Чистилище. Книга 1. Вирус - Валентин Бадрак

– Присядьте, – распорядился хозяин, указав на мягкие стулья, – наливать вам не будем, у нас тут еще деловой разговор.

Захарчиков как бы отстранил их от своего номенклатурного гостя. А Лантаров уловил тайный укор сыну за явно нежелательную пару ушей.

Не в пример непринужденно развалившемуся Владу Лантаров сидел в напряженной скрюченной позе. «И как из таких симпатичных Владов получаются такие боровы, как его отец и этот…» – недоумевал Лантаров, поглядывая на их бульдожьи щеки и оплывшие лица, двойные подбородки и почти одинаковые темные пивные круги под глазами. Но все же не мог не признать: они источали победное неистощимое могущество денег и продуцируемой ими власти.

– В общем, так, – и Захарчиков-старший в течение двух минут быстро изложил некоторые детали будущего вояжа сына.

– Если элита плодится, как кролики, значит, нужно становиться ее частью. Ведь бабло побеждает зло, так? – Захарчиков-старший ухмыльнулся и подмигнул сыну. –  А это тебе – как обещал. – И он вручил сыну филигранно оформленную коробочку. Лантаров видел, как у ошалевшего Влада округлились глаза от радости.

– Ого! – воскликнул восторженно. – Это от «Мастеров времени»?!

– Не первый номер… Возьми, потом рассмотришь…

Влад не дал ему договорить и обнял тучное тело.

Когда молодые люди уже шли к выходу, Лантаров услышал хмельной и довольный голос Захарчикова-старшего, который обращался к своему высокому гостю:

– Вот ты, Петрович, ректор и в своем царстве, наверное, всех сочных девок перетрахал, а?

Они вышли к машине, а счастливый Влад все еще никак не мог опомниться.

– Представляешь, Кир, эти часики стоят больше твоей тачки! Непостижимо! Вот в чем батя прав – умеют же, сукины дети, делать вещи. Не то что наши. Загляни сюда, какая ажурная каретка турбийона! А поверхности как отполированы! М-мм!

– Да, отменная штуковина! – подхватил восторженно Лантаров. Он больше был ошарашен не самим подарком, а тем, как небрежно тот был сделан.

Не без тайной зависти он подумал: надо будет со временем и себе точно такие же приобрести.

Теперь, когда он выпал из обоймы и былые цели канули куда-то в бездну, он удивлялся, что ничего не изменилось. Машины наверняка приходят и продаются, оборот по инерции растет, его приятели вкушают прелести жизни. И не это задевало Лантарова. Ему было обидно, что человек, который носит часы за пятьдесят тысяч долларов, так легко отвернулся от него. Лантаров подумал о себе как о тряпичной кукле, которую бросили после игры за ненадобностью…

3

Стоп! Лантаров напряг мысли. Ради чего он все затевал? Ради чего сидел над книжками, чтобы получить это долбаное образование? Для каких таких выдающихся целей он юлой крутился в этом гигантском зловонном водовороте, называемом городом? Зачем приобрел дорогую машину, накупил кучу ненужных, статусных вещей? Может быть, он трудился над реноме хладнокровного, почти неуязвимого светского льва ради Вероники? Хотя, не исключено, в этой ранимой душе вызревала тайная мечта жить с кем-то с ощущением человеческого тепла, родить и растить детей?! Чтобы избежать самого мучительного – безнадеги одиночества? Да, похоже, это была его маленькая подспудная цель, его персональный смысл, который, впрочем, у большинства людей очень похож.

Но это – в общем. А что в те времена происходило в частности? Тогда Вероника, эта ненасытная блудница, была безальтернативной. Он злился и мысленно грозил ей отлучением. Но как только услышал ее вкрадчивый голос телефону – тут же забыл все свои заклятия и снова превратился в добровольного жертвенного ягненка.

– Помнишь, мы с тобой говорили об… эксперименте.

Лантаров уловил вкрадчивые, лисьи нотки.

– Но ты же все время была занята, не отвечала на звонки.

– Ну, каюсь. Просто был завал… А что если во вторник, часиков с трех до шести-семи, а о месте я позабочусь?

– Ммм… согласен. Конечно, смогу.

– Отлично, набери меня в понедельник вечером.

– Договорились.

Подобострастно и робко, хотя не без трепетной радости, он шел за своим поводырем с помыслами бунтующего демона, вкушая предстоящий все более пряный, острый, жгучий, сводящий с ума пир наслаждений. Так обреченно двигался античный корабль среди рифов и скал…

Глеб оказался общительный и простой в обращении парень, коренастый и на полголовы выше Кирилла, стриженный, как солдат-спецназовец. Он был старше лет на пять-шесть и выглядел более мужественным, маскулинным. Оба они за внешней бравадой скрывали не то чтобы неуверенность, но какую-то, не поддающуюся управлению, зажатость сведенных в одну клетку молодых зверей. Если бы не олимпийское упорство и превосходно отработанные уловки Вероники, такой проект у них никогда бы не возник, в обычной жизни они никогда не пересеклись бы. Но предвкушение этого тайного действа возбуждало прилив адреналина.

Под аккомпанемент нервных смешков они выпили по рюмке коньяку – за знакомство и крепкую дружбу. Тотчас возникла и повисла затяжная пауза. Лантаров содрогнулся от внезапного приступа робости и втайне пожалел, что согласился на этот эксперимент. От волнения у него затряслись поджилки. Он вдруг посмотрел на ситуацию как бы со стороны и с изумлением подумал: ведь кроме идеи лечь втроем в постель их вообще ничего не связывает. Собрались абсолютно чужие друг другу космические странники. Всех охватил мимолетный припадок похоти. Но между переходом к постели должно ведь существовать что-то еще, чего не происходило. Долгожданная искра, приводящая механизм в движение, никак не высекалась. Этот неразгаданный кадр был непредусмотрительно вырезан режиссером, но без него немыслимо было и остальное. Лантаров нервничал и еще больше засомневался в себе.

Глеб, с усилием растягивая губы в резиновой улыбке, предложил еще тост. Лантаров заметил, что рука разливающего слегка подрагивает, как у запойного алкоголика. «Так наш патентованный друг – вовсе не герой-любовник?!» Кирилл, по правде говоря, с величайшим удовольствием сбежал бы из этой съемной квартиры куда глаза глядят, если бы только возможно было сохранить лицо. Он даже не подозревал, что они, мужчины, вроде бы воинственные, внешне облаченные в броню решительности, в таком, казалось бы, простом деле демонстрировали столь вопиющее малодушие. Через силу они выпили по рюмке коньяку, произнесли по тосту – какой-то безнадежный вздор, бред гипнотизирующих себя людей. Лантаров чувствовал, что его тело словно отлито из чугуна, на лбу выступили капельки пота, а на спину будто водрузили мешок с песком. И все-таки голос разума, заглушаемый и слегка отравленный алкоголем, сдал позиции. Возник и подал знак другой голос – плотской страсти и вожделения: «Может, так и должно быть? Ведь таков, в конце концов, этот сценарий великолепной блудницы!» Кусочки лимона и шоколада замелькали отчетливее, смех стал резче, голоса обострились. Лантаров уже собирался сам «приступить к делу», хотя бы взять Веронику за руку, но от одной только мысли об этом у него задрожали коленки. Наверное, то же испытывал и Глеб, разглагольствовавший о чем-то пространном, никак не связанном с их намерениями. «Но почему он медлит?! – вопрошал себя Кирилл уже с некоторой долей раздражения. – Ведь он уже был в такой роли с Вероникой?»