Теперь ему принадлежу. Беременна от монстра - Мария Устинова

— Все хорошо, не бойся. Власова нашли. Пару дней выждем.

Закипел чайник, я кивнула и занялась завтраком.

Это не мое дело.

Андрею виднее, что делать. Я сделала бутерброды, кофе. За завтраком Андрей читал новости. Я тоже заглянула: просто заметки о смерти известного бизнесмена с темным прошлым, без деталей. Слишком рано. Первые значимые версии и результаты появились через несколько дней. По предварительной версии, с ним расправился один из его телохранителей, мотив пока неизвестен, у дела был свидетель…

Я вопросительно взглянула на Андрея.

— Это твоя сиделка, — пояснил он.

Я начала читать дальше: оказывается, она попала в больницу с обширным инфарктом, единственный свидетель преступления… Я отложила телефон. Все это вызывало боль и грусть. Исподтишка следила за Андреем, а он вел себя, как обычно.

Я пока не могла сказать, как все это на меня повлияло, но как-то — это точно. Дней пять мы жили в домике, наслаждались природой… Я начала успокаиваться, такая благодать была вокруг.

На пятый день заглянул сосед, встревоженный, что в доме поселились.

Андрей вышел к калитке, держа пистолет за спиной. Я стояла в дверях, меня не было видно. Слушала, как он объясняет, что снял домик на месяц, сам из Москвы, служил… Жутковатый, с бородой, по нему видно — нелюдимый, опасный человек. Плечи, спина непроизвольно напряглись и я испугалась, что если объяснения не достигнут цели и Андрей не успокоит любопытного соседа, то просто пришьет его.

С улыбкой я вышла к ним, положила ладонь ему на спину, останавливая от глупостей.

— Мы с мужем отдыхаем, рада познакомиться. Слышала, в этом году много лисичек, это правда? Никогда не видела лисичек.

Сосед смерил меня взглядом, заметил живот и успокоился.

— Нет лисичек совсем, — я выслушала про неурожай грибов, делая вид, что мне интересно.

Сосед отстал и мы вернулись в дом.

— Зачем вышла? — серьезно спросил Андрей.

— Прости… Подумала, увидит женщину, меньше цепляться будет, — я грустно взглянула на него. — Не захотела проблем.

— А если он тебя запомнит? — неулыбчивый, мрачный, он отчитывал меня за глупость, но настоящая глупость, если бы он с соседом расправился.

— У нас же и была такая легенда, — миролюбиво напомнила я. — Военный в отставке с беременной женой. Зачем меня запоминать, баба и баба. А к тебе он бы присматривался, еще бы участковому сказал.

— Ладно, ты права, — выглядел он все равно недовольным. — Придется менять место. Съездим в город, купим тебе одежду, заодно зайдем на УЗИ. Возьми, что нужно. Сюда возвращаться не будем.

Несмотря на недостатки деревенского старого дома, было жаль уезжать. Здесь были ценнее вещи, чем хороший ремонт. Спокойствие. Ночью так тихо и темно, словно во всем мире никого, кроме нас, не осталось. И я бы не расстроилась, если бы так и случилось. С ним было хорошо спать. И утра, по-осеннему холодные и долгие, наполненны сельской идиллией.

Пожалуй, за всю беременность — самое спокойное время. Его я уже не боялась, страшнее было без него.

Собирать было особенно нечего, но я сложила в пакет пожитки. Кочевая жизнь с Андреем приучила не оставлять следов.

Уже почти без сожалений я села в машину. Андрей изучил маршрут и вырулил на проселочную дорогу. Мы почти не говорили. Я смотрела на золотой лес, и в голову упрямо лезли воспоминания из детства: как с мамой я собирала листья и мы хранили их в большой книге, вместе делали поделки из шишек и желудей… Я закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Представила — через несколько лет я буду то же самое делать со своим сыном или дочерью… Андрея с нами уже не будет. Но все равно я буду делать поделки, вырезать снежинки, собирать красивые листья, и только иногда в разгар осени буду чувствовать грызущую нечеловеческую тоску, как сейчас. И скрывать ее.

В городе Андрей остановился напротив магазина для беременных.

— Жди в машине.

Через витрину я видела, как ему показали платья на вешалках. Точного размера он не знал, но уверенно выбрал пару. Я ощутила укол беспокойства — бородатого мужчину в ветровке, который набирает одежды на беременных в магазине обязательно запомнят. Пакеты Андрей бросил на заднее сиденье.

— Дай ногу, — попросил он.

— Ты шутишь? — спросила я, но сбросила тапок и вытянула ногу, он тут же подхватил под лодыжку и рассмотрел стопу.

— Тридцать шесть-тридцать семь?

— Тридцать семь.

— Понял, — он выбрался из машины. — Скоро вернусь.

Андрей направился в соседний переулок. Он прав, мне нужны одежда и обувь, в деревне я ходила в том, что было: халат и тапочки. Андрей вернулся через полчаса с покупками не только для меня, но и для себя.

Какое-то время мы кружили по пригороду. Я поняла, что он проверяет слежку. Пробирались через незнакомый микрорайон, пока не оказались на отшибе. За автосервисом на пустыре начинались гаражи. Около одного мы припарковались. Андрей отпер замок, развел створки, и я поняла без слов: меняем авто.

Внутри оказалась черная «ауди».

Андрей вернулся в машину.

— Одевайся, и поедем к врачу, — он распаковал одежду и аккуратно срезал бирки своим выкидным ножом.

Я переоделась в машине: теплее. Было жутко неудобно — особенно надевать колготки. Восьмой месяц беременности. Одевалась я долго, делая передышки и чувствуя себя неповоротливой.

У Андрея оказался отличный глазомер — платья сели по размеру. Осенние сапоги на низком каблуке тоже подошли. Судя по супер-удобной колодке и качеству коже, обошлись недешево. Я вышла из машины и расправила подол платья.

Серое, до колен: оно напоминало вязаный чулок. Теплое, но подчеркивающее живот. Андрей помог надеть пальто красивого мятного цвета. Подал белый берет и воздушный шарфик.

— У тебя очень нежный вид, — заметил он, когда я надела белые фетровые перчатки.

Я взглянула в отражение автомобильного стекла.

Оно давало очень примерное представление о внешности. Но я заметила, что выгляжу и вправду по-девичьи свежо. Цвета, наверное, подбирала консультант в магазине. Я заправила белую прядь под берет и улыбнулась.

Андрей побрился, глядя в автомобильное зеркало. Я наблюдала, как он это делает: поворачивается щекой к зеркалу, запрокидывает голову, чтобы добраться до шеи. Я поймала себя на мысли, что вижу это впервые. Даже когда была его любовницей, не помню, чтобы Андрей делал это при мне. Он стер остатки пены салфеткой, и переоделся: черные джинсы и рубашка, новое черное пальто.

— Готова? — он повернулся, поправляя воротник.

Выбритый, он вернул себе прежний облик — несимметричный и дружелюбно-приятный, каким любил быть на людях.

Готова ли я?