Двойной расчет - Барбара Абель

Наконец она понимает, что надежды на спасение больше нет.

Ив подходит к кровати с фотоаппаратом наготове.

Тот, что держит Анжелу, резко задирает платье, сдергивает трусики и, жестким движением раздвинув ей ноги, добирается до самой глубины, до самого сокровенного.

— Расслабься, красавица! — шепчет он ей, облизывая языком мочку ее уха. — Увидишь, тебе понравится.

Отвратительно! Тело Анжелы содрогается, затем она застывает от отвращения и наконец начинает отбиваться. Раздается звук пощечины. Она даже не умеет защищаться по-настоящему, и всю силу вкладывает в этот удар, который приходится прямо по пухлой щеке насильника.

Наступившая следом тишина пугает ее еще больше.

Человек, сразу отпустивший ее, поворачивает к Иву лицо, на котором застыли изумление и ярость.

— Что это значит? — спрашивает он резко.

Ив кладет аппарат на кресло и начинает оправдываться.

— Мне очень жаль, — бормочет он, направляясь к Анжеле. — Я не знаю, что с ней сегодня. Она не в себе. Но я сейчас все улажу. Не беспокойтесь, все будет в порядке.

— Я надеюсь. Это в ваших же интересах.

Все произошло очень быстро: Ив бросился к ней и в свою очередь отвесил ей такую звонкую оплеуху, что ее голова мотнулась в сторону. Этот удар сокрушил ее, в голове затуманилось, она враз обессилела. Да, Ив действительно скор на руку, это уже вторая пощечина, которую она получает от него за последние сорок восемь часов!

— Вот и все, — спокойно объявляет он, возвращаясь на свое место. — Теперь она будет умницей.

Толстый насильник снова рядом с ней, его жесты стали более решительными, а глаза, в которых решительно никакого сочувствия, властно следят за ее реакцией. Он снова хватает ее за талию, как бы начиная с того же момента, где его прервали, и всем видом показывает, как его раздражают эти задержки. Снова бесцеремонно лезет ей под юбку, и Анжелу снова сотрясает дрожь отвращения. Схватив ее за волосы, он заставляет женщину опустить голову на уровень своего живота, при этом задирает юбку так, чтобы ее нижняя часть тела, абсолютно обнаженная, была бы хорошо видна всем.

Поняв, что ее ожидает, Анжела пытается отбиваться. Но мужчина крепко держит ее за волосы, и каждое собственное движение заставляет ее вскрикивать от боли. Когда она пытается прикрыть наготу, это вызывает новые побои. Ее хлещут по телу, дают пощечины так, чтобы не оставалось следов. Что она может сделать? Одна среди троих мужчин, которые твердо намерены делать с ней все, что пожелают.

Волна ужаса и омерзения захлестнула ее, она погрузилась в это болото с головой, только частые щелчки фотоаппарата долетали до нее, как сквозь сои.

Марк и Дидье насиловали ее по очереди, принуждая к самым унизительным извращениям, не обращая внимания на протесты, слезы и наконец мольбы. От невозможности остановить развернувшуюся вакханалию ее внутренности сжигает дикая ярость. Больше всего она страдает оттого, что не может открыто выразить свои чувства — заорать и причинить кому-нибудь из них боль. От невозможности отомстить.

Заполняющий душу ужас постепенно сменяется отупением. Ею овладевает нечто вроде беспамятства, сквозь которое она смутно чувствует, как мужчины пользуются ее телом, как вещью для удовлетворения своих диких фантазий. Ив все это время наблюдал происходящее со стороны. Равнодушный к отчаянию «жены», он, не переставая, фотографировал, время от времени призывая своих моделей придумать более интересную, оригинальную мизансцену.

Анжела поняла: чем яростнее она сопротивляется, тем больнее ей будет. И она сдалась, сжимая зубы, кулаки, бедра. Но и это не помогало. Первый из мужчин — Марк или Дидье, она так и не узнала — стал раздражаться. Упрекал ее в том, что она не хочет сотрудничать. Заметил Иву, что ему неприятно заниматься «этим» с «куском мяса». Ив подошел и снова пригрозил устроить ей взбучку, если она не прекратит «ломаться».

Но самое главное открытие, которое сделала Анжела, заключалось в том, что она поняла причину исчезновения Люси. И это потрясло ее сильнее, чем все, что с ней случилось.

Это не она заманила Люси в ловушку, а наоборот!

В какую-то долю секунды в ее голове пронеслись все события последних недель: легкость, с какой Люси согласилась поменяться ролями, впустила Анжелу в свою жизнь, позволила подражать ей — ее жестам, ее привычкам, ее одежде — дала привязаться к детям, завидовать ее жизни, ревновать и даже ненавидеть. Взять хотя бы прическу! Постричься, чтобы еще больше походить друг на друга — ведь это была идея Люси? По правде сказать, Анжела уже не помнит. Нет, пожалуй, все же она сама, но с каким энтузиазмом приняла это Люси!

Наконец ее последние слова, сказанные перед тем, как расстаться. Эти две короткие фразы — вроде бы пустячные — отдаются у нее в мозгу, как эхо с того света.

«Не поддавайся им. Они — чудовища!»

Какое головокружительное падение! Она ничего не видела, ничего не чувствовала, ничего не понимала! Ослепленная фальшивым блеском чужой жизни, обманчивой картинкой дружной и любящей пары, видимостью счастья, которое оказалось с душком, она сама вошла в клетку, дверцу которой открыла для нее сестра: бежать из домашнего ада, втайне от своего мучителя, подсунув ему вместо себя собственную копию. Просто до гениальности, но какой дьявольский замысел!

Теперь Анжела просто никто. Тело без имени, без связей, без лица и без любви. И это даже не больно. Осталась только душа, которая кричит о своих страданиях, но этот крик — беззвучный, потому что рядом нет никого, кто мог бы его услышать. И это тоже ставится ей в вину.

Трое мужчин остались очень недовольны тем, как провели вечер. «Не этого они от нее ждали».

Наконец все прекратилось.

— Это напоминает мясную лавку! — объявил толстяк, который был раздражен больше всех. — Если эта шлюха валяет дурака, то за что я плачу свои деньги?

Ив мечет в сторону Анжелы гневные взгляды. На лице у него застыла злобная гримаса, кажется, он готов ее убить. У мужчин мрачные и раздраженные лица, они одеваются в полном молчании. Затем толстяк достает из кармана пачку денег, подходит к Иву и еще раз высказывает свое недовольство.

— Я даю половину. Большего это не стоит.

Ив огорченно кивает.

— Я не знаю, что с ней сегодня. Больше это не повторится, обещаю.

Толстяк продолжает ворчать.

— Сперва реши проблемы со своей женой, а потом уж назначай встречу. Мы теряем и время, и деньги.

Стиснув зубы, Ив послушно кивает. Потом они разговаривают о проявке фотографий и назначают дату, когда можно будет получить негативы и отпечатанные копии.

Затем они уходят, даже не взглянув на нее.

Ив провожает их до входной двери, и до Анжелы доносятся его вялые извинения, произнесенные жалким, извиняющимся тоном.

Наконец Люси сняла пальто. Хозяин отеля принес ей еду. Она рассеянно, без аппетита, жевала, не особенно интересуясь, что именно ест. Взгляд ее был прикован к часам на экране телевизора, четырем красным цифрам, неумолимо приближающим адский финал.