Война на пороге. Гильбертова пустыня - Елена Переслегина

2007 год, апрель

В перерывах между самолетами Первый прочитал очередную статью Гнома и кинул ее по почте в «Оборонный заказ» на предмет — пусть европейцы прочухаются. Статья прошла вглухую, как обычно. Но напечатали. Тогда он подумал, что Гному неплохо бы командовать небольшим, но очень противолодочным кораблем. В доклад новому скрупулезному и равнодушному Шефу он включил главное, с чем был согласен, и даже негодовал, как это Гном так буквально прочел его, Первого, мысли.

«Дальний Восток, Азиатско-Тихоокеанский регион, является одним из главных очагов мировой нестабильности по следующим причинам.

С 1970-х годов страны АТР переживают период беспрецедентного экономического роста, который не сопровождается соответствующим гуманитарным развитием. В результате, нарастает дисбаланс между технологическим уровнем и хозяйственным укладом, способствующий увеличению социальной напряженности».

Листая материалы, Первый вспомнил, что, попав впервые в Шанхай, он, как ребенок, увидевший огроменный конструктор, любовался дорожными развязками, напоминающими «город транспорта», отдельный от «города людей». То, что китайцы поддали жару в экономическую печку, было Первому ясно еще в Интернате. Китаист, с которым он дружил, мог часами проектировать китайское транспортное будущее, и пустить кровь экономики по этим артериям было несложно. Китайцы приезжали и учились, как звери: они пообъели нашу российскую оптику, наших тетенек из Благовещенска и не парились геокультурными играми, они просто становились русскими. Если было нужно. Такого отсутствия национальных убеждений Первый не видел ни в одном народе. Китайцам он симпатизировал, но во Владивостоке позиции заняли не они, а это значит, что их индустриальные будни не позволяют пока утилизировать «открытые миры и золотые рога».

Далее Гном писал, что:

«Международный статус стран АТР (за исключением Китайской Народной Республики Хань) все менее и менее соответствует их растущему экономическому потенциалу, что создает благоприятную питательную среду для роста национальных амбиций. Это проявляется, в частности, в "войне учебников" (борьба за реинтерпретацию исторического прошлого), а также — в бурном обсуждении устоявшихся географических названий, таких как "Владивосток" или "Японское море"». Что касается войны учебников, то Первого, когда- то поднаторевшего понимать чужую историю и плачущего про японцев над страницами собственной книги — там, где было про остров Сайпан, эта война даже радовала. Это ка- кой-то детский трюк со стороны узкоглазых ниндзя. Ну и правда, переписывание истории в угоду сомнительному «сегодня» было жалким для страны, отринувшей смерть. И в этом хоть какая-то зацепка. Шанс. Должны же они, черт возьми, в чем-то ошибаться! Что касается истории своей Родины, Первый почитал ее всю и всех ее акторов: великих и мелких, благородных и подлых. Этим он немало изумлял разнородный преподавательский состав университета, а потом и академии. Лояльность прошлому была у него заложена кем-то очень важным, наверное, отцом, о котором они так толком и не поговорили с матерью, но Отец, черт возьми, у него был, и был, наверное, самым лучшим из людей, коли мать, строгая и сильная, допустила его до себя. Вот так же и в истории: что было толку клясть своих и чужих, биться в спорах о том, кто был большой фальшивкой, а кто непредвзятым героем? Еще хуже перекраивать тришкин кафтан событийного поля, как это делали всеобъемлющие украинцы, возомнившие недавно, что вся русская земля была ими оприходована, обучена и окультурена, и если б не хохлы, то как бы мы тогда...

«Экономический рост стран АТР ставит на повестку дня вопрос о формировании регионального рынка, соразмерного вкладу восточноазиатских стран в мировую экономику, — переписал Первый неявные экономические экскурсы Гнома, — вопрос о структуре этого рынка и основных его игроках остается открытым, что является существенным дестабилизирующим фактором».

Уже в 2004-м Первый видел, что если кольцо мостов и тоннелей обойдет Сахалин стороной, то региональный рынок так и не коснется островной губернии, да и Приморье получит малую толику. Он опять поднял всю документацию погибшего Губернатора, который был готов строить это мост уже в 2002-м. Вот гиблый остров и гиблые вертолеты! Единственный хозяин — и тот не удержался в небе. Пожилая тетенька сказала как-то Первому в домашнем кафе Южно- Сахалинска, что Фархуддинов был барин, «он даже руку клал в карман как барин, а нынешний не может с людьми быть, и строить ничего не может. Фархутддинов не в кабинетах сидел, а недостатки были, как же без этого, но люди видели — не боится он. Да и не осталось после него сильных денег: ни вилл, ни нефтяных вкладов - не в копилку жил. Так-то, молодой человек, да вы кушайте, что-то я разболталась». А что касается дестабилизирующего фактора, то экономика должна «лечь» на политику, деньги готовы закрутиться и подвинуть политические амбиции, но последние пока сильны, и поэтому возможен взрыв.

Этого Гнома воспитал Редактор. Четко писал и четко пишет. Фактически, Первый добавлял абзацы и мысли Гнома, составляя докладную записку, и чувствовал, что эти мысли вовсе даже не хуже, чем у него, Первого.

«В регионе наблюдается острая нехватка энергоносителей, причем в Китае она угрожает положить конец эпохе быстрого экономического развития, что с неизбежностью приведет к взрывному нарастанию социальных конфликтов в стране. Нехватка сырьевых ресурсов особенно остро проявляется в условиях характерного для Дальнего Востока столкновения мировых и региональных проектностей (китайский индустриальный проект, японский и российский постиндустриальные проекты, южнокорейский региональный проект)».

Первый, зная всю эту энергетическую мировую кухню из первых рук, учитывал, что в АТР энергоносители сосредоточены, в основном, на территории стран, являющихся сомнительными в военном отношении. Таковыми виделись из подзорной трубы Европы и Америки Тайвань и Россия. Понятно, что они оказывались своеобразными региональными «яблоками раздора». В Академии, когда Первый защищал диссертацию, прямо на защите случился скандал по поводу пресловутых государственных границ в Восточной Азии.

— Границы эти нестабильны, и страны АТР имеют друг к другу серьезные территориальные претензии, — заявил тогда Первый, — это обстоятельство усугубляется конфессиональными, национальными, идеологическими и другими существенными межгосударственными различиями.

— О чем вы говорили, когда употребили слово «другие»? — Редактор подошел тогда к нему в фойе, пожал руку и посмотрел с хитрецой. Первый, уставший от дискуссии, диссертации, Москвы и себя, ответил неохотно:

— Я имел в виду, что русские и японские души предназначены для разных задач!»

— Ну, вы даете, Сергей Николаевич, — улыбнулся Редактор, — впрочем, я тоже так считаю. «Скоро будет ясно, что и с кем было, а меня убьют на войне», — сказал он. Его убили через три года. Нераскрытое преступление. С тонкой японской ниточкой и с появившимся из-за этой истории человеком по кличке Гном.

«Имеет значение наличие в регионе "разделенной страны " — Кореи и государства-изгоя, Северной Кореи», — писал оный Гном. Первый видел по трекам политики и экономики Южной Кореи, что Северная им оказалась бы очень кстати для германского варианта развития, но северная «нищета с ракетами» гордо бедствовала и бряцала оружием на маленькой земле во имя своего Ленина.