Теперь ему принадлежу. Беременна от монстра - Мария Устинова

— Все будет, — он выглядел так, словно только сейчас об этом подумал.

— Давай выберем вместе, — попросила я. — Чтобы было потом, что вспомнить.

Если тебе этого не надо — это нужно мне, добавила я мысленно. Боролась с горечью, поселившейся в сердце. Может, и лучше было бы, если бы мы вовремя расстались. Меньше мучений. Готовилась бы к родам одна. Покупала бы вещи и мечтала о встрече с малышкой. Но мне очень хотелось попрощаться с ним. Прожить последний месяц так, чтобы спустя время действительно вспомнить Андрея хорошо.

Кто знает, что будет дальше.

— Прямо сейчас съездим, — согласился он.

Пока я перебирала вещи в огромном магазине, рассматривала крошечные комбинезоны, распашонки и чепчики, то ненадолго почувствовала себя счастливой. Нежно-розовые одежки вызывали улыбку.

Андрей тоже их смотрел.

— Не помнишь, какой сказали рост? — я украдкой следила за ним.

— Сорок три, — ответил он, изучая костюмы.

Я взяла один, с белыми манжетами, воротничком и носочками. Второй белый, в розовый горошек. Мне хотелось, чтобы и Андрей выбрал какой-нибудь.

Он снял перчатки и сунул в карманы пальто.

Разложил несколько, попробовал ткань стройными пальцами. Я знаю, какие они у него чуткие. Из стопки Андрей отобрал один — цвета пепельной розы, и подал мне.

На мгновение мы встретились взглядами. Оба друг к другу присматривались.

— Какой тебе нравится цвет?

— По настроению, — я пожала плечами.

Мы перешли к одеялам, но я сразу перестала выбирать, когда увидела, что он тоже ищет. Уступила. Было интересно, что понравится. Андрей взял бежевое одеяльце в рюшах, и коричневый конверт. Не лучший вариант для крошечной девочки, но я не спорила. Пусть выбирает.

— А тебе какой? — спросила я.

— Черный.

Андрей добавил к покупкам платье: на девочку постарше — год-полтора, красного цвета в крупный белый горох, а к нему белые носочки. Я запоздало поняла, что расцветка под божью коровку. И сверху посадил тряпичную куклу в пышной пачке из белой органзы. Из-под розовой шапочки завивались белокурые локоны. Такая прелестная куколка…

— Это от меня, — кривовато улыбнулся он. — Дочке.

Домой ехали молча — и не дом это был, а очередной съем. Но хотя бы приму ванну. Окна трехкомнатной квартиры выходили на запад. Пока Андрей ходил в магазин и решал вопросы с парковкой и бытом, я любовалась закатом.

Наша последняя квартира. Здесь мы останемся до родов.

Разобрала детские вещи, чтобы постирать, постояла под душем. После беготни пришла страшная усталость. Восемь месяцев — уже тяжеловато порхать. Когда вышла, Андрей уже вернулся. Он расставлял на столе готовый ужин, я порадовалась: у плиты не придется стоять. Греческий салат, лапша под соусом с курицей, себе — жареный рис с мясом и бутылку пива. Хорошо, не водку, как раньше. В последнее время он мало пил. Андрей доел и вышел на балкон покурить, а я прилегла на диван в зале.

Это не деревенские трущобы, где для тепла приходилось вместе спать под ворохом одеял. У меня есть комната… зато как хорошо было в том шалаше…

Я прикрыла глаза, вспоминая уют и радость, потому что мы снова вместе. Пусть не навсегда. Я представила, как бы выглядели наши вечера, будь мы обычной парой. Как сегодня, сейчас? Или через время чувства бы стали другими?

Самое паршивое, что мы этого не узнаем.

С балкона вернулся Андрей.

— Устала?

Он приподнял мои ноги, сел и положил к себе на колени. Я ощутила неловкость. Напряглась, собираясь убрать… Когда-то мы и не в таких позах бывали, просто не ожидала. Совместный сон сделал его раскованным.

Твердыми пальцами Андрей размял ступню, и я передумала убирать. После дневной беготни — наслаждение для перетруженных, отекших ножек.

— Лучше?

— О, да… — выдохнула я.

У него были внимательные, красивые в полумраке глаза. Солнце село, а свет горел только в кухне, долетая до нас через коридор. Внезапно изнутри живота пихнуло, и я накрыла пупок ладонью, охнув.

— Пнулась? — спросил он, криво улыбнувшись.

Днем малышка вела себя тихо, зато сейчас разбушевалась.

— Ага…

— Значит, девочка… — начал он.

Как бы там ни было, а все мужчины мечтают о своем продолжении ­—  о сыне. И неважно, что он никогда не увидит, как ребенок вырастет.

— У сильных мужчин и должны рождаться дочери. Иначе кто их защитит?

Сказала и пожалела об этом.

То, что копилось на сердце выплеснулось, а затем я вспомнила, почему он хотел сына — за дочку страшнее. И защищать он ее не будет. Андрей отвернулся, пальцы на ступне ни на миг не остановились, но я знала, что ему неприятно.

— Лена, я себе не принадлежу, — вдруг хрипло сказал он. — Меня держат всю жизнь, и никогда не отпустят. Разлука — цена за то, чтобы ты была счастлива. Мы не будем вместе. Это необходимость.

Цена за любовь, да.

Я убрала ногу и села, с близи рассматривая его профиль.

Не могу поверить, что мы говорим об этом. Как взрослые люди — прямо, без обид и обвинений.

Как меня изменила беременность…

Как изменил роман с ним.

Я на него не злилась, правда. Ни за аборт, который он требовал, ни за то, что скрыл правду о себе. Видит бог, есть ситуации, которые можно только принять. Я это знала еще до знакомства с Андреем. С тех пор, как по телефону мне сказали, что мама умерла. Есть вещи, которые не изменить.

Нам придется навсегда разлучиться.

Ну и что? Миллионы людей расстаются. Миллионы людей умирают.

Нам еще повезло.

У нас будет прекрасная девочка, и нам было хорошо вместе.

— Ты думаешь, я этого не знаю? — я улыбалась сквозь слезы. — Не жалей меня, Андрей, я не маленькая… Я все понимаю. Я знаю, что мы расстанемся, другого выбора нет. Я принимаю это.

Он боялся, я привяжусь к нему — так и случилось. Но не стану его держать.

И куда мне до нее, Дины, имя которой он шептал в бреду.

Я ее видела, роскошную женщину, красивую нездешней красотой. Я понимаю, почему он пропал. Она подходит ему. Зрелая, странная, манящая. У нее с Андреем больше общего, чем у меня.

Идеальная пара.

— Просто проведи со мной остаток времени, — попросила я.

Я погладила его по руке. Андрей сжал в ответ пальцы, и неожиданно прижал к своей щеке. Ущипнул ладонь непослушными губами, словно ему нравилось, что я сказала.

Я ни о чем больше не просила, правда, я спокойно приму любой исход.