Вот только неплохо бы принять ванну… Но я быстро.

– Принимайте ванну не спеша. Отдохните. Поужинайте. А потом спуститесь в бар. Но без меня. Мне предстоит ещё одна важная встреча. Позже мы обо всё поговорим.

– Как жаль, шеф… А Баркли расплатился так, как вы хотели?

– Ещё нет, но обещал прислать чек.

– Чек? Не наличные?

– Чек.

– Жаль. С ним могут быть проблемы в Праге. Лучше его обналичить здесь. – Он почесал затылок и добавил: – Думаю, его смогут принять только в «Легиа-банке» пана Шипа. Он ведь сотрудничал с Баркли.

– Не переживайте, мой друг. Всё будет хорошо. Отдыхайте.

– И всё же я надеюсь, что мы с вами ещё пропустим вечером по рюмке.

– Возможно, но я не уверен. Если не успеем сегодня, то сделаем это завтра.

– Моя помощь не нужна?

– Нет-нет, спасибо, Вацлав.

– Удачи вам, шеф! – вымолвил Войта и, минуя лифт, стал подниматься по лестнице.

Секретарь Баркли вошёл в гостиницу с портфелем. Увидев Ардашева, он направился к нему и, достав конверт, протянул частному детективу.

– Здесь чек San Francisco JBanks. Извольте удостовериться и расписаться в получении. – Он протянул лист бумаги и вынул из кармана вечное перо.

Клим Пантелеевич проверил чек. В нём значилась сумма в один миллион долларов США. Частный детектив поставил подпись и убрал конверт в карман.

Слегка склонив голову в вежливом поклоне, посланник удалился. «Миллион долларов, – подумал Ардашев, – сумасшедшие деньги. С ними можно было бы сбежать с семьёй на какой-нибудь тихий и тёплый остров. И там, лёжа под пальмой и любуясь океаном, вернуться к любимому делу – писать книги. Ведь до четырнадцатого года меня неплохо издавали. И пьесы ставили в театрах. Всё-таки эти семь лет жизни в Ставрополе, с седьмого года по четырнадцатый, были самыми спокойными и счастливыми в моей жизни. На выступления присяжного поверенного Ардашева ходили в окружной суд, как в театр на любимого актёра. И билетов было не достать. Помнится, знакомые шутили, что адвокату