Мое чужое сердце - Арина Александер

Услышал. Поднял голову и посмотрел на неё обезумевшим взглядом. Моргнул. Его тоже накрыло. Только не наркотиком, а желанием уничтожить. Варлан прав, он навсегда утерян для спокойного существования. Пока вокруг будет твориться подобная херня — он будет балансировать на грани.

Оттолкнул бесчувственное тело к стене, тут же осевшее на пол и подошел к соседней раковине. Стася удивилась, с каким спокойствием он принялся мыть руки. Сбитые костяшки так и мелькали перед её глазами. Затошнило. Пришлось прикрыть рот, борясь со спазмами.

— Тошнит? — сразу оказался рядом, с тревогой всматриваясь в побледневшее лицо.

— Есть немного. — Как же быстро он переключился на неё — Он жив? — кивнула на Никиту.

— Жив. Пошли на улицу. Там станет легче. А голова не болит?

— Не знаю… Не могу понять. Влад, что со мной?

Он накинул на её плечи пальтишко и, взяв за руку, повел за собой по затемненному коридору на улицу. Она шла, как провинившийся ребёнок, понуро опустив голову и едва успевая переставлять ноги.

— Ты слопала экстези. Его действие наступает через тридцать-сорок минут после употребления. Длиться по-разному. Реакция тоже у каждого своя. Симптомы? Тошнота, озноб, глюки и… — запнулся, увидев встревоженный взгляд. — Тебе лучше не знать. Короче, к утру проспишься и забудешь о случившемся, как о страшном сне. Давай, поехали домой. На сегодня нагулялась.

Девушка послушно села на передние сиденье и в который раз предприняла попытку успокоиться. Не получалось. Чувство жара, жжения внутри разливалось с невероятной скоростью. Не хватало воздуха, она задыхалась. Хотелось… чего же ей хотелось? Посмотрела на Шамрова. На его разбитую руку, сосредоточенный на дороге взгляд, сильную шею в широком отвороте пальто и едва не взвыла. Ей хотелось секса. Это побочка или… Стоило расслабиться иначе сойдет с ума. Сознание рывками возвращало в действительность и вот она уже не отдает отчета своим действиям. Тело, ещё недавно содрогавшееся от крупной дрожи, накрыло волной такого огня, что впору вызывать пожарных. Уже через раз открывала глаза, ловя на себе обеспокоенный взгляд.

Миг, и она уже стоит в прихожей. Как, так быстро? Ведь только что была в машине? Или это игры подсознания? Послушно подняла сначала правую ногу, почувствовав, как не менее горячие пальцы стянули с неё сапог. Потом наступил черед левой. Пошатнулась от остроты ощущений и, наклонив голову, увидела опустившегося на одно колено Шамрова. Он осторожно, мучительно медленно освободил стопу от обуви и ненадолго задержал её в своей ладони, слегка поглаживая. Эти касания были на грани обморока. Видеть его затуманенные глаза и не прикоснуться? Что может быть мучительнее?

Стало ещё жарче. Хотя куда уже сильнее. Она будто спала и в то же время отчетливо, ярко воспринимала самое элементарное прикосновение, каждый вдох и выдох. Не удержалась. Запустила пальцы в чёрные волосы и притянула его к себе. Сейчас ничто не имело значения, только удовольствие, граничащее с безумием.

Влад рвано выдохнул и, поднявшись во весь рост, приподнял Стасю над полом. Она тут же обхватила его бедра ногами и прижалась. Тесно. Он осторожно понес её в гостиную и присев на диван, усадил сверху. Его тоже пошатывало. Не мог контролировать свой порыв и стремление прикоснуться. Её взгляд… Прекрасно понимал, что она не принадлежит сейчас самой себе. Видел, как до последнего пыталась вырваться из пелены дурмана и в какой-то момент проиграла. Маленькая его, так долго противилась. Для первого раза она держалась молодцом.

— Я чувствую себя… странно, — Стася выровняла спину и запустила руки под тонкий джемпер. — Мне хочется касаться тебя… — Влад сглотнул, ощутив её ладони на своих рёбрах. — Это плохо?

Он приглушенно застонал и вытащил её руки наружу. Не знал, как ответить. Оба варианта не устраивали. Сгорал от желания ощущать эти самые ладони по всему телу.

— Ты злишься? — констатировала Стася, приняв его движения именно за злость.

— Нет.

— Злишься… я же вижу.

Вот же. Корчиться на его коленях от ломоты в теле и ещё умудряется умничать.

— Да! Злюсь. На себя злюсь. Что повелся и отпустил. Идиот. Ни в одной нормальной семье такого нет.

— А у нас… ненормальная семья. — И взяв его руки, положила себе на ягодицы, тихо выдохнув.

— Спасибо, что напомнила, — с силой сжал их, буквально ощутив вибрацию в каждой мышце. — Впредь никаких посиделок, девичников, клубов и прочей хрени. Только вместе со мной. Тогда хоть на столе танцуй. — Знал, что слышит его. Что понимает. Поэтому говорил, не позволял до конца отключиться.

— И ты будешь не против?.. — и уточнила: — Моих танцев? — Прижалась грудью, щекой коснулась его лба.

— Если они будут… — сглотнул, наслаждаясь этими прикосновениями. — Только для меня!

Она улыбнулась. Его теплая ладонь прошлась по её талии, замерла на бедре, поднялась выше, нежно погладила округлость груди.

Слегка подался вперед, оторвав спину от спинки дивана и Стасе пришлось отклониться назад, ухватившись руками за его шею, чтобы не упасть с колен. Он всматривался в её лицо, определяя, насколько она «с ним», следил за расширенными зрачками, отчего её глаза казались мистическими. Она вся была словно из другого мира: сексуальная, до одури соблазнительная, гибкая.

Знал, что не имеет права воспользоваться положением. Что будет презирать себя за подобное, но не мог остановиться. С силой обхватил руками её спину и сжал, сорвав с губ неразборчивый шепот. До ломоты в теле захотелось поцеловать, впиться в манящие мягкие губы и поглотить. Нельзя…

На какой-то миг сосредоточился на её громком дыхании. На трепещущих длинных ресницах, прикрывших одурманенный взгляд, на ощущении пальцев в своих волосах. А потом едва не кончил, когда Стася сжала его бедрами, прижавшись к каменной выпуклости брюк, и потерлась об неё.

Ещё год назад не думал, что так накроет. Что сможет так полюбить. Тогда поставил на себе крест и ринулся с головой в пучину мести, серых беспросветных дней. Закрыл сердце за семью замками и строго настрого приказал отказаться от самого яркого и светлого чувства, способного как исцелять, так и разрушать. Сейчас же… Хотел её до головокружения. Практически до боли. Чувствовал в ней потребность. И отступиться, отказаться практически невмоготу. Уже нереально. Влюбился. Даже не понял когда. Может, когда провожал после работы и подолгу стоял под её окнами. А может, когда впервые увидел обнаженной. Это уже не имело значения.

Не удержавшись, поцеловал. В маленькую аккуратную ложбинку на шее. С её губ сорвался тихий, едва уловимый стон, который прозвучал подобно раскату грома, подливая ещё больше масла в и так нехило горевшее пламя желания. Хотя бы так, через ткань почувствовать её тело.

Как же ему хотелось скользнуть по нежному бархату кожи, как тем вечером, когда перехватил после душа. Бредил от желания прикоснуться к самому сокровенному, сосредоточенному внизу живота.

Стася была далеко, не принадлежала себе. И это убивало. Воспользоваться ею сейчас — значило скатиться на самое дно. Перестать уважать себя. Это подло. На утро она бы тысячу раз раскаялась, как и он, наблюдая за её муками совести. Лучше вот так, желая, но не имея возможности взять.