Опасный танец втроем - Дарья Кожевникова

— Спасибо, — только и смогла произнести Маша. Но когда Керубино уже развернулся, чтобы уйти, она его окликнула: — Керубинчик, постой!

— Ну, чего еще? — спросил он чуть грубовато.

— А вы-то теперь с Воротом как?

— Да что мы? Сейчас такая переделка интересов пойдет! Куда-нибудь да прибьемся, без дела-то точно не останемся.

— Керубинчик, а вы ведь с Воротом на самом деле совсем неплохие ребята. Тебе не хотелось бы со всем этим завязать? Зажить нормальной жизнью, семью завести?

— Не знаю, Маш. Но думаю, что не получится. Я при такой жизни быстро от скуки сопьюсь. Так что… — Он развел руками. — В общем, бывай. Не поминай нас лихом. И давай, сразу домой с этим свертком. Мы тебя издали проконтролируем, чтобы ты без приключений туда добралась.

— Спасибо за все. — Маша дотянулась и чмокнула его на прощание в щеку. Хотя были времена, когда она ни за что бы не поверила, если бы ей сказали, что однажды она это сделает.

На то, чтобы прийти в себя после всего пережитого, даже Маше, с ее вечным оптимизмом, не хватило пролетевших с того дня двух недель. Впрочем, соблюдая своеобразный траур по Никифору, она пока и не спешила вливаться в свою прежнюю веселую жизнь, с саунами, вечеринками и бесшабашными загулами на даче. Хотя чувствовала, что начинает по всему этому скучать уже не на шутку. Но… На даче, например, она бы уже никогда не смогла так веселиться, как прежде, потому что с этим домом у нее теперь были связаны совершенно другие воспоминания, которые вряд ли удалось бы чем-нибудь заглушить.

— Лучик, а давай дачу продадим? — предложила она однажды вечером, за чашечкой чая.

— Машка, я тебя просто не узнаю, — поставив свою чашку на стол, мама подалась вперед, глядя Маше в лицо. — Дачу? Твою любимую Содомигоморру? А где ж вы тогда гульванить-то будете?

— Новую купим! Деньги на это есть, а старая уже не соответствует современному уровню.

— До сих пор тебя в ней все устраивало, — заметила Лучик. И, за прошедшие дни урывками все же добившись от дочери правды про ее похождения, прозорливо спросила: — Дело ведь не в самой даче, так? А в том, кто последний раз на ней жил?

— Ну даже если и так, — не стала лукавить Маша. — Она мне теперь просто на душу давит. Не хочу!

— Да что же у вас с ним такое случилось? Он твою мать, между прочим, спас. Надеюсь, ты на него ополчилась не из-за этого?

— Дурочка ты, Лучик! Думай хоть, что говоришь!

— Ну а что тогда между вами все-таки произошло?

— Как-нибудь потом расскажу! — выдохнула Маша. И, хотя мама не стала настаивать на продолжении разговора, сама же и добавила: — Он просто отказался от меня. Только и всего! Отрекся, понимаешь? Публично и навсегда!

— Но возможно, у него была на это причина?

— Была. Не исключено, что он мне этим отказом пытался жизнь сохранить, потому что Никифор Львович нас упорно подозревал. Но он не должен был этого делать! Как он вообще мог?! Все, не хочу про него больше слышать! Увижу еще, может, случайно, где-нибудь, лет через десять! А дачу все-таки продадим!

— Только тебе все еще ключи от нее не вернули, — напомнила мама.

— И вряд ли уже вернут, — буркнула Маша в ответ.

Но, как выяснилось, насчет ключей Маша ошибалась: Глеб был не из тех, кто присваивает чужие вещи. Даже такие мелочи.

— Кто это может быть? — удивленно спросила мама, когда через пару дней, только вернувшись с работы, услышала звонок в дверь, едва успевшую закрыться у нее за спиной.

— Не знаю. — Маша, встречающая ее в прихожей, настороженно подошла к глазку: не забылась ей еще автоматная очередь, в подобной же ситуации прошившая Боксера. Но отшатнулась она еще быстрее, чем если бы заметила через глазок автоматчика. Шепнула маме: — Там Вакантов стоит!

— Ну так открывай! — улыбнулась Лучик. — Чего же ты ждешь?

— Сейчас! — Маша метнулась вначале к зеркалу, потом обратно к двери. Открыла: — Ну, привет! Заходи!

— Привет. — Глеб зашел, второй раз за всю свою жизнь. Оглянулся на Лучика: — Здравствуйте, Анастасия Павловна.

— Здравствуй, — приветливо кивнула ему Лучик. И без перехода обратилась к Маше: — Ну все, я пошла!

— Как так, Анастасия Павловна? — удивился за Машу Глеб. — Вы же вроде только что с работы пришли?

— Ну да. Забежала, продукты занести и дать ЦУ молодому поколению. А теперь меня подружка ждет, мы с ней в кино собрались, — и бессовестно навравшая с три короба Лучик быстро исчезла за дверью, зацокав каблучками вниз по лестнице.

— Вот, — оставшись с Машей наедине, Глеб вытащил из кармана и протянул ей ключи. — Привез, хотя и с опозданием. Но это уже вторая попытка.

— Спасибо. — Маша взяла ключи и бросила их на полку, глядя при этом только в бездонные черные глаза их доставщика. — Пройдешь на рюмочку чая, раз уж почтовым ящиком не воспользовался?

— Думаю, не стоит. Я ненадолго. Просто очень захотелось взглянуть на тебя. Узнать, как ты теперь.

— А дальше что? Опять сейчас исчезнешь? Тогда это будет в последний раз! Вакантов, мое терпение тоже не безгранично! — Она обеими руками впилась в кожаный воротник его куртки, так, чтобы он не мог отвернуться от нее, даже если захочет. — Достал ты уже, за тобой бегать! А сам ведь любишь меня! Или я вообще ничего не понимаю как в мужиках, так и во всей этой жизни! Скажи! Да или нет?

— Машка…

— Никифор мертв. А Керубино с Воротом мне на похоронах заявили, что, даже если ты нарушишь свое обещание, они не будут нам мстить. Если не веришь мне, то можешь связаться с кем-нибудь из них и лично спросить, ты при желании сумеешь это сделать. Но я и без них тебя клятвенно заверяю, что мне больше ничего не грозит. Так что дело лишь за тобой, Вакантов. Ты меня любишь? Да или нет? Скажи наконец! Только честно, я не обижусь!

— А оно тебе точно надо? Если я скажу сейчас «да», ты сама же через пару месяцев меня бросишь. Только намучаешься.

— А вдруг не брошу? Не узнаем, пока не проверим. Слабо? Ну, поведись же ты на него хоть раз! В порядке особого исключения! Вдруг я именно тебя все эти годы и ждала? И вдруг ты окажешься как раз тем самым, кто и мои заскоки сумеет вынести? В школе ведь терпел.

— Да.

— Что — да?

— «Да» было еще в школе, Маш, оттого и терпел. Причем с самых первых классов. Я был в тебя влюблен как дурак.

— Блин! — Маша почти истерически захохотала, спрятав лицо у него на груди. — Дурак ты и есть, раз ни словом мне об этом не заикнулся! Или ты что, думал, что я с тобой так, просто флиртую? Да я не знала, на какую удочку тебя зацепить! И вот скажи, ты сейчас понимаешь, что мы с тобой могли всю жизнь с откоса пустить? Жить и только мечтать об этом вот разговоре, который мог бы никогда и не состояться? И пытаться что-то строить с совершенно нам чужими людьми, лишь впустую тратя на это годы?